Я наклонился над солдатом, перерезал веревки на руках.

— Эй, ты там живой?

— Ай!

— Да, не дергайся ты! Я свой! Вставай, все уже.

Солдат приподнялся и повернулся ко мне.

За моей спиной хлопнул негромкой выстрел, и осветительная ракета залила окрестности мертвенно–бледным химическим светом. Лицо солдата осветилось на мгновение. Здрасьте, и тут узбек. Напуган здорово, весь дрожит, лицо окровавлено. Его вполне понять можно. Небось, на фронте недавно, в переделках еще не побывал, вон его, как колотит, зуб на зуб не попадает. Еще бы! Скорее всего, задремал, тут немцы и навалились. Ничего себе было у него пробуждение! А тут еще и очереди над ухом, кто угодно со страху охренеет. Вдалеке послышался топот, лязг затворов — бежало подкрепление. Я повернулся в сторону хода сообщения, опустил на землю автомат. Не хватало еще вызвать на себя огонь подбегающих солдат. А что? Вполне в горячке могут и стрельнуть, с них станется. И будут, по большому счету, правы. Справа обозначилось движение, я повернул голову — что там еще? Солдат поднимал с земли винтовку, передернул затвор. В кого ты сейчас–то стрелять собрался? Эй, ты в кого это целишься!?

— Ты, чо, парень — охрене…

Вспышка ударила мне в глаза, и небо и земля понеслись передо мною в сумасшедшей карусели…

Командиру в/ч 325613 подполковнику тов. Герасимову В.Я

РАПОРТ

Докладываю вам, что сегодня ночью, в 02.50 разведгруппой противника было совершено нападение на передовые посты 3 роты 1 батальона. Благодаря решительным действиям находившегося на посту рядового Турсунбаева А.О. нападение удалось отразить. В завязавшейся перестрелке разведгруппа противника в составе 7 человек была полностью уничтожена. С нашей стороны погиб один боец — рядовой Алиметжанов К.Е.

Командир 3 роты 1 батальона старший лейтенант Охрименко В.А.

Начальнику Особого отдела … армии полковнику Лазареву Г.Н.

Р А П О Р Т

Докладываю вам, что при осмотре тел погибших вчера ночью членов разведгруппы противника было установлено, что один из членов разведгруппы является проходящим по ориентировке особо опасным рецидивистом Манзыревым Александром Михайловичем, 1890 года рождения. Личность убитого установлена по обнаруженным при нем документам. Со словесным портретом совпадает. Убитый был одет в форму специальных частей вермахта. При нем обнаружены следующие вещи:

1) Пистолет–пулемет «МР–38»;

2) Винтовка с оптическим прицелом «Холланд–и–Холланд»;

3) Револьвер «Наган» с приспособлением для бесшумной стрельбы;

4) Пистолеты «Вальтер ПП» и «Парабеллум»;

5) 3 ручные гранаты немецкого производства;

6) 192 патрона различных калибров;

7) 2 ножа;

8) 41 удостоверение личности солдат и офицеров войск противника;

9) Папка с оперативными документами на немецком языке с грифом «Совершенно секретно», всего 32 листа.

10) Зашифрованное разведсообщение с пометкой «Для Ворона–5».

11) Тетрадь с записями на русском языке. Содержимое записей представляет несомненный оперативный интерес.

12) Продовольствие, хлеб и консервы, 2 фляги с водкой.

Тело Манзырева А.М., его вещи и документы находятся под охраной в Особом отделе 142 стрелковой дивизии.

Оперуполномоченный Особого отдела 142 с.д.

Капитан Марков И.Н.

Оперуполномоченному Особого отдела 142 с.д.

капитану Маркову И.Н.

Немедленно доставить все вещи, указанные в вашем рапорте, а также одежду и тело Манзырева А.М. в Особый отдел … армии. Опросить всех лиц имеющих отношение к данному случаю. Все полученные материалы доложить лично.

Начальник Особого отдела … армии полковник Лазарев Г.Н.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

— Входите, капитан. Присаживайтесь. Что можете доложить по существу дела?

— Товарищ полковник, я провел тщательный анализ всех событий этой ночи и, полагаю, мне удалось восстановить достоверную картину всего происшедшего.

— Интересно. И что же вы выяснили?

— Мне кажется, что в показаниях рядового Турсунбаева есть неточности.

— Кажется, или есть?

— Есть, товарищ полковник.

— Ну–ну, продолжайте.

— Турсунбаев в своих показаниях упомянул про шестерых нападавших. А на самом деле их было семеро. Седьмого отыскали только утром, когда Турсунбаев сменился с поста. И об этом знать уже не мог. Седьмой нападавший лежал в тридцати метрах от окопа охранения. И видеть его Турсунбаев не мог.

— Так кто же тогда его убил? Ведь со стороны наших окопов велся огонь в сторону немецких позиций. Он мог быть убит уже при отходе.

— Нет, товарищ полковник. Во–первых, от нашего огня он был прикрыт пригорком, и в него просто не смогли бы попасть.

— Но ведь огонь также был и со стороны немцев. Его могли убить и свои.

— Он был убит в спину. Пуля была выпущена из револьвера «Наган». А в нагане Манзырева как раз и была одна пустая гильза и 6 целых патронов.

— Может быть, у него просто патроны кончились, могло такое быть?

— У него еще оставалось 11 патронов к нагану. Они были обнаружены при осмотре тела.

— Так что же выходит — немца убил Манзырев?

— И не только этого.

— Поясните.

— Турсунбаев был вооружен винтовкой Мосина. Из нее он сделал 7 выстрелов. Единственная найденная нами такая пуля — пуля убившая Манзырева. Стрелял Турсунбаев из окопа, мы нашли все гильзы в одном месте. А все, находившиеся в окопе, немцы были застрелены из немецкого же автомата, который и лежал около ног Манзырева. Турсунбаев вообще не умеет стрелять из автомата, даже из ППШ. Он служит первый месяц.

— Интересно–интересно, капитан. Продолжайте.

— В ходе сообщения нами был обнаружен немец, заколотый ножом. На обоих ножах, изъятых у Манзырева, имеется кровь. У Турсунбаева ножа нет, даже штык он оставил в землянке. А по показаниям бойцов, которые первыми прибежали к окопу охранения, там больше никого живого, кроме Турсунбаева не было.

— Так что же выходит, капитан, по–вашему — Турсунбаев врет?

— Так точно, товарищ полковник, он врет. Видимо, он заснул на посту и теперь боится трибунала.

— Ну, для трибунала у нас пока данных недостаточно. Да и по большому счету он все–таки оказал сопротивление врагу, пусть даже и убил только одного из них. Кто знает, какие там размолвки могли быть у этого зека с немцами? Может быть, он и от них уйти собирался? Ведь одет–то он был в немецкую форму, так?

— Так товарищ полковник. Но тут есть еще некоторые интересные моменты.

— Давайте, капитан. Что там еще удалось раскопать?

— Дневник Манзырева. Ну, это та тетрадь, что мы обнаружили в его вещмешке.

— И что же в нем такого интересного нашлось?

— Там очень много чего интересного есть, товарищ полковник. Но для того, чтобы все это проверить, моего уровня недостаточно. Да и документы, которые у него нашли. Переводчик мой, так просто за голову схватился, когда прочитал некоторые.

— Что же он такого там прочел?

— Вот посмотрите сами, товарищ полковник. Он тут конспективно некоторые вопросы изложил. Более подробно просто не успел, времени не хватило.

— Ну, давайте сюда, посмотрим… Так… Во как!? Ну, ни хрена ж себе?! Откуда ЭТО может быть у рядового зека? Тут какая–то хитрость со стороны немцев, однозначно!

— А вы, товарищ полковник, дневник его почитайте, там описано, где он все это взял.

— Э–э–э, капитан, я тебе и сам, что хочешь, понапишу! Чтоб такое добыть это ж, сколько всего сделать надо?

— А там все и написано, и достаточно правдоподобно, на мой взгляд.

— Вот именно — что на твой! А как на это все ТАМ посмотрят? Оттуда ведь и видно лучше, да и знают ТАМ поболее нас с тобой!

— Вам виднее, товарищ полковник, но я считаю, что доложить об этом все–таки необходимо.

— Да не глупей тебя, капитан, тут люди сидят. Доложили уже, куда надо. Вот только ответа нет до сих пор. Опять же, ориентировка на зека этого выглядит как–то… Необычно, что ли? Много я их прочитал на своем веку, а что–то именно в этой меня кольнуло. Ну кому он так насолить–то мог? Мало ли их бегает по всей стране? И какого черта его именно на фронт потянуло? Сидел бы в тылу. Ему, с такой биографией, что наш тыл, что немецкий — один хрен. Опять же, у нас ему вышак ломится, а для немцев он — гость дорогой. Как же — столько отсидел, прямо–таки страдалец от Советской власти!