И Эрагон подошвами ног ощутил, как задрожала зем­ля, — это поднимались на ноги куллы и остальные ургалы, к величайшему неудовольствию котов-оборотней. Некоторые коты даже громко взвыли, протестуя против того, что их столь небрежно роняют на землю.

Глядя на жутковатые рогатые морды ургалов, скло­нившиеся над костром, Эрагон с трудом подавил желание схватиться за рукоять меча. Даже после того, как он столь­ко раз сражался вместе с ургалами, столько путешествовал и охотился вместе с ними и даже не раз забирался к неко­торым из них в мысли, пребывание в их обществе все еще вызывало у него некоторую оторопь. Где-то в душе он по­нимал, что теперь они союзники варденов, но тело его не могло забыть того цепенящего ужаса, который охватывал его в былые времена, когда ему приходилось иметь дело с такими могучими противниками.

Гарцвог вытащил что-то из кожаного мешочка, кото­рый носил на поясе, и, протянув над огнем свою толстен­ную лапищу, передал эту вещь Анжеле. Та отложила свою пряжу и приняла подношение в сложенные лодочкой ладо­ни. Это был довольно грубый стеклянный шар цвета мор­ской волны, посверкивающий белыми искрами, точно су­хой снежок. Анжела опустила шар в рукав своего одеяния и снова взяла в руки веретено.

А Гарцвог сказал:

— Ты должна иногда приходить в наш лагерь, Улутхрек, и мы будем рассказывать тебе свои истории, много историй. У нас и сказитель свой есть. Хороший. Когда слу­шаешь, как он рассказывает легенду о победе Нар Тулкхка в сражении при Ставароске, просто кровь кипеть начина­ет и хочется завыть на луну и скрестить рога с самым силь­ным соперником.

— Ну, это еще зависит от того, есть ли у тебя рога, что­бы их с кем-то скрестить, — заметила Анжела. — Для меня было бы большой честью посидеть с вами и послушать ваши истории. Так, может, завтра вечером?

Великан кулл тут же согласился, а Эрагон спросил:

— Где это — Ставароск? Я о нем никогда прежде не слышал.

Ургалы беспокойно зашевелились, а Гарцвог нагнул го­лову и всхрапнул, точно разъяренный бык.

— Что это еще за шутки, Огненный Меч? — гневно спро­сил он. — Зачем ты нас оскорбляешь? Или, может, хочешь вызвать меня на поединок? Он то сжимал, то разжимал кулаки с выражением несомненной угрозы.

И Эрагон поспешил осторожно оправдаться:

— Я не имел в виду ничего плохого, Нар Гарцвог. И никакого подвоха в моем вопросе не было. Я действи­тельно никогда раньше не слышал такого названия, как Ставароск.

Ургалы удивленно загудели.

— Как это может быть? — спросил Гарцвог. — Разве не все люди знают о Ставароске? Разве наша величайшая победа не воспевается повсюду от северных пустошей до Беорских гор? И уж конечно, вардены, как никто другой, должны были бы знать об этом.

Анжела вздохнула и, не отрывая взгляда от вращающе­гося веретена, сказала:

— Ты лучше сразу им объясни.

Эрагон чувствовал, что Сапфира внимательно прислу­шивается к этому разговору и уже готова лететь ему на под­могу, если окажется, что схватки не избежать.

Тщательно подбирая слова, он сказал:

— Никто никогда не упоминал при мне об этом, но, с другой стороны, я ведь совсем недавно у варденов, и…

— Дражл! — выругался Гарцвог. — Этот безрогий преда­тель не имел мужества даже признать свое поражение! Он трус и лжец!

— Кто? Гальбаторикс? — осторожно спросил Эрагон.

Несколько котов зашипели, услышав это имя.

Гарцвог кивнул:

— Да. Когда он пришел к власти, то пытался стереть наш народ с лица земли и послал в Спайн огромную армию. Его воины крушили наши деревни, сжигали наших мерт­вых, оставляя наши поля черными и бесплодными. Мы сражались — сперва с радостью, потом с отчаянием, но все же продолжали сражаться. Это было единственное, что мы могли сделать. Нам было некуда бежать, негде спрятаться. Кто стал бы защищать народ ургалов, если даже Всадни­ки были поставлены на колени? Но нам повезло. У нас был великий военачальник, который и возглавил нас, — Нар Тулкхка. Однажды он был захвачен людьми в плен, а потом много лет с ними сражался, так что хорошо знал, что и как думают люди. Благодаря этому он сумел собрать множе­ство ургалов из разных племен под свои знамена. А потом он заманил армию Гальбаторикса в узкий проход в глубине гор, и наши славные бараны напали на них с обоих кон­цов. Это была настоящая бойня, Огненный Меч. Земля на­сквозь пропиталась кровью, а груды тел были выше моего роста. Даже теперь в Ставароске под ногами похрустыва­ют кости павших в той битве, а среди кустиков мха можно найти немало монет, сломанных мечей и доспехов.

— Значит, это были вы! — воскликнул Эрагон. — Всю жизнь я слышу истории о том, что однажды Гальбаторикс потерял в горах Спайна половину своей армии, но ни разу никто не мог сказать мне, как именно это произошло и по какой причине.

— Больше половины, Огненный Меч! — Гарцвог округлил плечи и издал какой-то жуткий горловой звук. — Теперь мне ясно: мы должны непременно сделать так, чтобы о на­шей победе узнали все, кто еще не знает об этом. Мы высле­дим и выловим ваших сказителей и бардов, а потом научим их своим песням, в которых говорится о Нар Тулкхке, — пусть они хорошенько запомнят эти песни и исполняют их громко и часто. — Он один раз решительно кивнул, словно раз и навсегда принимая решение — весьма впечатляющий жест, учитывая размеры его великолепной головы, — и ска­зал: — Прощай, Огненный Меч. Прощай, Пожирательница Луны. — И он вместе с другими ургалами, неуклюже ступая, исчез в темноте.

Анжела вдруг захихикала, чем весьма поразила Эрагона.

— Что такое? — повернулся он к ней.

Она улыбнулась:

— Да я просто представила себе, какое выражение лица будет через несколько минут у бедного музыканта, играю­щего на лютне, когда он выглянет из своей палатки и уви­дит, что целых двенадцать ургалов — особенно если учесть, что четверо из них куллы! — только и мечтают посвятить его в основы своей культуры. Ей-богу, я буду просто потря­сена, если этот несчастный музыкант для начала не при­мется вопить во все горло. — Она снова засмеялась.

Эрагон тоже засмеялся и, присев у костра, поворошил угли концом какой-то ветки. Что-то теплое и тяжелое тут же плюхнулось ему на колени, и он увидел, что это та са­мая белая кошка-оборотень. Он хотел было ее погладить, но потом все же решил спросить:

— Можно?

Кошка дернула хвостом и проигнорировала его вопрос.

Надеясь, что не делает ничего предосудительного, Эрагон принялся осторожно почесывать ей шейку, и че­рез несколько минут в ночной тиши послышалось громкое мурлыканье.

— Ты ей нравишься, — заметила Анжела.

И Эрагон неизвестно почему вдруг почувствовал себя чрезвычайно польщенным.

— А кто она? Ну, то есть я хотел спросить, кто ты? Как тебя зовут? — обратился он к кошке, опасаясь, что своим вопросом обидел ее.

Анжела тихо рассмеялась.

— Ее имя Охотница-За-Тенями. Или примерно так, на языке котов-оборотней. На самом-то деле она… — И тут травница издала какой-то странный звук — то ли кашель, то ли рычание, — от которого у Эрагона по спине пополз­ли мурашки. — Охотница-За-Тенями, можно сказать — су­пруга Гримрра Полулапы, так что она настоящая короле­ва этих котов.

Мурлыканье стало существенно громче.

— Ясно. — Эрагон оглянулся на остальных котов. — А где же Солембум?

— Занят. Гоняется за одной длинноусой кошкой, в два раза его моложе. Ведет себя глупо, точно котенок… но ведь, с другой стороны, всем позволительно время от вре­мени совершать глупости. — Поймав веретено левой ру­кой, Анжела остановила его и намотала только что спря­денную нитку на нижний деревянный диск. Потом снова запустила веретено и принялась правой рукой выдерги­вать и накручивать на него клочки шерсти. — У тебя такой вид, Губитель Шейдов, будто ты переполнен вопросами и сейчас лопнешь.

— Каждый раз после встречи с тобой я отчего-то испытываю необычайное смятение, и вопросов у меня возника­ет великое множество.

— Каждый раз? Ну, это ты уж слишком. Ладно, я попы­таюсь ответить на некоторыетвои вопросы. Спрашивай.