Ви–и–у! Бабах! Бабах! Разрывы часто–часто загрохотали на тропе. Что это, «духи» промазали? Непохоже, с чего бы это они окривели? А ведь можно теперь попытаться проскочить! Была не была! Вскинув пулемет, я рванул вниз по тропе. Мины легли кучно, и вся тропа теперь напоминала филиал морга. Блокпост! Проснулись наконец! Заворачивая за угол, я увидел разрывы мин около вершины — «духи» открыли ответный огонь. Пользуясь возникшим бардаком, проскочил еще метров полтораста, пока «духи» опомнились и за мною следом рвануло человек пятнадцать. Наплевав на все планы, я рвал прямиком на блокпост.

Если они открыли огонь, этим надо было воспользоваться! Еще метров двести мы пробежали молча. «Духи» не стреляли, я — тоже. Еще двести, черт, в гору бежать трудно, понятно, почему наши правее пошли. Да и склон тут открытый, только отдельные ямки и есть. Вот уже видны брустверы на окопах, еще бы чуть…

В–в–жих! Над головой свистнули пули, видать, моджахедам надоели побегушки. Скатившись в яму, я выставил пулеметный ствол им навстречу. Очередь, вторая — залегли! Не нравится… Еще очередь… Затвор лязгнул впустую. Все, патронов больше нет. Ну что, теперь очередь за пистолетом?

Ду–ду–ду–дут! Над позицией «духов» взвилась пыль, полетели осколки камней. Крупнокалиберный! Блокпост! Под аккомпанемент пулеметных очередей я ввалился в окоп. Руки тряслись, и ноги гудели, встать никак не получалось. На блокпосту творилось что–то несусветное. Часть каменных заборов была снесена разрывами, но минометы продолжали свою работу, посылая к тропе свои смертоносные подарки. Мимо меня пробежали двое солдат, тащивших на носилках раненого. Чуть переведя дух, я встал и побрел по окопу в сторону «Утеса». Его гулкий грохот звучал почти постоянно. По пути я подобрал чей–то автомат, проверил магазин — полон.

Вот и окоп. К пулемету прильнул солдат в бронежилете, надетом прямо на тельняшку. Почуяв движение позади, он повернул голову. Михайловский! Лицо его было покрыто разводами копоти, но я его сразу узнал.

— Живой, лейтенант?

— Как видишь…

— Держись, снизу броня идет! Всего–то ничего и осталось! Сейчас их умоют!

Над нашей головой, грохоча винтами, прошли «крокодилы».

Солдат в тельняшке плескал из ведра на руки Михайловскому. Тот фыркал, брызги летели во все стороны.

— Хорошо! Давай, лейтенант, сполоснись!

— Да я уж после, сейчас твои ребята Вовку принесут, мы уж вместе.

Он подхватил с бруствера тельняшку, вытер лицо.

— Ну, как знаешь. Я тогда потопал, надо донесение отписать.

— А лейтенант зачем сидит? Пускай он и пишет.

— Убило его. В самом начале боя.

— Как это? Он же из землянки и не вылазил, а чтоб ее пробить, так надо в упор садить. И то, боюсь, не сразу получится.

— Миной накрыло.

Он повернулся и зашагал по окопу. Проводив его взглядом, я подошел к землянке. Да, взрыв, действительно произошел внутри, вон как раскидало балки. Судя по всему, мина была немаленького калибра. Или она была не одна? Покачав головой, я повернулся, чтобы уходить, но тут мой взгляд зафиксировал что–то постороннее. Что именно? И где? Слева, что это…

Михайловский сидел за столом. Курил. Морщился и что–то подсчитывал на листе бумаги. Покосился на меня и ничего не сказал. Я присел рядом и положил ему на стол чеку от гранаты.

— Что это? — спросил сержант.

— В землянке два взрыва было.

— Да хоть десять, мало ли что тут в воздухе летало?

— «Духи» настолько близко не подходили. Не могли они гранату бросить.

— И?

— Кто приказал открыть огонь?

Михайловский помолчал. Отложил ручку.

— Я приказал.

— А Королев? Я же видел, «духи» начали стрелять после вас. Как же это его так?

— Будешь докладывать?

— Нет, — я покачал головой. — Что я могу доложить? Меня тут не было, я только в разгаре боя и подполз. Ты тут старший по званию, тебе и отписываться.

— А?

Я поднялся и, взяв со стола чеку, выбросил ее в окоп.

— Солдаты ведь все равно скажут то же, что и ты?

— Он приказал не стрелять… Их, — сказал он, — все равно уже не спасти, а нам всем скоро в Союз.

— Действительно так?

— Кому через месяц, кому через полгода… Мне через месяц.

— Ладно. — Я поднялся. — Пойду Вовку встречу, нам к своим надо, вниз. Ребят в помощь дашь?

— Не вопрос, сейчас распоряжусь.

— Бывай тогда. Спасибо за помощь.

— Тебе спасибо!

— Мне–то за что? Это ж не я тебя спас?

— Как сказать… Ты живешь–то где?

— В Москве. А что?

— Найду тебя, как дембельнусь. Добро?

— Добро.

Мы пожали друг другу руки, обнялись, и я пошел к двери…

— Ты мне можешь объяснить, что тут за хрень творится? — кивнул я в сторону закрывшейся двери. — Что все с ума посходили, будто я Мона Лиза и меня надо круглосуточно сторожить?

— Ну, без этой картины я уж как–нибудь проживу. Да и страна, если честно, от горя не помрет.

— Хорошо, умыл. Пример неудачный. Но, ради бога, что тут происходит? Это–то ты мне можешь объяснить?

— Могу. Садись. — Он пододвинул мне кресло на колесиках. — Чаю выпьешь?

— Не откажусь. — Я подъехал к журнальному столику. Зная мое пристрастие к этому предмету обстановки, Димка всегда предлагал мне его. Уж очень я любил, оттолкнувшись от стола, проехать к нужному месту. Дома тесно, а тут простор! Только и катайся. — Что–то все меня сегодня чаем поить начинают. Сначала Яковлев, теперь вот ты.

— Был у него уже?

— Только вышел. Он меня, правда, еще и коньяком поил…

— Обойдешься. Я на работе. Это ты у нас вольный пенсионер, а мы тут, как рабы на галерах, пашем с утра и до ночи. Вот вина могу предложить.

— Абхазского?

— Китайского! Будто не знаешь?

— Не, давай уж в другой раз. А то я такими темпами сопьюсь совсем с вами.

— Ну в другой, так в другой. Что у тебя за проблема?

— Не прикидывайся, ладно? Ты сам уже все знаешь, и получше меня.

— Ну, в принципе, ничего особенного вокруг тебя пока еще не происходило. Ну вот, сели тебе на телефон какие–то залетные парни, так и что с того? Можно подумать — в первый раз? — начал излагать по делу Михайловский.

— У меня — в первый.

— Да? Совсем с памятью плохо стало? Машину твою по базе пробили, ее местонахождение пасут.

— Еще что?

— Вокруг твоей квартиры тоже было какое–то шевеление началось, но не повезло болезным. «КРАЗ» какой–то, не иначе, как спьяну, их колесом задел, представляешь?

— На чем они были–то?

— На «восьмерке». А «КРАЗ» им аккурат по капоту и проехался…

— Представляю себе их рожи…

— Обычные «гольяновские», ничего особенного. Как они пояснили, «коммерса» пасли, денег он им задолжал.

— Много? — поинтересовался я.

— А хрен его знает? С ним поговорить не удалось.

— Сбег?

— Да нет. Просто адрес у него с твоим совпал, бывает же такое? Ну а там его никто искать не стал.

— Вот умеешь же ты самую хреновую весть преподнести так, будто это неведомо какое счастье!

— Как учили…

— И что ж мне теперь делать?

— Пока и не знаю. Не просматривается пока в этом деле единый заказчик. Вроде как они вдруг все сами по себе вокруг тебя пляски затеяли. Понимаю, что бредятина это, но никак пока не можем отыскать этого дядю любопытного.

Я покачался в кресле, глотнул чаю. Что–то вертелось у меня в голове, какой–то вопрос, какой? Ведь Димка только что это говорил, о чем это?

— Подожди… Где стояла моя машина?

— В Дмитровском УВД. Ее туда сразу отогнали, как ты испарился.

— А когда забрали?

— Как я к тебе выехал, так и забрали.

— Кто забирал?

— Обижаешь… Твое отделение милиции и забирало, мы им только указание сверху спустили, через ГУВД города.

— Осматривали?

— Мои ребята уже на стоянке и проверили. Нет там ничего, чисто все.

— А открывали ее как? Ключи где брали?

— Милиция? В Дмитровском УВД, где ж еще? Два ключа с брелками.