Эрагон оценил ее молчание. Это решение прежде все­го должен был принять он сам, а потому ему пришлось все это обдумать самостоятельно.

Когда они приземлились во дворе замка, Сапфира ла­сково коснулась его своей мордой и сказала:

«Если тебе нужно будет поговорить, я буду здесь».

Он улыбнулся, погладил ее по шее и медленно, опустив голову, пошел к себе.

…В ту ночь, когда прибывающая луна только-только вы­глянула из-за края утеса, нависавшего над Илирией, Эра­гон сидел на кровати, опершись о спинку, и читал книгу о том, как делали седла первые Всадники. Вдруг боковым зрением он заметил какое-то почти неуловимое движе­ние — точно шевельнулась занавеска.

Он тут же вскочил и выхватил из ножен Брисингр.

Окно было открыто, и на подоконнике он вдруг увидел крошечный трехмачтовый корабль, сплетенныйиз сте­бельков травы. Он улыбнулся, сунул меч в ножны и протя­нул руку. Кораблик тут же послушно поплыл к нему через комнату и аккуратно приземлился ему на ладонь, чуть за­валившись набок.

Этот кораблик несколько отличался от тех, которые Арья так ловко мастерила во время их совместных путеше­ствий по Империи — это было уже после того, как они с Рораном вытащили Катрину из Хелгринда. Во-первых, у него было больше мачт, да и паруса были сделаны из листьев. Травинки были хрупкими и пожухшими, но еще не совсем высохли, что заставило Эрагона думать, что они были со­рваны всего дня два назад.

К палубе кораблика была привязана аккуратно свер­нутая бумажка. Эрагон осторожно снял ее, и сердце его бешено забилось. Это было письмо от Арьи, написанное иероглифами древнего языка:

Эрагон, наконец-то было решено, кто сменит Имиладрис на эльфийском троне. По этому поводу я направляюсь в Илирию для встречи с Насуадой. Но сперва мне хотелось бы поговорить с то­бой и Сапфирой. Мое письмо ты должен получить за четыре дня до того, как луна достигнет своей половинной величины. Если так и выйдет, встречай меня через день после этого на самой восточной излучине реки Рамр. Приходи один и никому больше о нашем свидании не говори.

Арья.

Эрагон невольно улыбнулся. Время Арья рассчитала идеально. Ее кораблик прибыл в точности тогда, когда она и хотела. Затем улыбка его погасла, и он еще несколько раз перечитал письмо. Она явно что-то скрывает! Уж это-то совершенно ясно. Но что? И почему нужно встречаться втайне?

«Может быть, Арье не нравится тот, кого выбрали сле­дующим правителем эльфов? — думал он. — Или же возник­ла какая-то иная проблема?»

И хотя Эрагону страшно хотелось снова ее увидеть, он не мог забыть того, как она перед отъездом практически игнорировала их с Сапфирой. Он предполагал, правда, что, с точки зрения Арьи, какие-то несколько месяцев — это сущий пустяк, но ничего не мог поделать с разъедав­шей его душу обидой.

Он выждал, когда на небе блеснет первый свет зари, и поспешил вниз, чтобы разбудить Сапфиру и сообщить ей эту новость. Она была заинтригована не меньше, чем он сам, хотя и не испытывала по этому поводу особого возбуждения.

Эрагон оседлал ее, и они вылетели из города на северо-восток, никому не сообщив о своих намерениях, даже Глаэдру или другим Элдунари.

Только что миновал полдень, когда они прибыли в ука­занное Арьей место — изящную излучину реки Рамр, отмечавшую ее дальнейший путь на восток.

Эрагон изо всех сил вглядывался, прильнув к шее Сап­фиры, в землю внизу, надеясь хоть мельком заметить там Арью, но местность выглядела совершенно пустынной, если не считать стада диких быков. Заметив Сапфиру, быки поспешили удрать, опустив рогатые головы и под­нимая клубы пыли. И быки, и прочие более мелкие жи­вотные были, похоже, единственными обитателями этих мест. Да Эрагон более никого и не сумел здесь мысленно почувствовать. Разочарованный, он снова посмотрел вдаль, на линию горизонта, но Арьи по-прежнему нигде не было.

Сапфира приземлилась на небольшом холме ярдах в пятидесяти от берега реки. Эрагон уселся с нею рядом, прислонившись спиной к ее боку.

На вершине холма виднелся небольшой выход скаль­ной породы, скорее всего слюды. Пока они ждали, Эрагон развлекался тем, что вытачивал из небольшого куска этой слюды нечто вроде наконечника для стрелы. Камень был, разумеется, слишком мягким, и такой наконечник мог бы пригодиться разве что для украшения, но эта работа до­ставляла Эрагону даже некоторое удовольствие. Он доде­лал наконечник и остался вполне доволен собой — наконеч­ник вышел аккуратный и даже довольно острый. А потом принялся обтесывать более крупный кусок, превращая его в лезвие кинжала, имевшее форму древесного листа, вроде тех, которые носили при себе эльфы.

Ему казалось, что ожидание чрезмерно затягивается, но примерно через час Сапфира подняла голову и стала пристально вглядываться в дальний край равнины, за ко­торым раскинулась относительно близкая отсюда пустыня Хадарак.

Эрагон почувствовал, как напряглось тело Сапфиры, а ее душу обуревают какие-то странные эмоции: казалось, она чует приближение неких событий чрезвычайной важности.

«Посмотри», — сказала она Эрагону.

Не выпуская из рук наполовину выточенный кинжал, он неловко поднялся на ноги и вгляделся в восточную сто­рону равнины.

Но не увидел ничего, кроме травы, земли и нескольких исхлестанных ветрами деревьев. С помощью магии он не­сколько расширил свой кругозор, но так ничего интерес­ного и не заметил.

«Что же я…» — начал было он и не договорил, увидев высоко в небе, на востоке, вспышки какого-то зеленого огня — казалось, там сверкает в лучах солнца огромный из­умруд. И этот «изумруд» мчался на фоне синих небес, но дуге направляясь прямо к ним, яркий, точно звезда в ночи.

Эрагон выронил свой каменный кинжал и, не отрывая глаз от этой мерцающей искры, взобрался Сапфире на спи­ну и пристегнул ножные ремни. Он хотел спросить, что она думает по поводу этой светящейся точки — хотел заставить ее словаминазвать то, что смутно подозревал сам, — но не мог заставить себя сказать ни слова. Молчала и Сапфира.

Она так и не взлетела, хоть и раскрыла крылья, словно готовилась это сделать.

А светящаяся точка сперва стала значительно больше, а потом превратилась в целое созвездие таких же ярких зе­леных точек. Их были десятки, сотни, тысячи! И через не­сколько минут они слились, являя истинную форму того, кто сейчас приближался к Эрагону и Сапфире. Это был дракон!

Больше Сапфира ждать не могла. Издав трубный клич, она захлопала крыльями и взмыла в небо почти под пря­мым углом, так что Эрагон едва успел ухватиться за шип у нее на шее. Она мчалась навстречу незнакомому дракону, и Эрагон чувствовал, что в ней, как и в нем самом, бушу­ют самые разнообразные чувства — от безумного востор­га до чрезвычайной настороженности, порожденной тем, что им обоим довелось пережить в минувших сражениях. И тут весьма кстати оказалось то, что солнце светило им прямо в спину.

Сапфира продолжала подъем, пока не оказалась немно­го выше зеленого дракона, и сосредоточилась на скорости.

Вблизи Эрагон увидел, что дракон отлично сложен, но еще очень молод и по-детски неуклюж. Его лапы и кры­лья еще не приобрели той устойчивости, которая была свойственна Глаэдру, Торну или Сапфире. Он был гораздо меньше Сапфиры. Чешуя на боках и спине была темно-зе­леной, цвета лесной листвы, а на брюхе и лапах она была значительно светлее и по краям казалась почти белой. Крылья у него были ярко-зеленые, как листья падуба, но когда сквозь них просвечивало солнце, они приобретали желтоватый оттенок, как молодые листья дуба но весне.

Во впадине между драконьей шеей и спиной было сед­ло, очень похожее на седло Сапфиры, а в седле сидел не­кто, очень похожий на Арью. Длинные темные волосы так и вились у седока за спиной, и это зрелище наполнило душу Эрагона невыразимой радостью. Он чувствовал, что та пу­стота, с которой он все это время безуспешно сражался, тает без следа подобно ночному мраку под лучами солнца.