Но!

Это всё херня!

Неуместные мысли, которыми я пытаюсь отвлечься от главного!

Потому что мало ли, блин, что!

Формулировка «неопознанные монстры» напрягала, а больше мне патрульный ничего не рассказал. Так что это действительно может быть что угодно и… нет, я не боюсь монстров. Ни опознанных, ни неопознанных, ни даже опознанных наполовину.

Не боюсь я ни за альтушек, ни за наглухо бронированную барбухайку, ни за свой джип, ни даже за покупки, что лежат в багажнике. На дом насрать, на кабриолет тоже, и даже на Харлама Давыдова три кучи — всё это дело наживное.

А вот за Анфису, Кузьмича, деда Макара, председателя, председателеву тёщу, да и за всех-всех-всех остальных я сейчас переживал как никогда прежде. Они-то не одарённые и за себя в случае чего не постоят.

А я здесь.

А они там.

Вот ведь засада!

В контролируемом заносе я прошёл сквозь шлагбаум на въезде, также закрытый по случаю неведомой угрозы, выровнял машину и погнал по улицам Удалёнки, высматривая предполагаемую хтонь.

Хтонь не высмотрел, зато в остальном странностей хватало с перебором.

Поверх заборов я видел перепуганных жителей Удалёнки, которые лезли на крыши, явно спасаясь от чего-то или кого-то. Все участки были наглухо закрыты, а где-то даже забаррикадированы всяческим садовым хламом.

А вон дед Макар!

И тоже на крыше!

Снял с шеи золотую цепь, раскрутил её на манер пращи и метнул куда-то вниз. Тут я резко дал по тормозам, так что барбухайка едва не вошла мне в задницу.

— Макар Матвеич! — крикнул я, опустив окно. — Что случилось⁈

— Кабачки! — крикнул в ответ дед.

— Какие ещё кабачки⁈

— Зелёные! — тут Макар стащил с пальца увесистый золотой перстень, подкинул его на руке, прикидывая, что да как, а затем размахнулся и запустил со всей дури в кого-то, до сих пор мне невидимого.

— Кабачки, — пробубнил я себе под нос. — Зелёные.

Так…

Мысль первая — на Удалёнку напали монстры-менталисты, которые сводят людей с ума и пускают мороки. Мысль вторая — какая-то растительная хрень по Лёхиной части, которая пускает ядовитые пары, вот обдолбанные люди и страдают вовсю от галлюцинаций. Мысль третья…

Мысль третья оформилась ровно в тот момент, когда на капот моего джипа запрыгнул кабачок.

И впрямь зелёный.

С глазками.

И ещё с четырьмя ногами, которые заканчивались маленькими такими раздвоенными копытцами.

Кабачок покрутился вокруг своей оси, цокая и царапая капот, как грёбаный голубь, а потом истошно заверещал. Тоненько так, противно, меня аж пердёрнуло.

Ну… как бы… ладно, согласен, это действительно монстр. Вот только с таким монстром справится даже ребёнок, в чём проблема-то? — именно так думал я до того, как сплющил маленького визглявого мерзавца в тисках сырой энергии.

А вот потом…

Потом я своё мнение резко поменял.

Каждое кабачковое семечко, брызнувшее мне на лобовое стекло, внезапно набрало массу буквально из воздуха и превратилось в ещё одного глазастого и ногастого кабачка. Итого их у меня на капоте теперь тусовалось штук пятьдесят, а то и все семьдесят.

— Охренеть, — сказал я и на всякий случай включил дворники…

Дело плохо.

Очень и очень плохо.

Вот уж не ожидал, что монстр весом в половину килограмма, а то и меньше, без рогов, клыков, когтей, шипов и каких-либо боевых магических способностей на деле может оказаться гораздо опасней всего того, с чем мне доводилось иметь дело прежде.

Честно говоря, я даже занервничал.

Лич по сравнению с этим чёртовым кабачком — просто щенок. Проходной злодей, не стоящий абсолютно никакого внимания.

И если кому-то сейчас кажется, что я иронизирую или шутки шучу, то нихрена подобного. Просто если думать чуть шире и чуть дальше, то вывод напрашивается сам собой. И вывод этот неутешителен…

Маленький визжащий уродец ничто иное, как предвестник апокалипсиса.

Как бы кто не относился к научной фантастике, а имеет место быть, и в детстве я перечитал много всякого. А потому очень хорошо помню один из предполагаемых сценариев конца света под названием «серая слизь».

Правда, в оригинале фантасты предполагали, что всю материю пожрут вышедшие из-под контроля нанороботы. Не пожрут, точнее, а пересоберут в собственные копии. На деле же всё оказалось чуть более… по правде говоря, я даже слова нужного подобрать не могу.

Всрато?

Упорото?

Или всрато-упорото, — почти как любо-дорого, ага.

Никаких нанороботов не понадобится.

Грёбаные кабачки множатся даже не в геометрической прогрессии, а гораздо стремительней. И если я сейчас срочно что-то не придумаю и не пойму, как справиться с этой заразой, то миру настанет конец.

Скоро.

Очень скоро; гораздо быстрей, чем кажется.

Западное полушарие, возможно, поживёт ещё несколько дней, а вот у нас завтрашний рассвет встречать будет уже некому. Гигатонны кабачковой массы похоронят человечество под собой, а самую невезучую его часть просто выпихнут в открытое море.

И лучшее, что я могу сейчас сделать, так это ни в коем случае не…

— Не трогайте их! — услышал я голос Кузьмича где-то вдалеке.

Ага…

Значит, не я один пришёл к тем же выводам. Вильгельм Куртович Зеехофер всё-таки человек образованный, опытный, и критическое мышление у него развито наравне с чувством прекрасного.

— Не трогайте! — прозвучало вновь и Кузьмич появился из-за угла. — Не обижайте кабачков!

Что ж…

Кажется, я немного поторопился с выводами. И камердинер вовсе не собирался помогать мне предотвращать кабачкапокалипсис, а просто захворал головой на нервной почве. Ну… а как иначе объяснить его внешний вид?

Рубашка с коротким рукавом в бело-голубую крупную клетку, коричневые шорты на подтяжках, белые гольфы по колено и чудная шляпа с узкими полями. С узкими полями, да ещё с пером.

На шортах особенно хочется акцентировать внимание, потому что…

Короткие они были.

Очень короткие.

У меня тут же возник диссонанс. Хотелось вырезать эти шорты из текущей реальности и поместить их туда, где им должно быть самое место — то есть на пятилетнем пацанчике, который роется в песочнице.

Да и вообще я уверен, что не надо мужику в возрасте Кузьмича оголять ноги так сильно выше колена, — если речь, конечно, идёт не о плавках. Смотрится это максимально странно и в какой-то мере вызывающе.

Ну а особенно учитывая тощие, бледные и волосатые корявки моего камердинера.

Так…

Что ещё?

Отдельного упоминания заслуживает аксессуар Зеехофера, который на манер женской сумки болтался на лямке через плечо. Миниатюрный такой, совсем маленький аккордеон. Или гармонь. Или баян… не уверен, никогда в них не разбирался.

Ну и, короче говоря, вот…

— Не убивайте кабачков! — кричал Кузьмич, бегая по Удалёнке в костюме альпийского пастуха с баяном наперевес. — Это на праздник! Это сюрприз! Спас! Спас! — а затем вообще на родной язык перешел. — Zukkinifest! Schönen feiertag!

О-хо-хо…

В другой ситуации я бы поржал, но сейчас аж сердце защемило. Чёрт… как же резко всё это произошло. Как будто тумблер переключили. Щёлк! И вот оно, сумасшествие. Получите, распишитесь.

Технически ты ещё жив, но по факту жизнь твоя уже закончилась.

Какая там, блин, магия? Какие трещины? Какое, в жопу, мироздание? Человеческий мозг — вот настоящая загадка, над которой учёным ещё биться и биться. Ладно… о Кузьмиче я позабочусь. Сделаю так, чтобы остатки дней Вильгельм Куртович провёл достойно.

Для старика ничего не жалко: лучшие клиники, лучшие доктора, лучшие условия. И только пусть попробуют накачать Зеехофера какой-нибудь дрянью или кинуть в комнату с мягкими стенами… пусть только пальцем тронуть его попробуют.

Не прощу.

Но!

Прежде чем строить планы, нужно предотвратить конец света. Этим и займёмся.

— Группа «Альта»! — я выскочил из джипа и жестом приказал девкам покинуть барбухайку. — На выход! Всем!