— И сколько их?

— Немного. Сумеете их обезвредить — скатертью дорожка, я правильно говорю?

— Дорога. Допустим, я согласен. Что дальше?

— Ничего. Я ухожу отсюда. Солдаты открывают выход из оврага и отходят на пятьсот метров от него. Вам хватит двух дней, чтобы дойти до деревни?

— Три дня. Я устал и хочу отдохнуть.

— Хорошо. Через три дня, если вы не выйдете к деревне, войска начнут прочесывание леса. Так что в ваших интересах, подполковник, не спать слишком уж долго.

Горн поднялся, отряхнул брюки и поправил фуражку.

— Ну, что ж, подполковник, тогда разрешите откланяться. Думаю, мы с вами договорились.

— Будем надеяться, что так, гауптштурмфюрер.

— У меня к вам убедительная просьба, подполковник. Я прошу вас воздержаться от недружественных действий к прочим солдатам рейха, хорошо? Мои полномочия достаточно велики, но вот вести ответный огонь я им не могу запретить.

— Если они не нападут первыми.

— Не нападут. Это я могу вам обещать.

— Тогда будем считать, что стороны пришли к обоюдному согласию.

Гауптштурмфюрер внимательно на меня посмотрел:

— Если позволите, подполковник, у меня есть личный вопрос. Вы можете на него не отвечать, если не хотите.

— Спрашивайте.

— Сколько вам лет?

— Сорок пять.

Немец что–то прикинул в уме.

— Так вы выпускник еще той, царской школы?

Черт! Как я не сообразил сразу? Сейчас ведь сорок второй год, и выходит, что я родился еще в прошлом веке? Да и фиг с ним, пусть поломают там, у себя, голову.

— Ваша проницательность делает вам честь, гауптштурмфюрер.

— Я могу что–то сделать для вас лично? Вы не курите, но, может быть, вам требуется продовольствие?

— Не помешает.

— Солдаты в конце оврага оставят несколько банок консервов и галеты, можете взять себе сколько вам нужно.

— Благодарю.

Горн козырнул, повернулся и пошел к выходу.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Входите, майор. Присаживайтесь. С заданием ознакомились?

— Так точно.

— Вопросы есть?

— Есть.

— Давайте?

— Почему для этого выбрана наша группа? Кто такой этот Леонов вообще и почему к нему такой интерес?

— Умеешь ты спросить, — полковник покачал головой. — Ладно, тебе это знать нужно. Кто такой Леонов? Не знаю.

— То есть?

— А вот то и есть! Ты все материалы по нему прочел?

— Все.

— И вопросов не возникло никаких?

— Ну…

— То–то же! И не у тебя одного! Не бывает, майор, таких случайностей! А тут еще и немец этот…

— Маурер?

— Он самый. Этот прыщ не на пустом месте тут вскочил. Ты вообще в курсе, чем его контора занимается?

— Не особо.

— Изучением возможностей человеческого мозга. И улучшением боеспособности солдат, с учетом полученных при этом знаний.

— И как?

— Хреново. В том смысле, что и для нас хреново, и для него. Солдат он тренировать научился. Причем всех и всяких.

— То есть?

— В том числе и наших. Пленных. После обработки в его клинике они забывают все. И выполняют любой полученный приказ. При этом он, скотина, выбирает самых боеспособных и умелых. И воевать они могут — будь здоров!

— Они что — совсем ничего не помнят?

— Кто знает? К нам в плен попал только один, да и тот в бессознательном состоянии. Когда пришел в себя, то постарался убить медсестру и врача.

— Сумел?

— Врача отходили. А этого охрана пристрелила.

— Однако… А чем же это для немца плохо?

— У этих солдат мозги набекрень. Только и могут, что убивать всех подряд. А вот инстинкт самосохранения отсутствует напрочь. Могут с кувалдой на танк попереть.

— Что, были такие случаи?

— С кувалдой — не было. А вот прикладом броню проломить пытались.

— Охреносоветь…

— Да…

— Аж мороз по коже.

— Вот и представь себе, что будет, если такой… неординарный человек попадет ему в руки?

— Немец сумеет его обработать?

— Не знаю. Может быть, и не сумеет. Дело не только в этом, майор. Если помнишь, то подобные случаи, ну, людей таких странных, мы уже фиксировали. Немного, но даже и это настораживает. Мы же так и не поняли природу этого феномена. Непонятно, откуда у обычного человека вдруг проявляются неизвестные ему ранее способности и знания?

— Помню. Мы их специально потом разбирали, случаи эти, но так ничего и не поняли.

— Это потому, майор, что всегда шли по остывшему следу. Живых–то их ни ты, ни я так и не видели никого! А тут впервые живой такой экземпляр выискался! Так что и состав группы твоей подобран неспроста.

— Теперь ясно.

— Вот! В общем, майор, найди мне этого Леонова. Желательно — живым. Пусть и не совсем целым.

— Трудновато это будет…

— Знаю. Потому тебя и посылаю. И орлов твоих. Вы можете больше, чем все остальные, так и спрос с вас особый будет. Помощь тебе оказать постараемся, ну, это уж как выйдет.

— Понял, товарищ полковник.

— И еще. Всякое может быть, майор, но вот одной вещи быть не должно.

— Какой же?

— Не может Леонов попасть в руки немцем живым. Понял меня?

— Понял, товарищ полковник.

Комиссару госбезопасности третьего ранга

Тов….

Докладываю Вам, что во исполнение ранее полученного указания мною была подготовлена к заброске в тыл противника оперативная группа из числа сотрудников четвертого спецотдела ГУГБ.

Перед группой поставлена задача по инфильтрации Леонова А. П. на территорию, занимаемую нашими войсками. Попутно перед командиром группы поставлена задача экспресс–проверки Леонова. В ходе которой необходимо определить, представляет ли он интерес для работы спецотдела. Сообразно с этой целью мною были отобраны и остальные сотрудники группы.

Сегодня ночью, в 02.30, группа вылетает в указанный ранее район.

Состав группы.

Командир — майор Гальченко Виктор Николаевич.

Сапер — старший лейтенант Миров Олег Иванович.

Пулеметчик — старший лейтенант Горбачев Григорий Петрович.

Специалист по маскировке и инструментальной разведке — лейтенант Широков Игорь Иванович.

Снайпер — лейтенант Горских Яков Николаевич.

Стрелок — лейтенант Гаев Марк Анатольевич.

Радист — младший лейтенант Барсова Марина Викторовна.

Начальник четвертого спецотдела ГУГБ Полковник Чернов М. Н.

Зарулив на стоянку, самолет заглушил двигатели. Смолк их давящий рев, и затих монотонный посвист винтов.

Стукнула открывающаяся дверь, и бортмеханик укрепил на краю люка легкую лесенку. Штандартенфюрер, подойдя к проему, осмотрел летное поле внимательным взглядом и, не торопясь, спустился на землю. Небрежно отсалютовав вытянувшемуся в струнку бортмеханику, он двинулся к подъехавшему автомобилю.

— Хайль Гитлер! Как долетели, господин штандартенфюрер? — встречавший его гауптштурмфюрер Горн, прищелкнув каблуками сапог, выбросил руку в приветствии.

— Хайль Гитлер! Неважно, Генрих. Последние два часа нас нещадно болтало. Я уже проклял тот момент, когда решил позавтракать перед полетом.

— Сочувствую… Мы приготовили вашу комнату, все как обычно. Я полагаю, что ужинать вы будете позднее?

— Скорее всего и вовсе откажусь, мутит что–то. Как профессор?

— С самого утра заперся в экспериментальном блоке со своими…

— Я понял. Вот что, Горн, пусть машина едет за нами следом. Давайте прогуляемся не спеша, благо погода не препятствует.

— Слушаюсь! Один момент! — Гауптштурмфюрер повернулся к сопровождавшим его эсэсовцам и отдал необходимые распоряжения. — Все в порядке, штандартенфюрер, ваш багаж доставят на место.

Кивнув в ответ головой, Рашке двинулся по дороге. Горн последовал за ним. Некоторое время они шли молча. Автомобиль, отстав метров на двести, неторопливо полз по дороге следом.

— Так какие у вас последние новости, Генрих? Как я понял из твоих сообщений, русского ты видел, так?