Как только им это удалось, они перерезали веревки и разбежались в стороны, а Сапфира приземлилась пря­мо на площадь перед воротами, здорово тряхнув при этом Эрагона с Эльвой, которые удержались в седле только благодаря крепежным ремням. Эрагон помог девочке слезть со спины драконихи, и они следом за эльфами побежали к воротам.

Двери, ведущие в цитадель, были огромные, двуствор­чатые, где-то в вышине сходились в одной точке под ги­гантской аркой. Сделаны они были, похоже, из прочной стали, проклепанной сотнями, если не тысячами, остро­конечных заклепок, каждая размером с голову Эрагона. Впечатление это производило весьма внушительное; более негостеприимного входа невозможно было вообразить.

Держа копье в одной руке, Арья подбежала к боковой дверце, находившейся слева от ворот и почти незаметной. Ее прямоугольный контур был обозначен лишь тонкой темной линией, и на фоне этого прямоугольника видне­лась более светлая горизонтальная металлическая поло­ска шириной, наверное, пальца в три. Дверца была совсем узкая, туда едва мог проскользнуть один человек.

Как только Арья приблизилась к дверце, полоска про­валилась внутрь примерно на полдюйма, а затем с ржа­вым скрежетом скользнула вбок. В образовавшейся щели появились круглые, как у совы, глаза, и кто-то тенорком спросил:

— Ну, чего тебе надо? Ты кто такая? Говори скорей или проваливай!

Арья не медлила ни секунды. Она метнула Даутхдаэрт прямо в щель, за дверью что-то забулькало, и раздался стук упавшего на пол тела.

Вытащив копье и стряхнув с зазубренного наконечни­ка кровь и клочья плоти, Арья взялась за древко копья обе­ими руками, приложила его конец к правому краю метал­лической пластины и сказала: «Верма!»

Эрагон знал, что это слово означает «жар», и поскорей зажмурился, потому что в ту же секунду свирепое синее пламя взметнулось над копьем. Даже на расстоянии не­скольких шагов чувствовался его страшный жар.

Лицо Арьи исказилось от напряжения, когда она, при­ложила наконечник копья к металлической пластине и, медленно его вращая, вскрывала дверь. Искры и капли расплавленного металла так и летели из-под острого лез­вия, с шипением, точно жир со сковородки, падая на ка­менные плиты двора. Эрагон и все остальные даже немно­го отступили назад.

Пока Арья работала, Эрагон постоянно поглядывал в том направлении, куда скрылись Торн и двойник Сапфи­ры. Видеть их он не мог, но слышал рычание и грохот раз­биваемых ими каменных плит.

Эльва как-то бессильно осела, привалившись к нему, и он увидел, что девочка дрожит, а лицо у нее покрыто круп­ными каплями пота, как если бы у нее был сильный жар. Опустившись возле нее на колени, Эрагон предложил ей:

— Хочешь, я тебя понесу?

Она помотала головой.

— Мне сразу станет лучше, как только мы войдем туда и будем подальше от… этого. — Она мотнула подбородком в сторону сражающихся.

На краю площади Эрагон заметил довольно большое скопление людей, не похожих на солдат — скорее всего, это были обычные горожане, которые с любопытством смотрели, как Арья вскрывает дверь.

«Пугни их, пусть уберутся подальше», — попросил он Сапфиру. Та кивнула, огляделась и испустила негром­кий, но грозный рык; любопытствующие, разумеется, тут же бросились врассыпную.

Наконец фонтан искр и раскаленного добела металла иссяк; Арья несколько раз пнула дверцу ногой, и та в итоге упала внутрь, накрыв собой тело мертвого привратника. Секундой позже запах горящей шерсти и кожи наполнил площадь.

По-прежнему не выпуская из рук копье Даутхдаэрт, Арья шагнула в темный дверной проем, и Эрагон затаил дыхание. Каких бы стражей Гальбаторикс ни поставил во­круг своей цитадели, Даутхдаэрт должен был позволить храброй эльфийке беспрепятственно пройти внутрь; ведь позволил же он ей открыть эту дверцу. Однако полностью быть уверенными в этом было нельзя; всегда существовала возможность такого заклятия, которое даже Даутхдаэрту окажется не под силу.

Но ничего страшного не произошло, и Эрагон вздох­нул с облегчением.

Как только Арья вошла в цитадель, к ней сразу бросился, выставляя пики, целый отряд из двадцати солдат. Эра­гон выхватил Брисингр и подбежал к дверце, но перешаг­нуть через порог и броситься к Арье все еще не решался.

Орудуя копьем с той же ловкостью, с какой она орудо­вала мечом, Арья проложила себе путь среди нападающих, моментально разбросав их в стороны, и Эрагон сердито спросил у Эльвы, стоявшей с ним рядом у дверного проема:

— Почему же ты ее не предупредила?

— Потому что они ей ничего не сделают.

И это оказалось чистой правдой: ни один из воинов не сумел нанести Арье ни одного удара. Последние двое по­пытались удрать, но Арья бросилась вдогонку и уложила обоих еще до того, как они успели добежать до противо­положной стены весьма просторного вестибюля, своими размерами превосходившего, пожалуй, даже главный ве­стибюль Тронжхайма.

Арья оттащила тела солдат в сторону, освобождая под­ход к дверце, затем подошла к ней сама и выставила конец копья наружу, чтобы Эрагон мог за него ухватиться и тоже пройти внутрь.

Но стоило ей самой выпустить копье, как она сразу на­пряглась, словно ожидая удара. Впрочем, на нее, похоже, никакие чары не действовали, хотя все здесь явно было прямо-таки опутано магией.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — громко спросил Эра­гон, и ему тут же ответило гулкое эхо.

Арья покачала головой и сказала:

— Если не подходить близко к самим воротам, все будет нормально.

Эрагон передал копье Блёдхгарму; тот взял его, про­шел в дверцу, и они с Арьей принялись осматривать по­мещения, находившиеся по обе стороны от ворот. Потом они попытались открыть ворота с помощью потайного механизма — с такой задачей вряд ли справилось бы и куда большее число людей, но у эльфов дело явно шло на лад.

Вскоре в воздухе послышался звон цепей, и гигантские створки начали медленно отворяться.

Когда проход оказался достаточно широким, чтобы в него смогла пройти Сапфира, Эрагон крикнул: «Стоп!», и створки остановились и замерли.

Блёдхгарм вышел из караульного помещения, находив­шегося справа от ворот, и, стараясь держаться как можно дальше от порога, передал Даутхдаэрт следующему эльфу.

Вскоре все эльфы один за другим проникли в цита­дель, и снаружи остались только Эрагон, Эльва и Сапфира. Вдруг из северной части города донесся ужасающий рев, и на мгновение весь Урубаен разом затих.

— Они раскрыли наш обман! — крикнул эльф Утхинарё и бросил копье Эрагону. — Скорей, Аргетлам!

— Теперь ты, — сказал Эрагон, вручая копье Эльве.

Прижав его к себе согнутыми руками, девочка поспе­шила присоединиться к эльфам и сунула Даутхдаэрт Эра­гону. Тот схватил его и перебежал через порог, но, обер­нувшись в тревоге, он успел увидеть, что Торн уже взлетел над дальним краем города. Упав на колено, Эрагон поспеш­но откатил копье по иолу в сторону Сапфиры и крикнул:

— Скорей!

Но пара секунд все же была потеряна — Сапфире не сразу удалось ухватить копье зубами. Наконец она тоже ринулась в ворота и после гигантского прыжка приземли­лась посреди гигантского вестибюля, разбрасывая лапами трупы солдат.

Где-то вдали страшно взревел Торн, а потом, громко хлопая крыльями, устремился к цитадели.

Арья и Блёдхарм в унисон стали произносить какое-то заклинание, и вскоре оглушительный грохот сотряс каменные стены, а железные створки ворот мгновенно за­хлопнулись с таким жутким лязгом, что у Эрагона онемело все тело. Затем металлический засов — три фута толщиной и шесть футов длиной — скользнул в прикрепленные но обе стороны от ворот скобы, и Арья удовлетворенно сказала:

— Ну вот! На какое-то время это их задержит.

— Боюсь, что не слишком, — заметил Эрагон, глянув в сторону распахнутой боковой дверцы.

А потом они повернулись и увидели, что перед ними в глубь цитадели — а может, и самого утеса, нависавшего над Урубаеном, — уходит огромный коридор, длиной, на­верное, с четверть мили, и в том конце коридора видне­ются еще двери, почти такие же большие, как и входные ворота крепости, и покрытые резными золочеными пла­стинами, красиво блестевшими в свете беспламенных све­тильников, развешанных по стенам на равном удалении друг от друга. По обе стороны коридора виднелись десят­ки других, более узких проходов, ведущих куда-то в недра крепости, но ни один из них не был достаточно велик для Шрюкна, хотя Сапфира, пожалуй, могла бы пройти почти по любому из них. Красные знамена с эмблемой Гальбато­рикса — переплетающимися языками золотистого пламе­ни — висели на стенах через каждые сто футов, а больше в коридоре ничего не было.