— Прежде чем мы продолжим нашу беседу, я бы хотел кое-что рассказать тебе об истории этого места. Когда эльфы впервые появились здесь, они обнаружили некую щель или трещину, уходившую глубоко под те скалы, что высятся над равнинами, создавая некий естественный эскарп. Эти естественные укрепления весьма пригодились им для защиты от драконов, с которыми они тогда враж­довали, а вот щель заинтересовала их по иной причине. Со временем они ее весьма оценили, случайно обнаружив, что пары, поднимавшиеся из нее, дают возможность тем, кто уснет где-нибудь неподалеку, хотя бы мельком, хотя бы не слишком ясно увидеть собственное будущее. И эль­фы более двух с половиной тысяч лет назад построили прямо над той трещиной некое помещение, где в течение нескольких столетий — и даже после того, как эльфы по­кинули Илирию, — жила некая женщина-оракул. Обычно эта ясновидящая сидела точно на том же месте, где сейчас лежишь ты, и целые дни проводила в мире грез и видений о том, что было и что могло бы быть.

Со временем испарения, правда, несколько утратили свою силу, и ясновидящая вместе со своими помощниками покинула это место. Кто она была такая и куда потом на­правилась, никто не может сказать наверняка. Она не име­ла иного имени, кроме данного ей титула Ясновидящей, и некоторые легенды привели меня к тому, что она, по всей вероятности, не была ни эльфом, ни гномом. Скорее всего, это была представительница какой-то совсем иной расы, нам неизвестной. И пока она жила здесь, этот зал стали называть, как ты и сама, наверное, догадываешься, залом Ясновидящей. Так он называется и теперь — только теперь ясновидящей станешь ты,Насуада, дочь Аджихада.

Здесь говорят правду… и слушают правду, — продол­жал Гальбаторикс. — Я не потерплю в этих стенах никакой лжи, никакого, даже самого безобидного притворства. Каждый, кого по моему приказанию укладывают на эту каменную плиту, становится предсказателем, очередным предсказателем в долгой череде здешних оракулов; и хотя многим казалось, что им слишком трудно играть эту роль, никто из них все же от нее не отказался. Не сомневаюсь, что и с тобой будет то же самое.

Ножки кресла скрипнули по каменному полу, и Насуада почувствовала у своего уха теплое дыхание Гальбаторикса.

— Я знаю, для тебя это будет весьма болезненное ис­пытание, Насуада. — Теперь он говорил вкрадчивым шепо­том. — Возможно, тебе придется перенести невероятные муки. Придется переделать себя, заставить свою гордость смириться. Но ты подчинишься мне. Я лучше многих по­нимаю, что нет на свете ничего труднее, чем изменить себе, переделать собственное «я», ведь я проделывал это далеко не единожды. Но не бойся: я буду рядом, я буду дер­жать тебя за руку, я помогу тебе преодолеть все эти, столь мучительные, изменения. Тебе не придется совершать это странствие в одиночку. И ты можешь утешать себя твердой уверенностью в том, что я никогда тебе не солгу. Никто из нас не солжет друг другу — во всяком случае, в стенах этой комнаты такое совершенно невозможно. Ты, разумеется, имеешь полное право во мне сомневаться, но со временем сама придешь к пониманию того, что мне можно верить. Я считаю это место священным и скорее дам отсечь себе руку, чем захочу осквернить ту благородную идею, которая здесь воплощена. Ты можешь спрашивать все, что хочешь, п я обещаю тебе, Насуада, дочь Аджихада: ты на все полу­чишь правдивый ответ. Как правитель этих земель, я кля­нусь тебе в этом.

Насуада стиснула зубы, пытаясь решить, что же ска­зать в ответ. Наконец сквозь стиснутые зубы она гневно прошипела:

— Я никогда не скажу тебе того, что ты хочешь знать!

Мощный, но какой-то замедленный хохот был ей ответом.

— Ты не поняла. Я не для того велел доставить тебя сюда, чтобы извлечь из тебя какие-то сведения. Да ты и не смогла бы сказать мне ничего такого, что уже не было бы мне известно. Я знаю все: численность и расположение ваших войск; количество имеющихся у вас съестных при­пасов; размещение ваших продовольственных обозов; то, как именно вы планируете осадить эту цитадель; обязан­ности Эрагона и Сапфиры, их привычки и возможности. Мне известно даже о копье Даутхдаэрт, которое вы по­лучили в свое распоряжение в Белатоне; даже о возмож­ностях той девочки-ведьмы по имени Эльва, которую ты с недавних пор держишь при себе. Мало того — мне из­вестны и куда менее значительные подробности. Может, тебе назвать цифры или конкретные факты? Нет? Ну что ж. Уверяю тебя, мои шпионы куда более многочисленны и занимают куда более важное положение в ваших рядах, чем ты можешь себе представить. Кроме того, у меня есть и иные способы, которыми я пользуюсь в случае необхо­димости. Так что, Насуада, у тебя нет и не может быть от меня никаких тайн. Ни одной. А потому с твоей стороны совершенно бессмысленно обещать мне, что ты и впредь будешь держать язык за зубами.

Каждое слово Гальбаторикса было для нее точно удар молота, и все же она изо всех сил старалась не позволить ему полностью обескуражить ее.

— Но тогда зачем?..

— Зачем я велел притащить тебя сюда? Потому, моя дорогая, что ты обладаешь даром повелевать людьми, и порой этот дар куда опасней любого заклятия. Эрагон не представляет для меня никакой угрозы, как, впрочем, и эльфы. А вот ты… ты опасна — но в том смысле, в каком безвредны они. Без тебя вардены будут подобны разъярен­ному, но слепому быку; они могут сколько угодно рычать, фыркать, яриться, могут даже ринуться в атаку, не заду­мываясь о том, с чем им предстоит столкнуться. И тогда мне ничего не будет стоить поймать их в мои сети и унич­тожить — благодаря их же собственной безумной беспеч­ности. Однако подобная цель передо мной пока не стоит. Я велел похитить тебя вовсе не для того, чтобы уничто­жить варденов. Ты оказалась здесь, ибо достойна моего вни­мания.Ты свирепа, упорна, честолюбива и умна — это те самые качества, которые я более всего ценю в своих слу­гах. Я бы хотел иметь тебя при себе, Насуада. Ты могла бы стать моим главным советником, генералом моей армии, и помочь мне воплотить в жизнь финальную стадию того великого плана, над которым я трудился почти целый век. В Алагейзии скоро установится новый порядок, и мне бы хотелось, чтобы ты стала частью этого порядка. С тех пор как умер последний из Тринадцати, я искал тех, кто был бы достоин занять их место. До недавнего времени все мои усилия оказывались тщетными. Дурза, правда, оказался весьма мне полезен, но, будучи шейдом, он обладал опреде­ленными недостатками — прежде всего, недостаточно вни­мательным отношением к собственной безопасности. Из всех, кого я подверг испытаниям и обследованиям, Муртаг оказался первым, кого я счел годным, и первым, кто эти испытания сумел выдержать. Ты будешь второй, я уверен. А Эрагон — третьим.

Ужас заполз в душу Насуады, когда она слушала эти речи. То, что предлагал Гальбаторикс, было куда хуже, чем она могла даже предположить.

Человек в светло-коричневом колете, стоявший воз­ле жаровни, вдруг с такой силой ткнул железным пру­том в угли, что конец прута загремел о бронзовое днище. Насуада невольно вздрогнула, а Гальбаторикс продолжал как ни в чем не бывало:

— Если ты останешься в живых, то сможешь завершить куда больше дел, чем смогла бы, оставаясь на стороне вар­денов. Подумай об этом! Находясь у меня на службе, ты помогла бы установить во всей Алагейзии мир и порядок, ты стала бы моим главным архитектором по завершению столь благотворных перемен.

— Пусть меня лучше ужалит тысяча гадюк! Я никогда не соглашусь служить тебе! — И Насуада попыталась плю­нуть в его сторону.

Негромкий смех Гальбаторикса снова гулким эхом раз­несся по комнате: это был смех человека, который не боит­ся ничего, даже смерти.

— Посмотрим.

И она вздрогнула, почувствовав, как его палец коснулся внутренней части ее предплечья, затем медленно описал крут возле ее локтя, скользну в вниз к первому из шрамов, и остано­вился там. Она чувствовала его тепло. Палец три раза посту­чал по этому шраму и перешел к следующему, а затем принялся водить по ее шрамам, как по ребрам стиральной доски.