Отчаяние охватило Рорана, когда он увидел опущен­ную решетку вторых ворот. Он-то надеялся, что им удастся проплыть прямиком в город и избежать этой, явно хорошо охраняемой, ловушки.

«Ну, теперь делать нечего!»

Из караульных помещений уже толпой выбегали солда­ты, одетые в алые плащи, и, опустившись на колени, тут же принимались стрелять из арбалетов по баржам, готовясь к их захвату.

— Причаливай! — крикнул Роран, махнув рукой в сторо­ну левого причала. Вардены с помощью шестов стали под­талкивать застрявшие баржи к причалу, прикрываясь щи­тами; из этих щитов уже торчали десятки тяжелых стрел, отчего вся эта группа напоминала огромного дикобраза.

Когда баржа приблизилась к каменному перрону, два­дцать защитников канала, выхватив мечи, бросились туда, желая помешать варденам покинуть баржи.

— Скорей! — закричал Роран.

В эту минуту арбалетная стрела пробила его щит и сво­им мощным ограненным острием, пронзив полуторадюй­мовое дерево, задела ему предплечье. Он споткнулся, но устоял, понимая, что через секунду в него полетят новые стрелы, а потом прыгнул на причал. Приземлился он до­вольно неловко, сильно ударившись коленом о камень, но все же успел выхватить из-за пояса молот, прежде чем сол­даты накинулись на него.

Роран встретил их со смешанным чувством облегче­ния и какой-то дикарской радости. Он смертельно устал от всех этих хитроумных планов и бесконечной тревоги, связанной с возможностью неудачного исхода предполага­емых действий. А тут наконец-то была честная драка, а не какие-то крадущиеся во тьме убийцы, и он мог сам сра­жаться и убивать.

Стычка была короткой, но яростной и кровавой. Уже в первые несколько секунд Роран положил или, по край­ней мере, обездвижил троих. Затем к нему присоедини­лись Балдор, Дельвин, Хамунд, Мандель и несколько дру­гих варденов, помогая отгонять стражников от причала.

Мечом Роран владел плоховато, так что фехтовать он и не пытался. Вместо этого он позволял стражникам сколь­ко угодно рубить мечами его щит, а в ответ ломал им кости, время от времени взмахивая своим молотом. Иной раз, ко­нечно, и ему приходилось парировать или даже наносить колющий удар кинжалом или мечом, но в целом он избегал обмениваться со своими противниками более чем несколь­кими ударами меча, потому что понимал: нехватка опыта и умения легко может оказаться для него смертельно опас­ной. Самым выгодным приемом, который он для себя от­крыл, был не какой-то особенно хитрый поворот меча или сложный обманный выпад — ведь для того, чтобы овладеть подобными приемами, нужно было годы тренироваться, — а простой перехват инициативы как раз в тот момент, ког­да противник этого никак не ожидал.

Выбравшись из гущи схватки, Роран сломя голову бро­сился к лестнице, ведущей на тот выступ над водой, где за­сели лучники, поливавшие варденов дождем стрел.

Прыгая через три ступеньки, он взлетел туда и первому же лучнику вдребезги разнес лицо, один раз взмахнув сво­им молотом. Следующий лучник, только что выпустивший стрелу и не успевший вложить новую, попросту бросил лук и выхватил короткий меч, понемногу отступая назад.

Но пустить свой меч в ход ему так и не удалось: Роран переломал ему ребра, нанеся сокрушительный удар в грудь.

Одним из главных преимуществ такого боя для Рорана было то, что, орудуя молотом, он не особенно задумывал­ся, сколь мощны доспехи его противников. Его молот, этот слепой инструмент убийства, наносил противнику тяжкие повреждения просто силой своего удара, и речь о колотых или рубленых ранах просто не шла. Надо сказать, просто­та подобного подхода весьма Рорана устраивала.

А вот третий воин ухитрился-таки выпустить в него стрелу, и она, пробив щит, засела в нем до половины древ­ка, едва не вонзившись Рорану в грудь. Стараясь держать торчавший из щита острый наконечник подальше от себя, Роран кинулся на стрелявшего и ударил его молотом по плечу. Тот заслонился арбалетом, парируя удар, и Роран тут же использовал свой щит, нанеся его внешней сторо­ной такой удар, что стражник с пронзительным воплем перелетел через ограждение и упал в воду.

Однако же этот маневр на несколько секунд оставил Рорана без прикрытия, и когда он обернулся к тем пятерых солдатам, которые еще оставались на выступе, то увидел, что трое из них целятся прямо ему в сердце.

И они выстрелили.

Но в тот миг, когда их стрелы уже должны были бы пронзить Рорана насквозь, они вдруг вильнули вправо и ударились о почерневшую каменную стену, точно огром­ные злые осы.

Роран понимал, что от смерти его спас Карн, и решил непременно как-то поблагодарить заклинателя, как только минует смертельная опасность.

Он ринулся на оставшихся солдат и расшвырял их в стороны серией яростных ударов, словно это были не люди, а гвозди, которые ему надо было забить своим мо­лотом. Затем он отломил конец застрявшей в щите арба­летной стрелы и обернулся, пытаясь понять, что же про­исходит внизу.

Последний из защитников причалов как раз в эту минуту рухнул на залитый кровью пол, и его голова откатилась в сторону, а потом упала в канал, исчезнув под множеством пузырьков воздуха.

Примерно две трети варденов успели высадиться и те­перь строились вдоль причала.

Роран уже открыл было рот, чтобы приказать им отой­ти подальше от воды — чтобы те, кто еще оставался на бар­жах, тоже смогли высадиться, — но тут распахнулись двери в стене слева, и в помещение ворвалась целая толпа воору­женных воинов.

«Черт побери! Откуда они взялись? И сколько их там?»

И Роран бросился к лестнице, чтобы помочь варденам отбить новую атаку, но Карн, по-прежнему стоявший на носу баржи, воздел вверх руки, а потом направил их в сто­рону ринувшихся в атаку солдат, выкрикнув несколько ко­ротких яростных фраз на древнем языке.

И по его команде два мешка муки и один слюдяной пласт поднялись в воздух и полетели прямо в ряды насту­пающих, сразу сбив с ног по крайней мере дюжину. Потом мешки с мукой открылись, и на солдат облаком посыпа­лась белая мука, слепя их и не давая дышать.

А через секунду за спиной у них словно молния вспых­нула, и огромный огненный шар, черно-оранжевый, слов­но закопченный, пронесся сквозь мучное облако, жадно пожирая муку тонкого помола и издавая такой звук, словно на сильном ветру хлопала сразу сотня флагов.

Роран присел за своим щитом, чувствуя обжигающий жар незащищенными щеками, ибо этот огненный шар пронесся всего в нескольких ярдах от него. Вспыхивая в его свете, мусор и мука, превращаясь в пепел и медленно кружась, падали вниз черным дождем.

Наконец этот невероятный пожар угас, и Роран осто­рожно поднял голову. Струя горячего, отвратительно пахнущего дыма раздражала ноздри, щипала глаза, и, глянув вниз, он с изумлением увидел, что горит его соб­ственная борода. Выругавшись, он бросил меч и принялся тушить крошечные проворные искорки, разбегавшиеся по волосам.

— Эй! — с притворным гневом крикнул он стоявшему внизу Карну. — Ты мне бороду поджег! Впредь будь осто­рожней, не то я тебе башку отрублю и на пику надену!

Большая часть солдат, свернувшись клубком, лежала на земле, прикрывая руками обожженные лица. Другие пытались потушить горящую одежду или же, как слепые, ходили кругами, держа в руках оружие и пытаясь понять, где же противник. Вардены, похоже, отделались лишь не­большими ожогами — большинство их вообще находилось вне поля действия огненного шара, — однако эта неожи­данная вспышка огня многих оставила в состоянии расте­рянности и неуверенности.

— Нечего стоять, разинув рот! Догоняйте этих жалких людишек и добивайте их, пока они по земле ползают и не успели снова в себя прийти! — крикнул Роран, взмахнув молотом и стукнув им по перилам, чтобы привлечь внимание своего несколько ошалевшего войска.

Теперь варденов оказалось уже значительно больше, чем стражников, и к тому времени, как Роран успел спу­ститься по лестнице, они успели уже положить по крайней мере три четверти защитников прохода.

Оставив своих вдохновленных успехом товарищей, Роран пробился к огромным двойным дверям на левом бе­регу канала — они были достаточно широки, чтобы в них могли пройти рядом две повозки, — и наткнулся на Карна, который сидел у основания подъемного механизма и что-то с аппетитом ел, доставая еду из кожаного мешочка, который всегда носил при себе. В этом мешочке, насколь­ко знал Роран, Карн держал некую смесь жира, меда, ис­толченной в порошок говяжьей печени и сердца ягненка, а также каких-то ягод. Однажды Карн угостил его этой штуковиной, так его просто тут же и вырвало, но он знал: проглотив всего несколько кусочков этой отвратительной смеси, человек мог целый день не только держаться на но­гах, но и заниматься тяжелым трудом.