— Не ерничайте! Итак, повторюсь, мне нравится этот дот, и только поэтому я еще не вызвал авиацию, чтобы сровнять его с землей.

— И что из этого следует, господин майор?

— Не спорю, вы сумели этот дот захватить и устроили нам некоторые неприятности. Это так. Но теперь он стал для вас ловушкой. Уйти из него вы уже не сможете, до своих окопов ваши солдаты не дойдут — мы не дадим. Ваше положение безнадежно.

— У меня другая точка зрения на этот вопрос.

— Возможно. И тем не менее это не меняет обстановки. Я предлагаю вам капитуляцию.

— Вынужден отклонить предложение.

— Доложите об этом командиру!

— Он скажет то же самое. У вас больше нет никаких вопросов ко мне?

— До ближайшего аэродрома полчаса лету. После моего звонка звено пикировщиков не оставит от вас даже и воспоминания! Так что у вас есть сорок минут, чтобы успеть помолиться перед смертью.

— Да? Должно быть, у вас очень квалифицированные летчики, раз сумеют попасть бомбой в цель такого размера. Во всяком случае, они могут попробовать. А потом мы и поговорим о дальнейших перспективах.

— Фельдфебель, вы говорите? Хм–м… Ладно, посмотрим.

Немец положил трубку.

Так, спасибо за предупреждение. Я выскочил в соседний каземат.

— Бойцы! Пулемет хватайте — и за мной!

Через двадцать минут я разместил в траншее три пулемета. Еще минут десять у нас есть. Немцев около дота быть не должно — высок шанс попасть под бомбы. Так что с этой стороны можно особо не париться.

— Слушать всем сюда! Первый пулемет — упреждение полкорпуса. Второй — корпус. Ведете огонь по пикирующему самолету. Третий стреляет по уходящему. Выносишь точку прицеливания на два корпуса вперед и туда лупишь! Самолет сам влетит под очередь. Все поняли?

Бойцы закивали головами.

— Вторые номера! Ленты наготове держать! По местам!

Конечно, я здорово рисковал, собирая в траншее основную ударную силу и почти половину личного состава. Немцы вполне могли и из минометов врезать. Одна мина — и всем крышка. Но не было у меня ощущения, что майор шутил. Поставив у ног коробку патронов с трассирующими пулями, я принялся заменять ими некоторые патроны в лентах. Все же легче целиться будет. Прошло еще минут двадцать. Тишина. Самолетов не видно. Может, и вовсе не прилетят?

Ага! Хрен там — не прилетят! Вон, на горизонте уже замаячили черточки. Одна, две, три… Не соврал майор, вызвал пикировщиков.

— Пулеметы! Внимание! Стрелять по моей команде!

Не долетев чуток до дота, самолеты описали круг, облетая нас со всех сторон. Пехоту высматривают? А черт их разберет…

Вот первый самолет качнул крыльями и опустил вниз нос. По ушам ударил вой включенной сирены. Пошел!

— Пулеметы — товсь!

Самолет все ниже.

— Третий пулемет!

— Я!

— Выходить из пике он будет в ту сторону! — Я указал рукой направление. — Давай, разворачивайся! Назад не смотреть! Твоя цель — там!

С какой высоты он будет бросать? Пора уже стрелять или нет? А вдруг там действительно асы–бомберы сидят? Опоздаем с открытием огня, они и положат бомбы точно в дот.

— Пулеметы! Огонь!

Понятное дело, что сбить самолет мы не смогли. Откровенно говоря, я на это и не рассчитывал. Вполне достаточно, если не дать им отбомбиться прицельно. Примерно так оно и вышло. Шарахнувшись в сторону, самолет сбросил бомбы куда–то в овраг. А его место уже занял второй. На этот раз трассы прошли уже почти рядом с ним. И этот тоже не выдержал, отвернул. Бомбы снова ухнули в стороне. Зашлись в лае пулеметы. И понеслось…

Прижавшись к бетонированной стенке траншеи, я жадно глотал воду из фляги. В ушах звенело, во рту хрустел песок — последняя серия бомб легла в опасной близости от дота, и нас накрыло облаком пыли и какого–то мусора. Глотая воду, я провожал взглядом уходящие самолеты. За одним из них тянулась темная полоса. Дым? Или масло вытекает? Отсюда не понять. Но куда–то мы ему все же попали. Авось да гробанется где–нибудь по дороге.

Дот уцелел. Прицельной бомбежки у немцев не получилось.

— Так, ребята. Два пулемета — в дот, на свое место. Ленты набить, оружие почистить. Теперь будем пехоту ждать.

Бойцы потянулись к доту. Я осмотрелся. Просто чудо, что немцы не накрыли нас! Наша импровизированная ПВО для них серьезной преградой, естественно, не являлась. Ни плотности огня создать, ни похвастаться точной стрельбой мои бойцы не могли. Авантюра чистой воды! А что еще оставалось мне делать? Так что выход оставался только один — противопоставить летчикам хоть какую–нибудь оборону, любой, пусть даже и пистолетный огонь. Пусть даже и такую, наспех скроенную на коленке огневую позицию. В иные времена, помнится мне, пикировщиков и из винтовок отгоняли. Лишь бы пилоты видели, что по ним стреляют, и дергались.

В доте царило приподнятое настроение. Сидеть и ждать, когда бетон потолка въедет в плечи, было, по–видимому, весьма неприятно.

— Вы там особо не расслабляйтесь! — окликнул я разгоряченных пулеметчиков. Они оживленно делились впечатлениями с окружавшими их бойцами. — Не ровен час, сызнова прилетят.

Снова затрещал телефон. Опять немцы?

— Слушаю.

— Это вы, фельдфебель?

Снова майор. Упертый чертяка, однако.

— Да, господин майор, это я.

— Как я понимаю, вашего командира опять нет на месте?

— Совершенно верно.

— Вот что, фельдфебель , давайте не будем играть в прятки. В доте командуете вы.

— Возможно. И что из этого следует?

— Я делаю вам последнее предложение. Цените это. Что такое «золотой мост», вам известно?

— Да.

— Через десять минут минометы откроют огонь по доту и по окружающей его местности. Этого времени вам хватит, чтобы бегом и налегке преодолеть расстояние до ваших окопов. Мои солдаты вас, скажем так, не заметят. Это ваш последний шанс, ваш «золотой мост». Другого варианта у вас нет, и других предложений от меня не будет.

— Я понял.

— Советую вам, фельдфебель , хорошенько подумать. И взвесить все последствия. Любое взыскание от командования предпочтительнее надгробной насыпи. У меня все. Прощайте.

Немец положил трубку. Так, десять минут у меня есть. Загнав в дот пулеметчиков из траншеи, я бросился к связисту.

— Давай срочно майора!

Тот покрутил ручку и поднял на меня растерянный взгляд.

— Нету связи, старшой… Видать, провода перебило, бомбы как раз туда и падали…

— Так. Дуй в темпе к нашим!

— Так ведь… немцы же…

— Они сейчас стрелять не будут! Подумают, что это мы все отходим. Майору скажешь — будем держаться. В случае чего дам сигнал ракетами, пусть поддержат, чем сумеют. Расскажешь ему, что видел и слышал. Давай, в темпе! Одна нога здесь, другая… сам знаешь, где!

Связист исчез с быстротой молнии. Только и было слышно, как топают его сапоги. Я прильнул к амбразуре. Где он там? Не видно… Интересно, а ведь майор сказал, что солдаты нас пропустят. Надо понимать, что они уже где–то засели? Где–то между нами и нашими окопами? Где же? В мертвой зоне? Вполне вероятно… Я поспешил в угловой каземат. Быстро разъяснил бойцам задачу и велел смотреть в оба глаза. Спустившись на первый этаж, послал одного бойца с трофейным автоматом в дзот прикрытия, тот, где я порубил лопаткой пулеметчика. Если мои догадки верны, немцы его еще не заняли — подходы к нему простреливаются из углового каземата. Эх, пулемет бы туда! Но людей, умеющих с ним обращаться, у меня больше не было. Ладно, на первый случай и автомат сойдет.

Едва я вернулся к своему пулемету, как на поле грохнули первые разрывы. Не соврал немец.

— Всем от амбразур! — гаркнул я во весь голос. — Наблюдателям смотреть в оба!

Налет продолжался минут пятнадцать. В дот все же влепили парочку мин. Загудел бетон, и этим все ограничилось. Только в ушах зазвенело. Капитально все же отгрохали постройку! Или дело в том, что калибр минометов был недостаточен? Скорее всего, и это тоже. Интересно, а ведь немцы не обстреливают мертвую зону. Значит ли это, что там сидят их солдаты? Очень даже возможно, очень… Однако же и налет стихает. Я бросился к пулемету.