Хм, да уж, интересно, насколько далеко продвинулись их отношения? Впрочем, это их дела, я ведь, по большому счёту, только физически её сын, хотя и это тоже немало.
Дома доложил обстановку, попросил маму с сестрой отнестись к данному вопросу серьёзно, рассчитывая, что они примут верное решение. Но в итоге всё равно всё уперлось в меня.
– Сынок, отдельная квартира, это, конечно, хорошо, но ты должен сам решать, принимать предложение или нет. Взвесь всё за и против, подумай и дай ответ.
Нет, ну не подстава? Теперь мне предстояло терзаться душевными муками, подобно героям Шекспира или Достоевского. Почему Пеле не играл в динамовской молодёжке?! Тогда бы и выбирать не пришлось, привёл бы меня в стан бело-голубых. А сейчас попробуй сделай выбор, когда, с одной стороны, такие плюшки, а с другой – предательство команды… Иуда просто какой-то получается.
И в то же время – сколько в истории футбола было подобных моментов. Тот же Бесков играл за «Динамо», сейчас тренирует ЦСКА, а потом и за «Спартак» возьмётся, да ещё и чемпионат СССР с ним выиграет. А на закате жизни снова вернётся в «Динамо». Я же вообще всего год играю за молодёжку армейцев, меня только специалисты и знают. Кого я особо предаю?
В конце концов после бессонной ночи решил отдать всё на волю случая. Так утром маме с Катькой и сказал, мол, если из того подъезда первым выйдет мужик – остаюсь в прежней команде, а если тётка – принимаю предложение Пономарёва. И мы прилипли к окну, в ожидании, кто же первым появится из тёмного зева подъезда нашего стоявшего буквой «П» дома.
Поскольку люди в это время ещё отправлялись на работу, мы были уверены, что долго ждать не придётся. Но первой появилась тётя Маша Неверова, прижимавшая к объёмному бедру таз с постиранным бельём. Мы с мамой и Катькой переглянулись, и в их глазах я увидел плохо скрываемое облегчение. Всё же отдельная трёхкомнатная квартира…
Для приличия я подождал ещё пару дней, изображая затянувшиеся душевные терзания, после чего объявил о своём решении Ильичу с ребятами и позвонил Пономарёву.
– Рад, что мы будем работать вместе, – сказал Александр Семёнович. – Приезжай завтра на стадион «Динамо» к одиннадцати часам, у нас там будет тренировка, потом пройдёшь медобследование. А послезавтра познакомлю с руководством, утрясём все формальности.
Я приехал на легендарный стадион за полчаса до назначенного времени. Меня малость потряхивало, всё же не каждый день выходишь на поле с самим Яшиным. Конечно, на южных сборах с ЦСКА я уже успел малость пообтереться рядом с великими, но тут всё же другое дело…
– Здравствуй, Егор! Чего не заходишь? – Из подъехавшей «Волги» с блестящей фигуркой оленя на капоте выбрался Пономарёв и с улыбкой протянул мне руку.
– Так вроде рано ещё…
– Лучше рано, чем поздно. Давай заходи, я тебе покажу, где раздевалка. А тренироваться будем на запасном поле, на основном нам начальники запрещают газон лишний раз топтать. – При этом он глянул вверх, словно запрещал ему не кто иной, как сам Всевышний.
Хотя в эпоху всеобщего атеизма на отдельно взятой одной шестой планеты иногда начальник и был господь Бог.
Тренер сопроводил меня до раздевалки, где находились врач команды и один из игроков. Немолодой, но подвижный толстячок Иваныч, как назвал врача Пономарёв, колдовал над коленом футболиста, лицо которого мне было незнакомо.
– Иваныч, ну как там у Валеры колено?
– Пока пусть не нагружает, но, думаю, к игре с «Пахтакором» будет в порядке.
– А это вот, знакомьтесь, наш новобранец, будет тренироваться с основным составом, зовут Егор Мальцев.
– Погодите-ка… Не тот ли Егор Мальцев, который выступал с песней на Дне космонавтики?
– Да вроде он, – усмехнулся тренер, – если только мои информаторы не соврали.
– Не соврали, – вздохнул я.
– Какой парень, а! – не переставал удивляться Иваныч, забыв о подопечном. – И поёт, и в футбол играет… Наверное, ещё и хорошо учишься? Как всё успеваешь?
– Да вот как-то так, – развёл я руками.
– Ладно, хорош парня смущать. Пусть переодевается и выходит на поле. Там с остальными ребятами, Егор, и познакомишься.
На поле я оказался первым. Постепенно подтягивались и другие футболисты. Из знакомых по старым фотографиям были Численко, Мудрик, Царёв, Кесарев… Что ни имя, то легенда. Кто-то из них выступил уже не на одном чемпионате мира, тот же Лев Иванович. Кстати, а где же Яшин? Я спросил Пономарёва, почему нет знаменитого вратаря, тот грустно вздохнул:
– У Льва Иваныча был, скажем так, не самый удачный чемпионат мира. Сейчас отдыхает в деревне, приходит в себя, скоро приедет, будет с дублем тренироваться. А там посмотрим… Может, на выезде где-нибудь выйдет в основе, а то московская публика слишком уж привередливая, долго ещё поминать мировое первенство будет.
Ну точно, как это у меня из памяти-то выпало… После чилийского мундиале 1962 года, на котором Яшин проявил себя не лучшим образом, он впал в депрессию и укрылся в какой-то глуши, рыбу ловил. Да ещё и сотрясение получил в матче с колумбийцами, тут тоже последствия могут быть. Пару месяцев, насколько я помнил, точно был отлучён от футбола. А всё это время в рамке его подменял Владимир Беляев. Похоже, вон тот, во вратарской форме, он и есть.
Тоже ведь судьба – не позавидуешь. Талантливый голкипер, но всю карьеру провёл за спиной великого Яшина. Хотя, если бы хотел стать первым номером, мог бы выбрать другую команду. Не знаю, может, он так предан команде?
– …И обойдёмся после тренировки без «прописки», – вернул меня в реальность наставник, обращаясь к футболистам. – Ну что, теперь пять кругов по стадиону. Первый Численко, остальные за ним.
Я, как новобранец, пристроился в хвосте. После пробежки приступили к работе с мячом, а в конце тренировки устроили небольшую двухсторонку. Тренировочный процесс не сильно отличался от уже мне привычного по армейской молодёжке. Разве что там отдувался один Ильич, а здесь у Пономарёва был помощник в лице второго тренера Сергея Андреевича.
Если в ЦСКА мне дали прозвище Композитор, то здесь с подачи Юры Вшивцева стали называть Малец. Как обычно бывает, взяли производное от фамилии. Я был не против, и правда, пока по возрасту самый настоящий Малец. Да и по габаритам тоже не великан, ростом ниже меня в команде никого нет. Но всё же пока расту, кто знает, может, через год я вытянусь ещё на несколько сантиметров! Во всяком случае, выносливости мне не занимать, пахал правую бровку от штрафной до штрафной, успевая и атаку поддерживать, и защитникам помогать.
Любопытно, что в адрес самого Юры ни разу не прозвучало «Вшивый», хотя аналогия с фамилией невольно напрашивалась. Наверное, считалось слишком обидным, или побаивались. Просто Юра, и всё.
В раздевалке после тренировки царила непринуждённая атмосфера. Ребята оказались компанейскими, прознали с подачи того же Валеры Короленкова, который присутствовал при нашем разговоре с врачом, что я являюсь автором всенародно любимых песен, и сразу посыпались вопросы. В основном, как и у Иваныча, как я всё успеваю, ну и о семье спрашивали. Когда я сказал, что отца репрессировали и как это произошло, все помрачнели.
– Да-а, противоречивое было время… – задумчиво протянул Царёв. – Многие незаслуженно оказались осуждены. Что ж, дело прошлое, хотя и забывать об этом не нужно, чтобы в будущем не повторилось…
После тренировки меня повезли в диспансер проходить медобследование. Оно затянулось до позднего вечера. Я оказался здоров как бык и с чистой совестью поставил закорючку в каком-то документе, где цифрами и прописью указывалась моя зарплата как внештатного сотрудника органов внутренних дел в размере ста двадцати рублей. Но Александр Семёнович добавил, что по итогам сезона кураторы обычно выплачивают неплохие премии, так что в этом плане мне не стоило волноваться. Я и не волновался, авторские выручали.
А на следующий день мы с Пономарёвым поехали к министру внутренних дел РСФСР Вадиму Тикунову. Куратор «Динамо», казалось, просветил меня рентгеном, но затем улыбнулся и по-отечески приобнял:
