Тем не менее задача была ими в основном выполнена, что и позволило батальону атаковать основные позиции противника.

После соприкосновения наших солдат с противником удалось установить, что оборонявшийся ранее на этом участке стрелковый батальон был за ночь заменен солдатами штрафной роты противника. По всей видимости, в данном подразделении были собраны опытные бойцы, направленные в штрафники по различным причинам. Их сопротивление было крайне ожесточенным, солдаты противника даже бросались в штыковую атаку на наши танки.

Ни один из них не сдался в плен, даже будучи раненными, они оказывали упорное сопротивление. Оборона красных оказалась насыщена большим количеством пулеметов (не менее десяти). Помимо этого они умело использовали пушки ранее подбитых танков, открывая из них огонь в упор по проходящим мимо нашим машинам. Танки, захваченные противником, были уничтожены, при этом одна наша машина была подбита и взорвалась, часть пулеметов русских нами была подавлена. Это позволило оставшимся танкам прорвать линию окопов красных. Отставшая из–за внезапного минометного налета пехота залегла и не успела отогнать от прорвавшихся машин штрафников–смертников, в результате нападения которых обе они и были уничтожены.

Пехота была отведена в укрытие для переформирования и подготовки завершающего этапа штурма. Внезапно противник (видимо, специально ожидавший этого момента) с заранее подготовленных и хорошо замаскированных позиций нанес удар прямо по открытому флангу со стороны болота. Был убит последний остававшийся в строю офицер — обер–лейтенант Хаген. Погибли также и все трое взводных унтер–офицеров. Пулеметным огнем с фланга было убито шесть и ранено восемь солдат. Оставшиеся без командования солдаты отошли к своим окопам. Противник, воспользовавшись отступлением, выдвинул вперед пулеметчиков, которые открыли огонь по отходящим. Следствием этого стали многочисленные потери среди отступающих подразделений.

По уточненным данным, потери противника составляют около ста человек убитыми и ранеными. Уничтожен один миномет, семь пулеметов.

Потери среди солдат вермахта составляют:

Три средних танка уничтожены противником;

9 офицеров и 7 унтер–офицеров, 128 солдат убиты;

6 офицеров, 92 солдата и унтер–офицера ранены и эвакуированы с поля боя.

В батальоне осталось три офицера и 85 нижних чинов.

Утонувший в болоте танк поднят и отбуксирован на ремонт.

Имеющихся сил было недостаточно для повторного штурма позиций противника.

В связи с этим я принял решение приостановить дальнейшее наступление. Прошу разрешить повторный штурм позиций противника завтра утром. Также прошу Вашего распоряжения о восполнении потерь, понесенных батальоном в ходе сегодняшнего штурма, выделении танков и артиллерийских орудий для организации артподготовки и непосредственной поддержки пехоты.

Командир второго полка… дивизии Майор фон Гершоу.

Сидя на остатках фундамента разрушенного дома, я прихлебывал из кружки горячий чай. Попутно выслушивал Ковальчука. Тот, тыча пальцем в карту, пытался пояснить мне ход работ по укреплению наших позиций.

— Основное я понял. То, что вы на дороге нагородили, это здорово. Только вот народу у нас… Кем держать эти позиции будем?

Ковальчук развел руками и ничего не сказал.

— Понимаю, что это уже не твоя забота. Тут мне голову ломать придется. Да… Вы там хоть перекусить успели?

— Да, как–то так… не особо.

— Вон у ребят немецкие трофеи лежат, иди прихвати себе и своим парням. Будет бой или нет, а пожрать всяко не помешает. У телефонистов фляги с водкой лежат, скажи, что я распорядился, и возьми себе одну.

— Есть, товарищ командир!

— Как перекусите, подходи сюда, прикинем вместе, что дальше делать будем.

Козырнув, он убежал к своим ребятам. Уже почти три часа он и его группа занимались тем, что всячески затрудняли проезд и проход по единственной дороге. Устраивали завалы, готовили позиции для стрелков. Выработались они уже вусмерть, и передышка была совершенно необходима.

— Товарищ командир!

Да, похоже, что пожрать мне не дадут…

— Да, что еще стряслось?

— Тут вас спрашивают. Комиссар подмогу прислал!

Неужто?! За такой новостью я и голодный понесусь сломя голову. Дожевывая на ходу, я торопливо подходил к своему командному пункту. Навстречу мне поднялись несколько человек.

— Командир сводной группы, старшина Леонов. Приветствую вас всех, товарищи. Очень вы вовремя, а то мы тут совсем уже с ног валимся. Надеюсь, что член Военного совета хотя бы в общих чертах пояснил вам обстановку? Не удивляйтесь, что группой командует старшина, времени не было, искать других командиров ему было некогда, вот и… Приказ есть приказ — ничего с этим не поделаешь… С кем имею честь беседовать?

— Младший лейтенант Сапельников! — поднялся с бревна коренастый мужик. — Командир саперного взвода. В строю двадцать один человек. В наличии имею две сотни противопехотных и около полусотни противотанковых мин. Около пятидесяти килограммов тротила. Средства взрывания и все прочее имущество имеется.

— Ну, товарищ младший лейтенант, вы тут самый желанный гость будете! С вами я потом особо побеседую, работы вам тут…

— Старший сержант Нечипорук! — даже и не назови он свою фамилию, я бы и спьяну не перепутал его с кем–либо — вылитый хохол, как их любят изображать в книгах. Крепкий, основательный мужик, уважаю таких. Вот и говорит он неторопливо, слова взвешивает. Если еще и воевать так будет, вообще здорово, не люблю торопыг. Пригладив пышные усы, он откашлялся.

— Имею в наличии два орудия. Сорокапятки. Боекомплект полный. В строю четырнадцать человек, артиллеристы. Две повозки и четверо человек — обозники, вооружение — винтовки.

— Здорово! Там внизу, около моста, стоит трофейная немецкая пушка. Семидесятипятимиллиметровка. Снарядов к ней около двух сотен имеется. Забирай в свое полное владение, все равно у меня артиллеристов более нету.

Усы старшего сержанта плотоядно зашевелились, и я понял, что этот подарок у него теперь отберут только у мертвого.

— Посмотрим, товарищ командир! Надо еще проверить, как там с ней прежние хозяева обращались…

— Ну, с них теперь разве что черти в аду поспрошают. Задача у тебя простая будет — не пропустить технику на эту сторону. И пехоте соответственно вломить, ежели припрет.

— Вломим. За это не опасайтесь…

— Позиции сам выбирай, не мне тебя учить.

— Сделаем. Разрешите идти?

— Давай, Нечипорук, двигай. Я к вам позже еще загляну. Про маскировку не забудьте, немец авиацию прислать может.

— Старшина Ковригин! Минометный взвод. Восемнадцать человек личного состава. Два миномета 82–мм. В наличии имеем около трехсот мин. Один пулемет.

— У нас еще трофейных минометов штуки три есть. Боезапас к ним не подсчитали еще, но вроде как сотни две или больше имеется. Один наш, ротный, пятьдесят мин. Возьмешь под свое командование?

— А людей дадите?

— А где ж я тебе их найду?

— Так ведь кто–то из них раньше стрелял?

— Старшина, ты не из Одессы случаем будешь? Я сам с него и стрелял. Что же мне теперь — в минометчики идти?

— Ладно, товарищ командир, попробую своими силами обойтись…

Взглянув на последнего из дожидавшихся меня командиров, я чуть не присвистнул от удивления. Вот уж кого–кого, а моряка тут встретить было почти невероятно.

— Главстаршина Наливайко! Кто–то тут поминал Одессу, или мне послышалось? Так вот, товарищ командир, вы таки ошиблись адресатом! Наш уважаемый старшина, безусловно, достойный человек, и, глядя, как он с вами торгуется за минометчика, я готов снять перед ним бескозырку. Но вот в Одессе я его не встречал…

— Надо признать, что и я никак не ожидал встретить здесь моряков. Я ошибаюсь, или тут неподалеку пришвартовался крейсер?

Наливайко прямо–таки расцвел. На лентах бескозырки была надпись «Червона Украина».