— Конечно! — солгал Роран. — Ладно, спасибо за по­мощь, а теперь ступайте. Да и мне отдохнуть не помешает. Что вы тут кудахчете оба, точно курицы-несушки?

Когда они ушли, Роран потер лицо и посмотрел на свои дрожащие, перепачканные кровью руки. Он чув­ствовал себя совершенно измотанным. Опустошенным. Словно за несколько минут проделал работу, на которую требуется неделя.

— Ты хоть на ногах-то завтра устоять сможешь? — спро­сил он у Карна. Тот пожал плечами:

— Не особенно твердо, но смогу, наверное… За такие вещи всегда приходится платить. Не могли же мы идти в бой без тебя!

Роран спорить не стал, только попросил Карна:

— Ты бы пошел да отдохнул немного. Рассвет уже близко.

— А ты?

— А я, пожалуй, вымоюсь, найду чистую рубаху и встре­чусь с Балдором: надо выяснить, не обнаружил ли он на тер­ритории лагеря еще убийц, подосланных Гальбаториксом.

— Ты что же, и ложиться не собираешься?

— Нет. — И Роран опять невольно почесал грудь ногтя­ми и сам же себя сердито обругал за это. — Понимаешь, мне и до того не спалось, а уж теперь…

— Понимаю. — Карн медленно поднялся с табурета. — Я буду в своей палатке, если что.

Роран смотрел, как он тяжелой походкой бредет во тьме к своей палатке, а потом закрыл глаза и стал думать о Катрине, пытаясь успокоиться. Через некоторое время, собрав остатки сил, он встал, подошел к поваленной палатке и стал рыться в ее недрах, пока не вытащил наружу узел с одеждой, оружие, доспехи и бурдюк с водой. Все это вре­мя он старался даже не смотреть в сторону мертвого убийцы, хотя тот порой все же попадался ему на глаза.

Под конец, опустившись на колени и глядя в сторону, Ро­ран выдернул из груди трупа свой кинжал. Клинок вынулся легко, с легким шелестом, какой бывает, когда металл заде­вает за кость. Роран хорошенько отряхнул кинжал и услы­шал, как на землю упало несколько тяжелых капель.

В холодной ночной тиши Роран начал медленно гото­виться к грядущему сражению. Сперва он отыскал Балдора, и тот заверил его, что больше никому мимо часовых пробраться в лагерь не удалось. Затем Роран обошел весь лагерь по периметру, проверяя каждую мелочь, связанную с завтрашним штурмом Ароуза. И только после этого он отыскал на кухне половину холодного цыпленка, оставшу­юся с обеда, и стал с наслаждением обгладывать каждую косточку, задумчиво глядя на звездное небо.

Но что бы он ни делал, перед глазами у него все время стоял тот славный парнишка, что теперь лежал мертвым возле его растерзанной палатки.

«Кто же все-таки решает, что один человек должен жить, а другой — умереть? Моя жизнь стоила ничуть не больше жизни этого мальчика, однако именно его закопа­ли в землю, а мне предстоит еще по крайней мере несколь­ко часов с наслаждением эту землю топтать. А все она, уда­ча, случайная и жестокая! Или, может, у судьбы все-таки есть какой-то свой план, какая-то своя цель, пусть даже они и недоступны нашему пониманию?»

— Ну что, ты рад, что у тебя теперь сестренка появилась? — спросил Роран у Балдора, когда они бок о бок ехали к ближайшей мельнице. Вокруг царили те сероватые утрен­ние сумерки, которые обычно предшествуют рассвету.

— Да чем там особенно радоваться-то? Она и сама пока что не больше котенка. — Балдор натянул поводья, ибо его лошадь попыталась свернуть в сторону, соблаз­ненная каким-то кустиком сочной травы. — Странно как-то — после стольких лет в семье вновь маленький ребенок появился. А уж братик или сестричка, это нам с Олбрихом все равно.

Роран кивнул и, оглянувшись через плечо, вниматель­но посмотрел назад, желая убедиться, что его пеший отряд в шестьсот пятьдесят человек от них не отстал. У мельниц Роран спешился и привязал коня к столбику возле самого низенького из строений. Одного вардена оставили с коня­ми — он должен был отвести животных обратно в лагерь.

Роран подошел к каналу и спустился по деревянной ле­сенке, вделанной в глинистый берег, к самой воде. Затем поднялся на корму одной из четырех барж, выстроивших­ся у берега в ряд.

Баржи были больше похожи на грубые плоты, а не на те большие лодки-плоскодонки, которыми пользовались на всем побережье от Нарды до Тирма, и это было особенно хорошо, потому что у барж не было ни острого носа, ни вы­ступающей кормы. Их довольно легко оказалось скрепить в единую цепочку с помощью досок, гвоздей и веревок. По­лучилось некое довольно прочное, хотя и странное, плаву­чее сооружение в пятьсот футов длиной.

Куски слоистой слюды, которые в вагонетках уже до­ставили из шахты на берег канала, лежали штабелем на носу головной баржи и вдоль ее бортов, а также вдоль бор­тов второй баржи. Поверх слюды вардены навалили меш­ки с мукой, которую нашли в мельничном амбаре. Там, где штабель слюдяных пластов — высотой примерно по пояс человеку — кончался, его продолжали выложенные в ряд мешки с мукой, два мешка в ширину и пять в высоту.

Невероятный вес слюдяных пластов и плотно набитых мукой мешков в сочетании с весом самих барж превращал это плавучее сооружение в массивный водный таран, кото­рый, как надеялся Роран, будет способен пробить ворота на том конце канала с такой легкостью, словно они сдела­ны из гнилых веток. Даже если ворота заколдованы — хотя Карн и убеждал его, что это так, — Роран полагал, что нико­му из магов, кроме, разумеется, самого Гальбаторикса, не под силу будет отвратить стремительную мощь этого уда­ра, тем более что баржи будут двигаться вниз по течению и успеют изрядно разогнаться.

Кроме того, груды слюдяных пластов и мешков с мукой должны были защитить варденов от копий, стрел и про­чих опасных предметов.

Роран осторожно прошелся по качающимся палубам до самого носа передней баржи, прислонил копье и щит к штабелю, повернулся и стал смотреть, как его люди раз­мещаются между двумя защитными валами.

С каждым человеком, ступавшим на борт, тяжело на­груженные баржи оседали все глубже, и в итоге верхняя часть их бортов качалась всего на несколько дюймов выше поверхности воды.

Карн, Балдор, Хамунд и Мандель присоединились к Ро­рану, решив, не сговариваясь, занять самое опасное место на этом плавучем таране. Если варденам предстояло с боем пробиваться в Ароуз, то для этого им потребуется чрезвы­чайное везение и умение, и никто из этой четверки не хотел доверить столь важное дело кому бы то ни было другому.

В задней части плавучего тарана Роран заметил Бригмана, окруженного людьми, прежде находившими­ся у него под началом. После того как накануне Бригман практически отказался повиноваться Рорану, тот сильно его унизил, отправив в палатку под арест. Однако Бригман упросил Рорана позволить ему участвовать в последнем штурме Ароуза, и Роран, хотя и неохотно, все же согласил­ся. Бригман прекрасно владел мечом, а в грядущем сраже­нии каждый клинок был на счету.

Однако сомнения не оставляли Рорана: правильно ли он поступил? Сейчас он был совершенно уверен, что эти люди ему верны, но все же именно Бригман командовал ими столько месяцев подряд, а такие отношения, скреплен­ные кровью павших, разорвать не так-то легко. Даже если Бригман и не станет теперь мутить воду, он тем не менее уже один раз проявил свой строптивый нрав, так что впол­не может снова отказаться выполнять приказы Рорана.

«Если только он вздумает дать мне очередной повод для недоверия, я прикончу его прямо на месте!» — решил Роран, сознавая, впрочем, что это решение — всего лишь пустая угроза. Если Бригман действительно пойдет про­тив него, то сделает это, по всей вероятности, в самый раз­гар схватки, и Роран вполне может ничего не заметить до тех пор, пока не станет слишком поздно…

Наконец все воины, кроме шестерых, погрузились на баржи, и Роран, сложив руки рупором, крикнул:

— Все, можно отчаливать!

Два человека поднялись к шлюзовым воротам на вер­шине холма. Эти ворота замедляли и удерживали напор воды в канале, куда она собиралась из болотистых боча­гов и озер, расположенных к северу от Ароуза. На два­дцать футов ниже того места, где сейчас стояли баржи, находилось первое мельничное колесо и первая запруда, также снабженная шлюзом, на верхнюю кромку которо­го взобрались еще двое варденов. Еще на двадцать футов ниже находилось второе мельничное колесо и вторая глу­бокая запруда. И у дальнего края этой запруды был тре­тий шлюз и третье, последнее, мельничное колесо. От этого места вода в канале текла размеренно и спокойно, пока не достигала Ароуза.