Прошла минута.

Затем вторая.

И когда Роран уже решил, что все это ему просто пока­залось и нет и не было никаких причин для тревоги, когда даже бешеный стук его сердца стал понемногу затихать, на входное отверстие палатки упала чья-то тень, заслонив со­бой падавший от факела луч света.

Сердце Рорана снова забилось раза в три быстрей, словно он бегом взбирался по горному склону. Кто бы там ни явился к нему среди ночи, это был явно не часо­вой, который мог бы предупредить его о начале атаки со стороны Ароуза, и не кто-то из его приятелей, решивших поделиться с ним какими-то своими соображениями, по­тому что эти люди уж точно не стали бы церемониться и сразу окликнули бы его, а то и просто вломились бы в палатку.

Рука в черной перчатке — ее лишь с трудом можно было различить во мраке — просунулась в щель и нащупала за­вязки, державшие полог.

Роран открыл было рот, собираясь поднять тревогу, но передумал. Было бы глупо не воспользоваться отличной возможностью застать противника врасплох. И потом, если этот незваный гость поймет, что его засекли, он мо­жет и запаниковать, а стало быть, станет гораздо опаснее.

Роран осторожно сунул руку под скатанный плащ, ко­торый использовал как подушку, и вытянул оттуда кинжал, спрятав его в складках одеяла на уровне колена. А второй рукой взялся за край одеяла, чтобы можно мгновенно его откинуть в случае необходимости.

В проникавшем снаружи золотистом свете на миг воз­ник силуэт незнакомца, затем он проскользнул в палатку, и там вновь стало почти темно. Но Роран успел разглядеть, что одет этот человек в заплатанный кожаный колет, на нем нет ни доспехов, ни даже нагрудной пластины. Впро­чем, лица его Роран разглядеть не сумел.

Незваный гость продолжал красться к его постели, и Рорану стало казаться, что еще немного, и он попросту лишится чувств, так долго он уже задерживал дыхание, делая вид, будто крепко спит.

Когда, незнакомец был уже в шаге от лежанки, Роран со­рвал с себя одеяло, вскочил и с диким криком набросил его незнакомцу на голову, уже занося для удара руку с кинжалом.

— Погоди! — завопил тот, и Роран на мгновение замер, а потом они оба рухнули на пол. — Я друг! Я твой друг! — продолжал вопить незнакомец.

Еще мгновение — и у Рорана вдруг перехватило дыха­ние: незнакомец два раза сильно ударил его по левой поч­ке. Чуть не теряя сознание от боли, Роран заставил себя от­катиться в сторону, стараясь держаться от противника как можно дальше. Затем он рывком поднялся на ноги и снова бросился на врага, который, как оказалось, запутался в на­брошенном на него одеяле.

— Погоди, я твой друг! — снова закричал незнакомец, но во второй раз Роран ему, разумеется, не поверил и очень правильно сделал: когда он попытался нанести противни­ку режущий удар, тот весьма ловко перехватил его правую руку с зажатым в ней кинжалом, набросив на нее скручен­ное в жгут одеяло, а затем сам ударил Рорана в грудь ножом, который извлек из-за пазухи. Особой боли Роран, правда, не почувствовал и решил пока что не обращать на получен­ное ранение внимания.

Взревев, он изо всех сил дернул за одеяло, сбил противни­ка с ног и отбросил его к стене палатки, а сам рухнул сверху, подминая его под себя вместе с одеялом и одновременно ста­раясь выпутать из одеяла собственную правую руку.

И почти сразу же ощутил сильный удар по левой руке — незнакомец ухитрился лягнуть его в локоть сапогом с гру­бой подошвой; кончики пальцев тут же онемели, но Рорану удалось схватить этого типа за лодыжку.

Он попытался перевернуть его лицом вверх, но тот бры­кался, как кролик, и в итоге сумел-таки вырваться. Впро­чем, уже через секунду Роран снова схватил его за лодыжку и с такой силой сквозь тонкую кожу сапога вдавил пальцы ему в ахиллесово сухожилие, что мерзавец взвыл от боли.

Не давая ему прийти в себя и крепко прижимая его к полу, Роран пришпилил кинжалом к земле его правую руку, а потом попытался воткнуть кинжал ему в бок, но не успел: противник железной хваткой сдавил ему запястье.

— Ты кто такой? — прорычал Роран.

— Я твой друг, — повторил незнакомец, и Роран почув­ствовал, что его теплое дыхание пахнет винным перега­ром. Затем незнакомец весьма успешно три раза подряд ударил коленом Рорану в ребра, а Роран с такой силой вре­зал ему лбом в нос, что нос громко хрустнул, явно сломан­ный. Противник дернулся, рыча от боли, но освободиться не смог: Роран держал крепко.

— Никакой… ты… мне… не друг, — задыхаясь, провор­чал Роран и вонзил кинжал в бок врага. Тот сопротивлял­ся, кинжал отчего-то входил плохо и медленно, а Роран в пылу схватки даже не замечал криков людей, собравших­ся вокруг его рухнувшей палатки.

Наконец рука незнакомца, сжимавшая запястье Рора­на, ослабела, и кинжал с неожиданной легкостью прошел сквозь кожаный колет и глубоко вонзился в его тело. Он дернулся, и Роран ударил его еще несколько раз, а потом вонзил кинжал глубоко ему в грудь.

Рукоять кинжала затрепетала у него в руке — клинок угодил незнакомцу прямо в бьющееся сердце. Он вздрог­нул и перестал сопротивляться, тяжело дыша и глядя на Рорана.

Роран продолжал крепко держать противника, наблю­дая, как из его тела утекает жизнь; их тесные объятия были похожи на страстные объятия любовников. И у Рорана воз­никло ощущение какой-то странной, ужасающей близости к этому человеку, хоть он и пришел сюда, чтобы убить его. Перед ним был просто умирающий человек — живое, дума­ющее существо, — чья жизнь подходила к концу из-за того, что он только что пытался сделать.

— Кто ты? — шепотом спросил Роран. — Кто тебя послал?

— Я… я почти убил тебя! — сказал вдруг незнакомец с каким-то жутковатым удовлетворением. Потом глубо­ко судорожно вздохнул, и тело его обмякло. Он умер, а Роран уронил голову ему на грудь, хватая ртом воздух и дрожа с головы до ног. Только в эти мгновения напря­жение схватки начало покидать его, и он заметил людей вокруг, которые стаскивали с него одеяла и упавшую палатку.

— Уберите это с меня! — закричал Роран, выбрасывая вверх левую руку» он чувствовал, что не в силах оолее тер­петь эту груду шерсти, завалившую его, эту тьму, это тес­ное пространство, в котором нечем было дышать.

Затем он увидел над собой щель — это кто-то проре­зал ткань палатки; в щель лился теплый мерцающий свет факела.

Стремясь освободиться от проклятого войлочного савана, Роран рывком приподнялся и дернул за края про­рези, раздирая ее. С трудом выбравшись из-под рухнувшей палатки, он, по пояс голый, пошатываясь, вышел на свет и в замешательстве огляделся.

Рядом стояли Балдор, Карн, Дельвин, Мандель и еще с де­сяток воинов, держа наготове мечи и боевые топоры. Никто из них тоже не успел толком одеться, за исключением двоих, в которых Роран признал часовых, выставленных на ночь.

— Ничего себе! — воскликнул кто-то. Роран, обернув­шись, увидел, что воины оттащили наконец в сторону изу­веченную палатку, и глазам всех предстал труп убийцы.

Это был могучий мужчина внушительного роста; его длинные спутанные волосы были собраны сзади в хвост, а на левом глазу красовалась кожаная повязка. Нос у него был крючковатый, но теперь переносица, разбитая Рора­ном, стала почти плоской; вся нижняя половина его лица была залита кровью. Кровь запеклась у него на груди и на боку, и земля под ним тоже пропиталась кровью. Казалось, этой крови слишком много, чтобы она могла вытечь из од­ного-единственного человека.

— Роран, — окликнул его Балдор, но Роран не мог ото­рвать глаз от своего неудавшегося убийцы. — Роран! Роран, послушай же меня! Ты не ранен? Что случилось?.. Роран!

Голос Балдора звучал с такой тревогой, что Роран на­конец обратил на него внимание.

— Что?

— Роран, ты не ранен?

«С чего бы это он спрашивает?» — Роран осмотрел себя. Волосы у него на груди были покрыты кровавой коркой, на руках и плечах были кровавые потеки, верх штанов промок от крови.

— Да нет, все хорошо, — сказал он, хотя слова отчего-то выговаривались с огромным трудом. — Больше ни на кого в лагере не напали?