Не то чтобы она была в состоянии прожать мой барьер, но я прям… я прям напрягся даже как будто бы. Для восемнадцатилетней звиздючки мощна; очень мощна, вообще базару нет.

Ещё бы научилась свой дар контролировать, и можно будет тогда Ромашкой забугорью грозить, как ядерным запасом или такой-то матерью.

— Э-э-эть! — бить я её не стал; вместо этого откинул подальше, а сам-таки спустился на арену.

Ромашка перекувырнулась пару раз, эффектно затормозила когтями и сразу же рванула атаковать повторно. И в этот же самый момент…

— Пам-пам-па-ра-ра-ра-ра-пам-парам! — заиграла на весь цирк музыка. Ну… Такая… Под которую жонглируют.

— Простите, Василий Иванович! — крикнула Стекловата. — Ищу нужную кнопку!

И тут же:

— Пх-х-х-х-х! — сработала пиротехника, и по краю манежа заискрили фонтаны искр. Ну зашибись, конечно.

— Извините!

— Р-Р-РРА-ААА!!!

То ли я отвлёкся на салют, а то ли Ромашкина изволила лютовать, но вторая её атака была куда сильнее. И вместо того, чтобы кусать, она со всей дури бортанула меня всем телом. Пролетел я… сколько в метрах не знаю, но собрал спиной четыре ряда. Там теперь след среди кресел, как от метеорита.

— У-у-у-у-у! — завыла Ромашкина, и в этот же момент свет в зале погас.

— Нашла!

— Спасибо! — крикнул я, поднялся, отряхнулся, вновь щёлкнул хлыстом и вновь вышел на арену.

— Ромашка! — крикнул. — Не дури!

А Ромашка к этому моменту совсем в себя поверила. Зарычала и побежала на меня по-человечьи; на задних лапах то бишь. Решила сокрушать меня могучими ударами, ага.

— Ромашка, хватит! — щелчок хлыста. — Ромашка, фу!

Но Ромашке на все мои команды было насрать. Что ж… бить её нельзя, слов человеческих она не понимает, стало быть, пора поговорить языком силы. Поднырнув под когтистую лапу в замахе, я оказался сзади и схватил оборотня за шкирку.

Ясен хрен, что Ромашка тут же начала брыкаться, но я прижал её к земле.

— Рр-р-р-р-рааар-р-р-р, — оборотнесса огрызалась, клацала зубами и пыталась вывернуться, да только куда там.

— Ромашка, — строго сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Ромашка, прекрати.

— Р-р-р-рр…

В свете прожекторов я героически удерживал оборотня. Просто удерживал, и всё. Была бы это какая-нибудь тварь из трещины, уже давно бы череп проломил, но задача ведь в другом. Задача сугубо воспитательная.

— Р-р-р-р, — постепенно Ромашка начала слабеть. И глаза её… хм-м-м… глаза её начали меняться. Раскалённые красные угли постепенно тухли, и за кровавой пеленой проступили обычные, ничем не примечательные карие девичьи глазюки.

Тут я заметил, что Стекловата тоже спустилась на манеж. Тусуется где-то там, в сторонке, и совсем не понимает куда себя подевать.

— Таня! — крикнул я. — Тащи обруч!

— Да, Василий Иванович!

Ну а пока Танюха побежала искать инвентарь, я чуть ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил оборотня. Да, Ромашка продолжала скалиться, но вела себя уже не так борзо. Не бросалась, как минимум. А как максимум, щёлк! — вздрогнула от очередного замаха хлыста.

— Нашла, Василий Иванович!

— Отлично! Теперь держи!

— Щёлк! — Ромашка чуть попятилась, но упёрлась в край манежа.

— Щёлк! — а теперь перестала рычать и лишь облизывала ощеренные зубы.

— Щёлк! — я знаю, что ты знаешь, чего я от тебя хочу! — Щёлк!

— Ромашка, твою мать!

Оборотень проскулил что-то очень жалостливое, чихнул, тряхнул башкой и посеменил в сторону Стекловаты. И-и-и-и…

— Щёлк! — прыгнул в обруч. Не проскочил, конечно же, и сразу же застрял в плечах. Но всё же!

— Ну-ка поди-ка сюда! — рявкнул я на неё.

Всем своим видом показывая, как ей не хочется, серая мохнатая махина подбежала поближе и села у моих ног, дескать, одолжение сделала. Я взял Ромашку за морду, притянул к себе поближе и пристально вгляделся ей в глаза.

Хмм-м-м…

Нет. Прогресс на лицо, но красная пелена ещё на месте. Это пока ещё не Ромашкина. Это пока ещё кто-то другой. Ну да ладно, для первого раза сойдёт.

— Стеклова!

— Да, Василий Иванович⁈

— Держи хлыст!

— Я⁈

— Ну не я же! Твоя подруга, вот ты её и дрессируй!

Стоило лишь выйти из цирка, как все стволы уставились на нас. А егерь, что стоял возле дверей, так вообще отпрыгнул назад, будто кошак от огурца. Как только не зашипел, не знаю.

— Всё нормально! — крикнул я и улыбнулся лучезарно, как умею.

А чтобы продемонстрировать, что всё действительно нормально, потрепал Ромашку по гигантской мохнатой голове. Та перед гвардейцами стелиться и на задние лапки вставать не собиралась, однако вела себя сдержанно. Тупо смотрела вперёд себя и капала слюной на землю.

— Иди сюда, — подманил я солдатика.

Боязливо и настороженно, но он всё-таки приблизился к оборотню.

— Мне ехать надо, — сказал я и тут же про себя вдруг вспомнил, что у меня вообще-то дома самовар зазря прогорел. — Дела срочные. Так что Виталия Евгеньевича вашего я ждать не буду, ты уж не обессудь. Он у вас совсем потерялся где-то. Сбежал, может? Ну да не суть.

— Д-д-да, — кивнул егерь. — Н-н-не суть.

— Так вот. Ты Виталию Евгеньевичу передай, чтобы счёт за разрушения выставил Институту Одарённых. Державину Виктору Степановичу. Понял?

— П-п-п-понял.

— Кому надо счёт выставить? — проверил я на всякий случай.

— Д-д-державину.

— Во-о-о-от, — в качестве похвалы я похлопал егеря по плечу. — Потому что косяк за Державиным, а что да почему, это они там сами разберутся. Понял?

— Д-д-д-да.

— Ну вот и хорошо.

И то, что Ромашка не спешила оборачиваться обратно, тоже хорошо. Уродовать Харлама Давыдова люлькой у меня рука не поднимается. Ни раньше не поднималась, ни теперь не поднимется. А мест на мотоцикле всего два.

Так что пускай следом бежит; дури в ней достаточно.

— Спасибо вам большое, Василий Иванович! — прокричала Стеклова, как только мы выехали с территории цирка. — От всей души благодарю!

— Да брось ты, — кинул я, но момент пережил. Приятно всё-таки, блин. Доброе слово, оно ведь и Скуфу приятно.

Кое-как и еле-еле, на скорости двадцати километров в час, быстрее Ромашка бежать попросту не могла, мы выехали из городской черты Сакраменто и направились в сторону трассы. Время всё ещё было раннее, солнышко грело, птички пели, и впереди меня ждал какой-нибудь приятный досуг.

Какой именно ещё не знаю, но придумаю. Может, до соседки схожу напряжение скинуть. А то давненько я не это самое, так ведь и руки распустить можно.

Короче говоря, вечер представлялся мне приятным. Но тут…

— Ромашка! — послышался крик сзади. — Ромашка, ты куда⁈

Воспользовавшись тем, что меня убаюкала дорога и всякие приятные мысли, оборотнесса взяла, да и срулила куда-то в сторону.

— Василий Иванович, убегает!

Я тут же тормознул, обернулся и глянул вслед удаляющейся зверюге.

— Да нет, вроде, — сказал я и почесал в затылке. — Не особенно-то она и убегает.

Припав носом к земле, Ромашка не спеша чесала куда-то в сторону посадок. Помню, там раньше на сколько глаз хватает топь была, унылая такая, с торчащими из болота корягами. Но это раньше. А теперь вот, стало быть, молодняк растёт. Это мэрия Сакраменто недавно приняла решение такое. Инновационное, ага. Чтобы не оскорблять взор жителей элитных ЖК, скрыть топь к херам собачьим за деревьями.

— Унюхала что-то, — сказал я.

— Ну… Ну да, — успокоившись согласилась Стекловата. — Унюхала.

Тут оборотнесса застыла на месте и обернулась на нас. И взгляд у неё такой был осмысленный. И посыл, мол, ну вы идёте?

— Посмотрим, что там? — спросил я у альтушки.

— Посмотрим…

— Раз-два, взяли! Раз-два, взяли!

— Фонвизина! — крикнула Дольче, сдувая со лба потную прядку. — Может, тоже поучаствуешь как-то, помимо того, чтобы командовать⁈

— Мне не по статусу.

— А мне, рот-тот-наоборот, по статусу⁈ — Дольче сбросила с плеча трос и упёрла руки в боки.