— Кажется, начинаю понимать.
— А оно и не сложно понять, Василий Иванович.
— Антикризисный менеджмент.
— Во-во! Его Величество так же говорил! Ну потому что… Это ты просто представь, сколько возни потребовалось бы, чтобы всех некромантов Империи собрать по-доброму? Сколько времени понадобилось бы, чтобы со всеми договориться?
— Ну да, — хмыкнул я. — И другое дело, когда у твоих ворот останавливается чёрный воронок…
— И люди с неограниченными полномочиями переворачивают твой дом вверх дном, — кивнул Маврин. — Невзирая на чины, титулы и регалии. Прятаться от нас прятались, но всё равно… я уверен, что таким образом мы спасли очень многих. Это во-первых!
Тут старик схватился за потную бутылку и налил себе сам.
— А, во-вторых, скольким мы не дали замараться, а? — Маврин встал со стула. — Так что я перед Его Величеством, гражданами Империи и собственной совестью чист. А вовсе не такая сволочь, как вы все обо мне думаете, — снова опрокинул, сел обратно, а затем поведал мне, что стало со всеми пленными некромантами:
— Слышал про забугорную программу защиты свидетелей? — подмигнул Маврин. — Ну так вот и у нас такое было…
Потихоньку, помаленьку, некромантов интегрировали обратно в общество. Кто-то собрал со всей своей родни подписки о неразглашении и вернулся домой в другом качестве, кто-то начал жизнь с чистого листа, а с кем-то разыграли целый спектакль:
— Дескать, злые сотрудники ГНК схватили их и уже повезли казнить, но тут в последний момент что-то произошло… не знаю… олень дорогу ни к месту перебежал, например, и им удалось скрыться. Жили они, значит, в лесу, пережидали войну, а теперь вернулись…
Тех, кто примкнул к Личу и выжил, тоже вернули восвояси. И тоже прогнали через эту самую «программу Маврина». Но! На всякий случай устроили перепись и отныне держат под контролем.
— А вот теперь, насколько я понял, Величество хочет полностью всех некромантов реабилитировать, как класс, — грустно вздохнул Маврин. — А вот мне кажется, что не надо оно никому. Вдруг рецидив? А все всё знают.
— При всём уважении, Родион Андреевич, но тут уж не нам решать.
— При всём уважении, — хохотнул Маврин и, судя по резко покрасневшей физиономии, захмелел окончательно. — При всём уважении, Василий Иванович, воспитанница твоя Личу даром не сдалась…
Стеклова на такое заявление лишь согласно кивнула, мол, старик дело говорит.
— … при всём уважении, но я такую бездарность впервые в жизни встречаю. Нет! — тут Родион Андреевич и сам понял, что его понесло, и обратился к Танюхе: — Ваши морально-волевые качества и преданность Империи, Маргарита Викторовна, выше всяческих похвал. Но вы же даже барана поднять не в состоянии. Я внучку свою, Светку, в штат взял, так вот она…
— Би-и-и-ип! — раздался протяжный гудок со стороны улицы.
— О! — Маврин поднял палец вверх. — Вот и Светка, — а затем обернулся в сторону забора. — Гудит чего-то. И чего гудит?
О-хо-хо…
Вот-это-поворот за вот-это-поворотом. Гудит Светка, скорее всего, потому, что Степан Викторович во все времена был крайне убедителен при общении с прекрасным полом, а в «Оке» очень мало места.
Пяткой, лбом или вообще голой задницей на гудок нажала нечаянно, вот и гудит.
— Бип! — повторилось следом и вошло в определённый ритм: — Бип! Бип! Бип!
Ну точно… Эдакие поступательно-возвратные гудки, как будто поршень туда-сюда ходит. Благо, продлилось оно не долго — прервалось после седьмого или восьмого гудка.
— Сдурела что ли? — нахмурился Маврин, а затем махнул рукой. — Так вот о чём я? О том, что Светка у меня раз в сто сильнее. Притом, что не сильно старше тебя…
Родион Андреевич замолчал. Стеклова, извиняюсь за каламбур, была молчалива по умолчанию, а мы с Кузьмичом переглянулись и, кажется, думали сейчас об одном и том же. О том, в частности, что с таким дедом нужно быть осторожней; такой дед и жениться заставить может. И народятся у Державина маленькие некромантики…
— Так, — спустя несколько минут потерянного молчания сказал Маврин. — Что-то я засиделся, да? Заболтался с вами совсем. И кстати…
— Можете не переживать, — предвосхитил я слова ГНК-шника. — Мы — могила.
— Надеюсь на тебя, Василий Иванович…
И о чудо! Триста грамм крепкого, разговор по душам и вот: от Маврина мне перепала не только улыбка, но даже рукопожатие. Крепкое такое, честное, уважительное. Тут же калитка на участок распахнулась, и где-то у меня за спиной к дому прошёл Стёпка. Взъерошенный и явно что запыхавшийся.
— Водички, — объяснил он походя. — Жарко что-то.
— Ну что же, — Маврин поднялся из-за стола. — Спасибо за тёплый приём, но я вынужден откланяться.
— А учебники?
— А учебники? — переспросил Родион Андреевич, глядя на всё так же пристёгнутый к запястью чемоданчик. — А учебники оставлю, — и полез за ключом в карман. — Может, хоть каким-то азам научитесь…
Затем было довольно долгое прощание. Будто бы стоя на перроне, мы всей делегацией помахали во след ржавой «Оке», а затем я со всех ног помчался в коровник…
Пускай дорога от Удалёнки и до шоссе была асфальтирована, Родиона Андреевича всё равно растрясло. И растрясло порядочно. Глядя на то, как за окном мелькает вечерний перелесок, он сквозь икоту пытался убедить свою внучку в том, что абсолютно вся культура её и последующих поколений — ни что иное, как дерьмо.
Какие цели преследовал Родион Андреевич подобными беседами? Да никакие. Просто трындел, потому что мог.
— А какие были песни? — задавался вопросами Маврин. — Какие фильмы⁈ Какие…
И тут вдруг: и-иии-иии! — завизжали тормоза, «Ока» начала резко останавливаться, а сам Родион Андреевич буквально вжался в торпеду.
— Ты что творишь⁈
— Деда, смотри…
Человеку несведущему могло показаться, что на дорогу выбежал какой-то псих. Одет в простыню, взгляд безумный, мычит что-то неразборчивое, да ещё и двигается чёрт пойми как — движения дёрганные, как будто конвульсии.
Однако…
На большом пальцем ноги у психа болталась бирка с фамилией. К тому же, потомственным некромантам не нужна была эта деталь, чтобы почувствовать родную стихию.
— Какого чёрта? — прошептал Маврин, глядя на то, как зомби чуть потупил в свете фар, а затем обогнул машину и бодро порысил в сторону Удалёнки.
— Может, Рита открыла учебники? — неловко хохотнув, предположила Света.
— Не может! — рявкнул в ответ дед. — Разворачивай!
— Бах! — бил я сильно, но крайне аккуратно, точечными разрядами сырцы.
И бил издали.
К тому моменту, когда я ворвался внутрь, один из мертвяков уже почти успел добежать до лежбища, которое мои подчинённые устроили прямо посередь коровника. Успел лишь каким-то чудом.
— О-о-ооо! А вот и Столп Империи пожаловал! — тут же раздался мерзкий голос Лича.
Сволочь за время ритуала набрала силушки и теперь не скупилась на спецэффекты, так что голос был изменён в сторону хрипоты до неузнаваемости и звучал сразу же отовсюду. Отшвыривая зомби от бессознательных альтушек прямо на бегу, мимо рядов снегоходов я добрался до Иры и взглянул на тварь.
Н-да…
Ещё не Лич, конечно — умертвить себя мы ему так и не дали — но тоже жуткая мерзость.
— Ир, всё в порядке?
— Работаю.
— Долго ещё?
— Часа четыре, быть может, пять.
— А с этими что?
— Мороки, — объяснила сестра. — То по очереди падают, а то все вместе. Меня пока что не прошибает…
— Пока что! — крикнул Лич и заржал, а со стороны входа в коровник замычало подкрепление зомбарей.
Что ж…
Ситуация, вроде как, под контролем. Хоть сильнее, хоть слабее, а раз уж я раскидывал войско самого Лича, то с миньонами этой жалкой подделки тем более справлюсь. Ну что мне стоит? Несколько часов постоять на дверях, разбирая на атомы всё, что пытается проникнуть внутрь? Да легко!
— У меня ещё много друзей! — закричала тварь, и по коровнику в нашу сторону метнулся облезлый барсук.
