— Лучше бы я умерла, — прошептала Насуада.
— Я понимаю, — хрипло откликнулся он, — но такогоя не хотел. Ты простишь меня?
Она не ответила. Его откровения не принесли ей облегчения, лишь еще больше смутили душу. С какой стати он станет ее спасать? И чего он, собственно, теперь от нее хочет?
Некоторое время Муртаг молчал, потому вдруг заговорил снова и стал рассказывать ей — то плача, то приходя в бешенство, — как рос у Гальбаторикса при дворе; как в нем с раннего детства воспитывали недоверие и ревность к окружающим; как ему пришлось столкнуться с завистью и ненавистью тех, кто боялся его, сына Морзана; как аристократы пытались использовать его, желая выиграть расположение Гальбаторикса; как он тосковал по матери, которую едва помнил. Дважды он упомянул Эрагона, проклиная судьбу за то, что все ее подарки «достались такому дураку».
— Окажись Эрагон на моем месте, он никогда бы ничего путного не добился! Но наша мать выбрала именно его.И бежала с ним в Карвахолл. Почему она выбрала его, а не меня?! — И Муртаг в ярости сплюнул на пол.
Насуаде этот рассказ показался весьма сентиментальным, проникнутым жалостью к себе любимому, а проявленная Муртагом слабость вызывала в ней только презрение. Но затем он стал рассказывать о том, как близнецы обманом выманили его из Фартхен Дура, как подло они обошлись с ним на пути в Урубаен и как Гальбаторикс сломил его, когда они туда прибыли. Некоторые из примененных к нему пыток, которые он, впрочем, описал довольно бегло, были куда страшнее того, что довелось испытать ей. И, честно говоря, в ее душе проснулось даже некое сочувствие к Муртагу.
— Торн стал для Гальбаторикса ключом ко мне, — признался Муртаг. — Когда Торн проклюнулся и между нами установилась тесная связь… — Он покачал головой. — Я люблю его. Разве я могу его не любить? Я люблю его так же, как Эрагон любит Сапфиру. Я пропал в ту же секунду, как коснулся его. И Гальбаторикс, прекрасно зная об этом, использовал Торна как оружие против меня. Хотя Торн оказался сильнее, чем я. Он так ему и не поддался. А вот я не смог вынести его мучений… Видя, как страдает мой дракон, я согласился принести Гальбаториксу клятву верности, а потом… — Муртаг даже поморщился от отвращения. — Потом Гальбаторикс проник в мои мысли. Он узнал обо мне все. И назвал мое истинное имя. И теперь я принадлежу ему… навсегда.
Он закрыл глаза и прислонился затылком к стене; но щекам его катились слезы.
Вскоре он, впрочем, поднялся и собрался уходить. Но мгновение помедлил возле Насуады и тронул ее за плечо. Скосив глаза, она увидела его руку: ногти у него были чистые, аккуратно подстриженные, но отнюдь не такие ухоженные,как ногти ее тюремщика. Муртаг прошептал несколько слов на древнем языке, и почти сразу терзавшая Насуаду боль словно растаяла, хотя ужасные раны выглядели по-прежнему.
Когда он убрал руку, она сказала:
— Я не могу простить… но я понимаю.
Он благодарно кивнул и неверной походкой побрел прочь, оставив ее в тяжких размышлениях: уж не появился ли у нее новый союзник?
46. Маленький бунт
Насуада лежала вся в поту на каменной плите. Ее сильно знобило от боли. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы Муртаг вернулся — хотя бы для того,чтобы избавить ее от этих мучений.
Когда же дверь позади нее отворилась, Насуада вздохнула с облегчением и тут же испытала горькое разочарование, услышав знакомые шаркающие шаги своего тюремщика.
Как и в предыдущие разы, человек в сером заботливо обмыл ее раны влажной тряпицей и перевязал чистыми бинтами. Затем он освободил ее от пут, чтобы она могла посетить уборную, но оказалось, что она слишком слаба, чтобы нагнуться, так что от идеи схватить нож с подноса ей пришлось отказаться. Насуада просто поблагодарила тюремщика за помощь и в очередной раз осыпала комплиментами его ухоженные ногти, которые сегодня сверкали еще ярче, и он явно хотел, чтобы она это заметила, потому что постоянно держал руки у нее на виду.
Покормив ее, человек в сером ушел, и Насуада попыталась уснуть, но мучительная боль во всем теле не давала ей сделать это. Она смогла лишь погрузиться в какое-то болезненное забытье.
И в ужасе распахнула глаза, услышав, как снова отодвигают засов на двери, ведущей в ее комнату.
«Неужели опять они? — Ее охватила настоящая паника. — Но почему так скоро? Мне не вынести еще одной пытки… Я недостаточно сильна… — Затем она взяла себя в руки, подавила страх и сказала себе: — Не смей! Не смей так думать, иначе сама в это поверишь!»
И все же ей не удалось заставить сердце биться медленнее, и оно так стучало у нее в груди, словно хотело вырваться наружу.
Послышались шаги — но только одного человека, и Насуада, скосив глаза, увидела, что это Муртаг. Он был без маски и казался чрезвычайно мрачным.
Первым делом он избавил ее от боли. Облегчение, которое она при этом испытала, граничило с экстазом. За всю свою жизнь она не испытывала ощущения столь же приятного, как то, которое возникало, когда исчезала эта жгучая боль. У нее даже дыхание перехватило.
— Спасибо, — благодарно прошептала она.
Муртаг кивнул, отошел к стене и уселся на том же месте, что и в первый раз.
Насуада тоже молчала, изучая его. Кожа на косточках пальцев у него опять стала гладкой, те ссадины исчезли без следа, но в целом вид у него был весьма суровый, и к разговорам он сегодня, похоже, расположен не был. Его одежда, прежде такая красивая и опрятная, была порвана и перепачкана; Насуада заметила на внутренней стороне рукавов рубахи прорехи, похожие на порезы. Интересно, он что, подрался с кем-то? Или сражался на поединке?
— А Гальбаторикс знает, что ты здесь? — спросила она.
— Возможно. Впрочем, вряд ли: он сейчас занят — развлекается со своими наложницами. А может, спит. Сейчас ведь глубокая ночь. И потом, я воспользовался магией, чтобы нас никто не подслушал. Он, конечно, может нарушить эти чары, если захочет, но и я тогда сразу все пойму.
— А что, если он узнает? (Муртаг только плечами пожал.) Если он сумеет сломить меня, то, конечно же, узнает, что ты меня навещаешь.
— А ты не позволяй ему тебя сломить. Ты сильнее меня; и у тебя нет никого, кому он может угрожать. Ты можешь ему сопротивляться, в отличие от меня… Кстати, вардены быстро приближаются к Урубаену, а эльфы наступают с севера. Если ты сможешь продержаться еще хотя бы несколько дней, тогда у тебя есть шанс… Возможно, они успеют тебя освободить, прежде чем…
— Но ты ведь не веришь, что они успеют, правда?
Он снова пожал плечами и промолчал.
— Тогда помоги мне бежать! — не выдержала Насуада.
Хриплый, как лай, смех вырвался у него из горла.
— Как? Я ведь без разрешения Гальбаторикса разве что сапоги могу на ноги натянуть!
— Ты мог бы, например, немного ослабить мои путы. Или, уходя, случайнозабыть хорошенько запереть дверь.
Муртаг презрительно усмехнулся:
— Там, снаружи, два стражника стоят! Да еще повсюду магические стражи поставлены. Гальбаториксу тут же будет известно, если ты вздумаешь хотя бы нос отсюда высунуть. К тому же все проходы к ближайшим воротам тщательно охраняются. Там сотни вооруженных воинов! Для тебя было бы огромной удачей, даже если б ты сумела до конца этого коридора добраться.
— Возможно, это и так, но я бы хотела попробовать.
— Ты добьешься только того, что тебя убьют.
— В таком случае помоги мне. Если бы ты захотел, то нашел бы способ обмануть любых стражников!
— Не могу. Данная мною клятва не позволяет мне использовать против него магию.
— А против сторожей? Если бы ты сумел задержать их хотя бы на несколько минут, я успела бы добраться до ворот, а потом спрятаться в городе. Тогда было бы уже неважно…
— Город у него в руках. И потом, куда бы ты ни пошла, он моментально отыщет тебя с помощью магии. Для тебя единственный способ спастись — это оказаться как можно дальше отсюда, прежде чем поднимется тревога, но это можно сделать только верхом на драконе.