Лежавший за камнями фундамента Гальченко увидел бросок Леонова в сторону. Куда он бежит? А–а–а… Пытается отсечь немцев от замолчавшего стрелка. А почему он не стреляет? Нет патронов? Куда же он рванулся, безоружный? Майор чертыхнулся и развернул винтовку в ту сторону.

Над моей головой свистнули пули — немцы заметили угрозу с фланга. Кувыркнувшись, я влетел в канаву и, высунув оттуда ствол, выпалил всю обойму по фрицам. Рука хлопнула по пустому подсумку. Патронов нет. Ничего, есть еще пистолеты. Один в кобуре, второй — за пазухой. Повоюем еще. Бросаю винтовку вперед и вверх. Немцы тут же откликаются на это движение очередной порцией выстрелов. Правильно, они во все глаза смотрят в мою сторону и реагируют на любое подозрительное движение. Запустив в сторону фрицев последнюю гранату, рывком перепрыгиваю ближе к дому. Внутри дома грохает разрыв. Немцы? Уже подошли так близко?

От дома, собственно говоря, оставалось только две стены. Та, что закрывала стрелка от немцев, и еще одна слева. А больше ничего не было. Крыша, пол, другие стены — все было снесено артиллерией. В двух метрах от стены с земли поднимался человек. Видимо, граната если и не зацепила его осколками, то глушанула основательно. Почти одновременно со мной с противоположной стороны ввалилось двое немцев. Мои пистолеты сухо щелкнули — и нежданная парочка осела на землю. Они даже не успели понять, что же, собственно, произошло.

Ну, чего он медлит, автоматчик? Ноги отсюда делать пора!

— Давай, соня, сюда беги!

Услышав мой голос, автоматчик поднял голову. За его спиной в проем снесенной взрывом двери вбегали новые немцы…

Гальченко приник к прицелу.

Немцы.

Несколько человек подбегали к дому, обходя его со стороны позиции майора. Он не видел других: стена дома заслоняла их от него. Озеров давно уже не стрелял. Уткнувшись лицом в землю, он лежал около проема, уронив голову на винтовку. «Сколько еще у меня осталось патронов? — подумал майор. — В винтовке полный магазин, еще пара обойм есть в запасе. Наверняка у Озерова что–то есть, но до него еще надо добраться. А это не так просто, по башне стреляют изо всех сил. И стоит мне только высунуть голову из–за балки, как тут меня и закопают. Ребят не слышно — всех повыбили? Только Ковальчук еще стреляет, я слышу его пулемет. Похоже, что задание мы провалили. Немцы сейчас пробьют путь к своим, и тогда нам всем точно крышка. А ведь еще остался невыполненным приказ. Пора?»

Я напрасно кричал автоматчику. Он не слышал меня. Видимо, упавшая рядом граната основательно долбанула его по ушам. Пяток выстрелов из левого пистолета отогнал фрицев назад за стену. Один самый упрямый так и остался лежать на пороге. И в этот момент автоматчик поднял голову…

В дверной проем влетела граната. Ударившись о его край, она упала прямо около порога…

— Котенок! Ложись!

Не слышит…

Прыжок вперед. У немецких гранат большое время замедления. Можно успеть. Повалить ее на землю? Или выкинуть гранату назад? Если ляжем, взрывом оглушит обоих. И тогда нас возьмут тепленьких.

Мелькнув в воздухе длинной рукояткой, граната вылетела за дверь.

Ба–бах!

Вовремя успел…

Но, однако, и мне по ушам досталось.

И не только по ушам. Перед глазами все поплыло. Ноги стали как ватные, а руки как чужие. Чужие? Да, даже поднимаю их с трудом.

В дверном проеме совершенно беззвучно появился немец. Вскинул автомат.

Локтем правой руки я столкнул Котенка назад на землю. Поднял левую руку с пистолетом и нажал на спуск.

Затвор в заднем положении — патронов нет…

Гальченко тихо выматерился. Все. Операция провалена. Ребят больше нет, а Леонова сейчас возьмут немцы. Он, по–видимому, тоже оглушен, вон как его колбасит из стороны в сторону. А в винтовке осталась последняя обойма…

Палец мягко потянул на себя спусковой крючок.

Что такое?

Почему я не слышу звуков? Меня контузило? Но почему все мои движения такие медленные? Будто под водой руками машу. В левом пистолете патронов нет, перезарядить я уже не успеваю. Но худо–бедно, а это почти полукилограммовая железяка. В рыло прилетит — мало не будет. Брошенный пистолет засветил немцу куда–то по скуле. Он исчез, и на его месте появился следующий. Но ведь есть еще один пистолет. Где же он? И почему так болит голова?

— Вова! Я так рад тебя слышать! И где ты пропадал все это время?

— Командир, вы не поверите, шо тут было!

— Эту увлекательную историю ты мне расскажешь позже. Я не сомневаюсь в том, что вы действовали геройски, но гораздо больше меня интересует то, что сейчас делают немцы.

— Эти ушлые люди уже устроили тут понтонный мост! И собираются переправлять по нему танки!

— Вова, про это я знаю. Надеюсь, ты уже придумал, как им немножко напакостить?

Присев к земле от отдачи, гаубицы выплюнули трехпудовые снаряды в насупившееся небо.

— В чем дело, Майер? Почему переправа идет так медленно? Вы слышите, что творится впереди? Там наши солдаты голыми руками дерутся с этими обезумевшими красными! А наши танки, вместо того чтобы им помочь, столпились здесь.

— Извините, герр майор! Саперам пришлось дополнительно укрепить мост. Мы уже переправили на тот берег четыре танка.

— Я их видел! Не думаю, что вы не в курсе того, что с ними произошло. Так что не испытывайте мое терпение далее. Даю вам пять минут.

Майор отошел от переправы и щелкнул портсигаром. Подошедший сбоку адъютант протянул ему зажигалку.

— Спасибо, Отто. Вы уже успели осмотреть позиции противника на том берегу?

— Так точно, герр майор! Это те же самые штрафники, что и два дня назад.

— Опять? Можно подумать, у красных кончились солдаты!

— Скорее всего, герр майор, это действительно так. Судя по донесениям из деревни, сопротивление оказывают разрозненные огневые точки. Наше продвижение вперед тормозится в основном минными полями. Надо отдать должное противнику, их саперы поработали на совесть.

— А почему молчат пушки? У них что — нету цели? Может быть, стоит подтолкнуть корректировщиков?

В воздухе послышался звук приближающегося снаряда.

— Нет нужды, герр майор. Они проснулись и без нашего напомина…

Шестидюймовый снаряд как пушинку отбросил в сторону вездеход командира полка, разметав на клочки всех находившихся поблизости…

Деревянко выругался — снаряды легли в стороне от моста.

— Левее на сотню метров!

Припавший на одно колено старшина медленно поднял гудящую голову. Что случилось? Почему вокруг все плывет? Кто–то лежит рядом, что–то кричит… Пистолет в правой руке. Что я хочу делать?

Словно прорвав плотину, в уши хлынул шум боя. Взрывы. За стеной длинными очередями бьет пулемет. Это сзади.

А что впереди?

В дверном проеме появился силуэт.

Немец.

В низко надвинутой каске, в руках винтовка.

Увидев старшину, немец вскинул винтовку.

Вот и пистолет пригодился…

Винтовочный приклад мягко толкнул в плечо. Последний патрон.

Гальченко опустил винтовку.

Ну что ж, пора вспомнить все прочие навыки. Пистолет привычно скользнул в руку.

Еще есть одна граната и нож. Легкой добычей я уж точно не стану.

Х–р–р–р…

Ба–бах!

Тяжелый снаряд ударил в землю прямо на пути подбегающей немецкой цепи. За ним второй, третий… Четвертый снаряд рванул попусту. Только что наступавшие немцы, не ожидавшие обстрела крупнокалиберной артиллерией, повернулись и изо всех сил бросились назад. Подальше от этого ужасного места.

Хрустя сапогами по разбитым кирпичам, майор подошел к Котенку. Она сидела на земле, и легкий ветерок ерошил ей волосы. На лицо упала окрашенная чем–то белым прядь. Майор присел рядом. Протянул руку, желая отряхнуть ей волосы от побелки. Побелки? Стены были бревенчатыми, а под ногами была только сажа. Рука опустилась, так и не дойдя до цели.

Она не повернула головы на звук шагов. Взгляд был прикован к лежащему перед ней человеку.