— Вставай, Котенок! Надо уходить.

— Чего так? А ребята? Яша, Игорь? Мы не будем их ждать?

— Ты сама слышала стрельбу. Да и Центр подтвердил — погибли наши ребята.

— Мы совсем уходим?

— Отходим в сторону, здесь оставляем одного человека — наблюдать.

— За кем наблюдать?

— Приказ Центра. Ждать здесь еще сутки. Потом уводить к своим.

— Леонова не ищем больше?

— Поздно его искать. Взяли немцы. Спецгруппа СС.

— Как же так?

— А вот так. Сама знаешь, какие там могут волки быть. Тут и группа–то не всякая совладает, а уж в одиночку и вовсе ловить нечего.

Мы быстро собрались и отошли в лес. На месте остался Гриша. Облюбовал себе чердак поукромнее. Вокруг было полно полуразрушенных и полусожженных домов. Вот в одном из них он и залег. Когда–то в деревне происходили сильные бои. В итоге от нее осталось одно название и куча развалин без признаков жизни. Население, уцелевшее после боя, покинуло это место.

В лесу мы быстро оборудовали временную стоянку, построили шалаш. Впервые за много дней поели горячего. После этого командир распределил очередность отдыха и бодрствования. Мне выпало поспать аж четыре часа! Надо ли говорить, что этот сон был для меня самым сладким в жизни?!

Разбудил меня Марк.

— Вставай, Котенок. Чаю хочешь горячего?

— Да еще как хочу! Но спать больше хочется.

— Увы, это дома делать будем. Командир сказал будить: скоро сеанс связи.

— Точно, как это я сразу не сообразила! Давай, тащи чай, а я рацией займусь.

Центр ответил практически сразу. Полученная радиограмма была очень короткой, и я отнесла ее командиру. Эту радиограмму я расшифровала сразу, и ее содержимое добавило мне волнения. Командир спал, накрывшись плащ–палаткой. На какую–то секунду у меня дрогнула рука: не хотелось его будить. Он спал совсем как ребенок, даже губами во сне причмокивал. Поборов свои колебания, я тронула его за плечо.

— Товарищ майор!

— А… что там?

— Центр отменил свой приказ. Мы должны продолжать поиски Леонова. Он может отходить в нашем направлении.

— Подожди–подожди… я сейчас… — майор рывком сел и помотал головой. — Черт, только лег! Еще раз и поподробнее.

— Держите! — я протянула ему страницу из блокнота.

Он взял ее и несколько раз прочитал.

— Так… Значит, по новой те же пляски. Слушай сюда. Документы ныкаем здесь. Один человек постоянно будет тут. Что бы ни случилось, а бумаги эти надо доставить к своим. Любой ценой. В деревне оставляем одного человека. Один человек отдыхает. Еще один вот там, — он показал направление рукой, — у реки будет. Там тоже дорога есть. Где бы наш клиент ни пошел, либо к реке, либо к деревне выйдет. Нет тут других удобных проходов. Если только совсем по чащобе ломиться. На это время уйдет, и сил потратить много придется. Марк — отдыхать. Котенок, ты здесь. Я — к реке. Через два часа Марку подъем. Меняет Гришку. Тот пусть отсыпается. Потом сменит меня. Всем все ясно?

Вопросов ни у кого не было. Наскоро перекусив, мы разбежались по указанным местам.

Прошел день. Никто не выходил к деревне, и около реки тоже не было никакого движения.

Утром, наскоро перекусив, я выдвинулась к деревне: сегодня была моя очередь. Местом наблюдения мы выбрали тот самый чердак, на котором Гриша засел в первый раз. Прошло около двух часов. На дороге, ведущей к деревне, я заметила какое–то движение. Отодвинувшись вглубь чердака, чтобы не было видно блеска линз, я приподняла бинокль.

Немцы. На дороге я увидела пятерых. Еще какое–то количество шло по обе стороны дороги, я видела, как шевелятся кусты. Идущие по дороге немцы на это никак не реагировали, из чего я сделала вывод, что по лесу идут свои. Сколько же их может там быть? И какова цель их визита? Будут ли они прочесывать деревню или просто пройдут мимо? Я решила не рисковать и на время отойти в лес. Но, посмотрев в ту сторону, увидела на краю деревни мелькающие фигуры в камуфляже. Вот оно как! Сначала они обошли деревню лесом и перекрыли из нее выход с противоположной стороны. А уже только потом по дороге подошли остальные. Это не просто прикомандированное подразделение! Это профессионалы контрпартизанской борьбы. В их неторопливых движениях ощущалась какая–то уверенность в своих силах. Бежать уже не получалось. Воевать с целой толпой фрицев в мои задачи не входило. Ясно, что ребята поддержат, но, во–первых, это будет не сразу, а во–вторых, после этого из деревни придется уходить. И всей операции каюк. Поэтому будем прятаться. В глубине чердака мы заранее оборудовали убежище. Во время дежурства мы все по очереди таскали туда обломки досок и прочий мусор. Под обломившейся балкой мы устроили лежку для одного человека. На первый взгляд это была просто обрушившаяся крыша, и даже в упор невозможно было рассмотреть скрывающегося там человека. Осмотрев место, где я сидела, на предмет следов, указывающих на мое присутствие, я таковых не обнаружила. И с чистой совестью забралась в лежку. Еще минут через двадцать я услышала, как на улице скрипит песок под ногами приближающихся немцев. Потом эти шаги стали слышнее. Кто–то поднимался наверх. Прильнув к щели, я увидела грузного немца. В руках он тащил пулемет. Подойдя к окну, он уселся аккурат на наше место и примостил пулемет на подоконник. После этого он замер и почти перестал дышать. Интересно, это они что же — засаду здесь устраивают? Хотелось бы знать, на кого? Исходя из имевшейся у меня информации, кандидат мог быть только один. Тем временем и остальные немцы потихоньку затихли. Во всяком случае я не слышала больше никого. Так прошел еще час. Фрицы не подавали признаков жизни. Однако… Еще через час ко мне подойдет смена. Во всяком случае должна подойти. Правда, если ребята засекли передвижения немцев, то они будут ждать. А если не засекли? На этот счет у нас тоже был сигнал. И, забираясь в лежку, я его задействовала. Чердак имел несколько окон, выходивших в разные стороны. В одно из них мы вставили кусок железного листа. Наблюдать он не мешал, а снятый и положенный на пол, означал сигнал «внимание!». Открытое окно хорошо просматривалось в бинокль из леса. И отсутствие листа замечалось сразу же. Так что, надеюсь, ребята, прежде чем идти, глянут в этом направлении.

Стоп… Что–то произошло в деревне. Я услышала шаги, голоса и обрывки команд. Немцы выходили из развалин и строились на улице. Сквозь щели в разбитой крыше я могла видеть фланг их построения. Всего их было около десяти человек. Может быть, и больше, но в моем поле зрения они не появлялись. Отрывистая команда, — и они зашагали к выходу из деревни. Странно! Они уходят? Почему не все? Мой пулеметчик остался сидеть на своем месте. Да и входило их в деревню больше. Сквозь дырки в крыше я могла видеть уходящий отряд, в нем было не более десяти–пятнадцати человек.

Они выходят? Но не все. Кто–то смотрит на деревню. И эта комедия для него. Мол, мы уходим, в деревне пусто. Сейчас они уйдут в лес, и те, кто за ними наблюдают, придут сюда. На пулеметы. И я ничего не смогу сделать. Ну, положим, этого пулеметчика я уберу. Но ведь есть еще и другие. Я еще не знаю, сколько их и где они сидят. Да и вылезать раньше времени — тоже не самая лучшая идея. Сколько человек может войти в деревню? Исходя из количества оставленных в засаде людей, а я оценивала их приблизительно в десять человек, вошедших не должно быть слишком много. Два–три человека, не более. Как долго они еще будут сидеть в своем убежище? Через несколько часов стемнеет, видимость ухудшится. В равной степени плохо будет всем, и входящим, и сидящим в засаде. Значит, пойдут они скоро, примерно через час. Нет никакой необходимости высиживать в лесу дольше после того, как наблюдатель засек уходящий отряд. Сейчас немцы ушли, но ведь они могут и вернуться. Должны же они где–то стать на ночлег. А до ближайшей деревни отсюда километров тридцать. Не дойти. А для ночлега эта деревня ничуть не хуже любого другого места. Вокруг лес, а в лесу полно болот. Не дюже комфортное место для ночевки. А из этой деревни можно выйти не только по той дороге, по которой пришли немцы. Есть выход к реке, и по двум другим дорогам отойти можно. Болота же за деревней меньше, и даже лес относительно свободно проходим. Выгодно в свое время деревню построили. Как раз на перекрестке дорог стояла.