«Нет, я не могу простить тебя. Хотя понимаю, что это Гальбаторикс заставил тебя совершить все эти преступ­ные деяния, что это он поднимал твою руку с мечом… Я не могу простить, но Гальбаторикс мертв, и вместе с ним умерла моя жажда мести. Ваш жизненный путь всегда был труден — с тех самых пор, как вы проклюнулись на свет. Но сегодня вы показали, что несчастья все же не сломили вас. Вы пошли против Гальбаторикса, хотя это и могло прине­сти вам одни лишь страдания. Благодаря вашей помощи Эрагон смог его уничтожить. Сегодня ты, Муртаг, вместе с Торном доказал, что тебя можно считать настоящим Шуртугалом, хотя ты никогда и не проходил должного об­учения и не имел должного наставника. В целом ваш посту­пок… достоин восхищения».

Муртаг слегка поклонился, а Торн сказал мысленно: «Благодарю тебя, Эбритхиль», и его слова Эрагон услышал. То, что Торн назвал Глаэдра учителем, похоже, изумило Муртага, ибо он оглянулся на дракона и даже рот открыл, словно собираясь что-то ему сказать.

Но тут заговорил Умаротх:

«Мы знаем о многих трудностях, с которыми вам дове­лось столкнуться, Торн и Муртаг, потому что мы всегда — издали— следили за вами, как следили и за Эрагоном и Сап­фирой. Есть многое, чему мы сможем обучить вас, когда вы сами будете к этому готовы, но до тех пор вот что мы вам скажем: во время ваших странствий избегайте курганов Ангхельма, где покоится первый и единственный король ургалов Кулкарвек, а также руин Дору Арибы на острове Врёнгард и Эль-Харима. Бойтесь морских глубин и не ходи­те туда, где земля становится черной и ломкой, а в воздухе пахнет серой, ибо в таких местах таится зло. Послушай­тесь нашего совета, и вы не встретите опасности, с кото­рой не сумели бы справиться. Разве что если вам уж очень не повезет».

Муртаг и Торн поблагодарили Умаротха, и Муртаг, с тоской глянув в сторону Урубаена, сказал:

— Нам, пожалуй, пора. — Он вдруг внимательно посмо­трел на Эрагона. — Ну, теперь-то ты, надеюсь, можешь при­помнить истинное имя древнего языка? Или магия Гальба­торикса до сих пор туманит твои мозги?

— Почтимогу, но… — И Эрагон с отчаянием покачал головой.

И тогда Муртаг сам произнес это имя имен. Он произ­нес его дважды: сперва, чтобы уничтожить заклятие забвения, которое наложил на Эрагона Гальбаторикс, а затем, чтобы Эрагон и Сапфира запомнили это имя.

— Я бы никогда не поделился этими знаниями ни с кем иным, — сказал Муртаг. — И прежде всего потому, что если бы каждый маг знал имя древнего языка, то и сам этот язык стал бы бесполезен, а может, и вреден.

Эрагон кивнул в знак согласия, и Муртаг протянул ему руку. Эрагон стиснул его руку обеими руками, и они не­сколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза.

— Будь осторожен, — сказал Эрагон.

— И ты тоже… брат.

И Эрагон снова согласно кивнул:

— Хорошо, брат, обещаю.

Муртаг проверил крепеж седла, уселся Торну на спину и, когда Торн уже расправил крылья и начал удаляться от Эрагона с Сапфирой, обернулся и крикнул:

— Позаботься, чтобы Насуаду впредь охраняли как следует! У Гальбаторикса было слишком много преданных слуг, куда больше, чем мне было об этом известно. Кстати, далеко не все они были связаны с ним лишь магическими узами — они действительно были ему преданы и теперь будут искать способ отомстить за смерть своего хозяина. А потому все время будь начеку, Эрагон. Среди них есть и такие, кто, пожалуй, опаснее раззаков!

И Муртаг поднял руку в прощальном жесте. Эрагон от­ветил ему тем же. Торн, сделав три крупных прыжка, круто взмыл в небо, оставив на мягкой земле глубокие борозды от когтей.

Сверкающий на солнце красный дракон сделал над крапивным морем три круга и медленно полетел на север.

Эрагон подошел к Сапфире, и они, стоя вместе на вер­шине холма, еще долго смотрели вслед Торну и Муртагу, пока те не превратились в маленькую сверкающую звез­дочку на горизонте.

И обоих охватило чувство глубокой печали. Постояв еще немного, Эрагон уселся Сапфире на спину. Они взле­тели с холма и вскоре вернулись в Урубаен.

Эрагон медленно поднимался по стертым ступеням зеле­ной башни. Близился закат, и сквозь окна в округлой сте­не справа виднелись уже накрытые тенью дома Урубаена и затянутые вечерней дымкой поля за пределами города. Чем выше он поднимался по винтовой лестнице, тем лучше становился виден и тот мрачный темный утес, что нависал над разрушенной цитаделью Гальбаторикса.

Башня была высока, и Эрагон даже притомился подни­маться на самый верх. Он думал, что зря не взлетел на вер­шину башни с помощью Сапфиры. День выдался уж очень долгий, и сейчас Эрагону больше всего хотелось просто си­деть рядом с Сапфирой, пить горячий чай и смотреть, как медленно меркнет вечернее небо. Но, как всегда, впереди было еще полно дел.

С Сапфирой он виделся всего дважды с тех пор, как они, простившись с Муртагом и Торном, вновь приземли­лись на площади перед цитаделью. Большую часть дня она помогала варденам ловить и убивать бывших воинов Галь­баторикса, а также собирать в лагеря тех жителей, что бе­жали из города и рассыпались по окрестностям, опасаясь, что их раздавит рухнувшей скалой.

То, что выступ над цитаделью так и не упал, было, по словам эльфов, связано с некими старинными заклинани­ями, которыми они укрепили эту скалу много веков назад, когда Урубаен еще назывался Илирией и был их столицей. Да и сама масса огромной скалы позволяла ей устоять даже после столь мощного взрыва.

Однако множество местных жителей по-прежнему стремились покинуть город через его главные ворота. И почти все, кто оказался в самом Урубаене или побли­зости от него во время взрыва цитадели, нуждались в ис­целении с помощью магии, иначе вскоре могли лишиться последних сил и даже умереть. Некоторые успели серьезно заболеть, и Эрагон вместе с эльфами положил немало сил, чтобы спасти как можно больше людей. С помощью Элду­нари он исцелил немало варденов и жителей Урубаена.

Эльфы и гномы пытались как-то укрепить передние стены цитадели, чтобы предотвратить дальнейшее рас­пространение исходящей оттуда невидимой заразы — злых чар, созданных Гальбаториксом. Разумеется, они занялись этим лишь после того, как обследовали всю крепость в поисках выживших. Их оказалось немало: солдаты, слуги и сотни пленников, которых извлекли из донжонов.

Огромное количество сокровищ, включая обширную библиотеку Гальбаторикса, еще только предстояло из­влечь из цитадели, и было ясно, что это будет непросто. Стены во многих помещениях обрушились, а другие хоть и держались, но так сильно пострадали, что даже прибли­жаться к ним было опасно.

Чтобы нейтрализовать действие ядовитых чар, про­питавших здесь воздух, камень и все предметы, требова­лось применение магии. Эльфы намеревались очистить город и земли вокруг него от вредоносного осадка, кото­рый образовался после взрыва, чтобы местность вновь стала пригодной для проживания.

Эрагон знал, что понадобится его помощь. Еще до того, как он присоединился к тем, кто исцелял и наклады­вал оградительные чары на всех в Урубаене и его окрест­ностях, он более часа пытался с помощью имени древнего языка отыскать и обезвредить многочисленные заклятия, наложенные Гальбаториксом на дома и людей.

Некоторые чары казались вполне безобидными, даже полезными. Например, заклинание, которое не позволяло дверным петлям скрипеть и черпало свои силы в хрусталь­ном шаре размером с обычное яйцо, вделанном в створку двери. Но Эрагон не осмелился ни одно из наложенных Гальбаториксом заклятий оставить действующим, каким бы безвредным оно с первого взгляда ни казалось. Осо­бенно это касалось тех магических пут, которыми Галь­баторикс оплел всех представителей своего ближайшего окружения. Среди них чаще всего попадались те, кто про­сто принес ему клятву верности, но некоторым с помощью магии он даровал небывалые умения или необычайное ма­стерство в чем-то.

По мере того как Эрагон освобождал и аристократов, и простолюдинов от их клятвенной зависимости, ему не раз доводилось слышать, как они горюют по этому пово­ду, словно он отнял у них нечто, чрезвычайно для них дорогое.