— Сожми кулак. — И сжал левую руку в кулак. — А те­перь согни руку так, чтобы кулак смотрел вперед. — И это он ухитрился сделать, хотя больно было ужасно. — Теперь как бы выверни руку наружу, от себя… Роран пронзительно вскрикнул, выругался, в плече что-то хрустнуло, мышцы и сухожилия натянулись так, словно вот-вот порвутся, но он все продолжал выворачивать руку, сжимая кулак, и че­рез несколько секунд плечо с треском встало на место.

Облегчение наступило моментально. Во всем теле по-прежнему чувствовалась боль — особенно в нижней части спины и ребер, — но Роран, по крайней мере, снова мог пользоваться рукой, не теряя сознания от боли.

И он снова посмотрел в сторону Барста.

И увидел такое, что у него снова перехватило дыхание, а к горлу подступила тошнота.

Барст стоял в кольце мертвых котов-оборотней. Кровь стекала с его зазубренной изломанной нагрудной пласти­ны; булава, которую он, видно, успел подобрать, была вся облеплена комками окровавленной шерсти. Лицо Барста покрывали глубокие царапины, правый рукав кольчуги был оторван, но в остальном он казался целым и невреди­мым. Немногие оставшиеся в живых коты вели себя осто­рожно и старались к нему не приближаться; Рорану даже показалось, что они вот-вот развернутся и побегут прочь. За спиной у Барста лежали тела кулла и эльфов, с которы­ми он сражался до этого. Все воины Рорана, похоже, куда-то исчезли, потому что вокруг он видел только солдат Им­перии в алых туниках, которым не терпелось узнать, чем закончится это сражение.

— Застрелите его! — крикнул Роран, но его, похоже, ни­кто не слышал.

Барст, однако, его заметил и стал неторопливо к нему приближаться.

— Ну что, Лишенный Молота! — проревел он. — Ты мне головой за это ответишь!

Роран, заметив на земле чье-то копье, быстро накло­нился и поднял его. И тут же все поплыло у него перед гла­зами. Но он не сдавался.

— Посмотрим, как у тебя это получится! — крикнул он в ответ. Но голос его прозвучал глухо, а в голове крутились лишь мысли о Катрине и их будущем ребенке.

Затем один из котов-оборотней — в данный момент он принял обличье маленькой седоволосой женщины ростом Рорану по локоть — выбежал вперед и ударил Барста кин­жалом в бедро, нанеся ему глубокую резаную рану.

Барст зарычал и резко повернулся к коту, но тот уже от­скочил, злобно шипя. Барст выждал несколько секунд, что­бы убедиться, что кот — а может, разъяренная старуха — не кинется на него снова, и продолжил свое неторопливое шествие в сторону Рорана; теперь он сильно прихрамывал, ему мешала только что нанесенная рана, из которой силь­но текла кровь.

Роран облизнул губы, не в силах отвести взгляд от при­ближавшегося к нему врага. У него было только одно ко­пье, не было даже щита. Он не мог убежать, не мог надеять­ся, что окажется столь же силен, как его противник. И не было рядом с ним никого, кто мог бы ему помочь.

Ситуация была совершенно безнадежная, но Роран по-прежнему не желал признавать поражения. Однаж­ды он уже сдался, но больше такого допускать был не на­мерен, даже если разум станет твердить ему, что гибель неизбежна.

Барст бросился на него, и Роран ударил его острием ко­пья в правое колено в отчаянной надежде, что ему вдруг повезет и он сумеет как-то обездвижить противника. Но Барст по-прежнему был неуязвим; отразив удар копья бу­лавой, он замахнулся ею на Рорана, и тот, заранее предпо­лагая, что так и будет, успел все же — хоть и с трудом пере­ставлял ноги — отшатнуться. Булава, точно мощный порыв ветра, просвистела в каком-то дюйме от его щеки.

А Барст мрачно оскалился и собрался уже нанести сле­дующий удар, когда вдруг сверху на него упала странная тень. Он поднял глаза, и белый ворон Имиладрис молни­ей упал с небес, вцепившись когтями ему в лицо. Яростно вереща, ворон терзал физиономию Барста, а потом Роран с изумлением услышал, как ворон отчетливо произнес: «Умри! Умри! Умри!»

Барст выругался, бросил щит и свободной левой рукой сбросил с себя ворона, окончательно сломав ему и без того поврежденное крыло. Со лба у Барста клочьями свисала ра­зодранная плоть, щеки и подбородок были алыми от крови.

Собрав все силы, Роран бросился к нему и пронзил ему правую руку копьем. Барст выронил булаву, и Роран, вос­пользовавшись неожиданной удачей, нанес ему удар в не­защищенное горло. Но тут Барст сумел все же одной рукой перехватить копье, вырвал его у Рорана и сломал, точно сухой прутик.

— А теперь умри ты! — сказал Барст и плюнул в Рора­на кровавой слюной. Губы у него были разорваны, правый глаз сильно поврежден, но левый видел нормально.

Он потянулся к Рорану, собираясь заключить его в смертельные объятия, и Роран никуда не мог уже от него деться. Но когда руки Барста уже сомкнулись на его теле, он тоже изо всех оставшихся у него сил обхватил его за талию и стиснул, стараясь как можно сильнее навалиться своим весом на раненую ногу Барста.

Барст какое-то время держался, потом колено его слов­но подломилось, и он, закричав от боли, упал лицом впе­ред, опершись на левую руку. Роран тут же ловко вывер­нулся из его объятий. Перепачканные скользкой кровью доспехи Барста облегчили для него это действие, хотя си­лищи даже в одной правой руке этого могучего воина хва­тало с избытком.

Роран попытался, навалившись сзади, сдавить Барсту горло, но тот прижал подбородок к груди, не позволяя сде­лать захват. Так что Рорану пришлось просто обхватить противника поперек груди и удерживать в надежде, что кто-нибудь придет ему на помощь.

Барст зарычал, рванулся и сбросил с себя Рорана, задев его вывихнутое плечо и заставив тоже зарычать от боли. Булыжники впивались Рорану в плечи и в спину, пока они, сцепившись друг с другом, три раза перекатывались по мо­стовой. Когда Барст всей тушей наваливался на Рорана, тому становилось попросту нечем дышать. И все же он не разжимал рук. Потом Барст как-то ухитрился сильно уда­рить его локтем в бок, и Рорану показалось, что у него сло­мано по крайней мере несколько ребер.

Но он, стиснув зубы, еще крепче стискивал руки.

« Катрина», — думал он.

Барст снова ударил его локтем в бок.

Роран взвыл; перед глазами у него замигали ослепи­тельные вспышки, но Барста он не выпустил.

И снова Барст ударил его.

— Тебе… меня… не… победить, Лишенный Молота, — прохрипел Барст. И, шатаясь, поднялся на ноги, волоча Рорана за собой.

Но Роран — хотя ему казалось, что у него сейчас лоп­нут все мышцы, а сухожилия оторвутся от костей, — только сильней стиснул врага в смертельных объятиях. Он что-то кричал, но голоса своего не слышал, лишь чувствовал, как вздуваются вены у него на шее, как напрягаются связки.

И вдруг нагрудная пластина Барста прогнулась внутрь — в том самом месте, где ее проломил кулл. Послы­шался звук бьющегося стекла, и чистое белое пламя вырва­лось из-под доспехов.

— Нет! — крикнул Барст, вдруг застыл, словно его ско­вали невидимые цепи, и как-то странно, непроизвольно задергался.

Белое пламя ослепило Рорана и обожгло ему руки и лицо. Он выпустил Барста и упал на землю, закрывая гла­за рукой.

А пламя все продолжало выбиваться из-под нагрудной пластины Барста, и раскаленные края пластины уже на­чали светиться. Затем пламя погасло, сияние прекрати­лось, и вокруг сразу стало куда темнее, чем прежде, а то немногое, что осталось от лорда Барста, упало, дымясь, на булыжную мостовую.

Роран, моргая, смотрел в ровное серое небо над голо­вой, сознавая, что должен встать, что рядом целая толпа вражеских солдат, но булыжники под ним казались такими мягкими, и хотелось ему одного: закрыть глаза и немного отдохнуть…

Очнувшись, он увидел наклонившихся над ним Орика и Хорста; рядом также стояли несколько эльфов.

— Роран, ты меня слышишь? — озабоченно спрашивал Хорст.

Роран попытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова.

— Ты меня слышишь? Послушай меня: ты не должен спать! Роран! Роран!

И снова Роран почувствовал, что погружается во тьму. Это было такое приятное, успокаивающее ощущение, словно его накрыли теплым и мягким шерстяным одея­лом. Тепло растекалось по всему телу, и последнее, что он запомнил, это лицо склонившегося над ним Орика, что-то произносившего на языке гномов — похоже, какую-то молитву.