Ревнители во всём были правы, кроме одного. Они думали, что можно победить Ромула, до конца следуя его заветам. Уж Ильмари-то наверняка знал, что это неправда.
Последний взгляд, брошенный через хрустальный мир по ту сторону бронеплиты.
Ильмари осознал, как Ромул это делает. Недостаточно подчинить человека, недостаточно его даже сломать. Всё равно однажды он восстанет. Но можно повести его дальше в том же чёртовом направлении, куда он и так, безо всяких твоих усилий, когда-нибудь бы дошёл. Не сразу, но постепенно. Такому воздействию никто не был в состоянии сопротивляться, даже исходи оно из ненадёжных рук Кандидата-недоучки, немощного калеки среди Соратников.
Ильмари следовало стать ревнителем из ревнителей. Так сэр Леонард подчинится его воле. И отдаст, наконец, ему контроль над собственным разумом. Что ж.
И тогда он сделал шаг вперёд.
Излучатель своими ритмичными щелчками продолжал отбивать ритм, нагнетая в кабине атмосферу приближающейся беды. Лилия не откликалась на зов Ильмари, сколько он ни заставлял церебра повторить сигнал вызова. Тишина и пустота царила на орбите Цереры. И только излучатель всё щёлкал.
Скорлупка, несущая Ильмари прочь от этого гиблого мирка, оставалась единственной искрой жизни, насколько вокруг хватало чувствительности приборов.
Как долго он пропадал, погружённый в режущие плоть жернова хрустального мира? Недели, месяцы? Страшно было взглянуть на календарь, чтобы в этом удостовериться. Да это было и неважно. Куда важнее было то, насколько за это время всё вокруг вымерло, вымерзло.
Расколотую тушу корвета давно унесло прочь волей царицы-инерции. Павшая первой флотилия корпоративных кэрриеров благополучно валялась на дне гравитационного колодца, пятная собою эпицентры новообразованных импактных кратеров. Даже рифты местной гляциологии, порождённые мощью излучателя, больше не сочились снеговыми факелами, их затихшие выбросы светились на лике Цереры свежими голубовато-белыми пятнами, размазанные на сотни километров неспешно спадающего градиента. На непривычный взгляд казалось, что по обыкновению серая и невзрачная малая планета разом повысила своё альбедо раза эдак в три, если не больше.
Исчезли из вида биокупола и коммуникации, растворились в небытие харвестерные поля, вровень с поверхностью оказались засыпанными конусы астероидных разработок. Орбитальное пространство тоже успело само собой очиститься, его неудержимое вращение было начисто остановлено за время вымерзания временной атмосферы Цереры.
Пустота безжизненного пространства больше напоминала тот девственный астероид, который некогда стал новым фронтиром человечества.
Чего бы ни добивались взбунтовавшиеся против Ромула учёные, их действия привели ровно к обратному. По сути, не осталось даже и следов от их былых планов. Хотя нет. Ильмари всё ещё был здесь. На борту, где продолжал тикать излучатель.
Сможет ли он забыть то, что ему было сказано в том лабораторном комплексе? Избранный, неспособный забыть даже крошечной детали с того самого дня, как стал свободен.
Как бы он ни старался, теперь это с ним навсегда. Даже если он только делал вид, что согласен с теми словами.
Подумать так, Ромул, ведущий в какую-то необозримую даль всё человечество, поющий ему свою Песню Глубин в канун каждых чёрных ид, как ему живётся со всем этим страшным багажом желаний и страхов миллиардов людей? Способен ли он сам забыть всё то, что они ему шепчут?
Ильмари хватило единственного мгновения наедине с их мыслями, чтобы начать в себе сомневаться.
Что сейчас царит в его голове, свои устремления или чужие? Собственные ужасы ему станут сниться следующей ночью, или же и они теперь такие же чужие ему, вчерашнему? Да и сам он вчерашний, что его связывает с Ильмари Олссоном грядущих дней?
Излучатель тикал и тикал. Мысли текли и текли.
«Неопознанный крафт у края гемисферы».
Это бортовой церебр решил прервать напряжённое молчание. Но Ильмари ему не ответил.
Ну крафт и крафт. Мало ли боевых кораблей осталось за пределами случившейся здесь мясорубки. Однажды сюда должны были вернуться и орбитальные автоматы, и рисковые люди. Даже на новой орбите Церера оставалась важным форпостом на пути к Папе и далее. Чего тут удивительного.
Другое дело, что эксцентриситет у орбиты теперь стал таким, что наверняка в перигелии задевал зону обитания. А значит, планетоиду теперь суждено было попеременно то истаивать, то снова замерзать, покуда врождённая неспособность удержать на себе значительную газовую оболочку не приведёт к тому, что Церера похудеет впятеро, растеряв весь водород, и сделается обычной скалой, каких много в Поясе. Без водяной коры Церера станет никому не нужна, а в процессе перерождения от прежнего облика в новообретённый – так и вовсе смертельно опасна. По мере приближения к Солнцу тут снова неминуемо тронется в путь и растапливаемая его дополнительным теплом ранее почти недвижимая гляциология. Так что если кто искал местных сокровищ, он должен был делать это быстро.
Впрочем, «неопознанный крафт» был мало похож на залётного ловца удачи, не та скорость, да и при заходе с подобным вектором даже с энерговооружённостью той скорлупки, что угнал Ильмари, им придётся расходиться с Церерой на касательных курсах с относительной скоростью в добрых тридцать камээс.
Больше это походило на неловкий гравитационный манёвр, но всякий трассер знает – совершать нечто подобное с крошечными планетоидами вроде Цереры было смертельно опасно. Расходиться приходилось на минимальных расстояниях порядка нескольких километров, чтобы подобный гравитационный манёвр вообще имел хоть какой-нибудь смысл. Не говоря уже о том, что местная навигация не позволит… а, ну да, запоздало сообразил Ильмари, которая давно уж была поголовно мертва.
И только с перезвоном вновь поступивших на гемисферу данных всё встало на свои места.
Шестьдесят мегатонн, но кинетика, а значит энерговооружённость – как у крошечного орбитального челнока мунного класса.
Ничего тебе.
Ильмари, не веря своим глазам, потребовал у церебра перепроверить расчёты. Тот с некоторой ноткой обиды подтвердил, что расчёты верные.
И вот тут Ильмари сделалось страшно.
В отличие от несчастного корвета, это чудовище было способно безо всякого излучателя вспороть ледяной панцирь Цереры до самого ядра. Что там какие-то несчастные пара сотен километров промороженного льда. Тот, кто это построил, явно не собирался размениваться на мелочи. Никто, кроме Ромула, во всей Сол-системе на это способен не был. И да, как раз излучатель, точнее один из его форков, наверняка у этой громадины на борту присутствовал.
И вот теперь подобный тяжеловес на полном ходу вваливал по направлению на Цереру.
«Обнаружена активность по наведению орудийных комплексов».
Ильмари, чувствуя подступающий к сердцу холод, задал церебру ещё одну задачку. И тот за доли секунды с ней справился. Да, новую орбиту Цереры в последующие полторы сотни оборотов вполне можно было счесть угрожающей. Как минимум трижды она пролегала внутри тройного диаметра между Муной и Матушкой. Вероятность импакта – одна миллиардная. Но Ромулу, видимо, хватило и этого, раз он решился на подобное.
Что же вы наделали, что же вы, идиоты, наделали.
«Церебр, добудь мне связь с этим крафтом!»
Молчание.
Они его не слышали. Или не имели директивы отвечать на открытых каналах.
Ильмари чувствовал себя обманутым. Всё оказалось бесполезно. Он думал, что уговорил запершихся в том комплексе фанатиков. Но на деле это близнецы уговорили его добровольно вывезти излучатель, наверняка заранее зная, чем всё обернётся.
Неважный из него вышел переговорщик.
Да и боец неважный.
Останься он с излучателем на Церере, можно было ещё побороться. Возможно, воякам на том крафте ещё хватило бы ума отступиться, если бы планетоид вновь дал отпор. В конце концов, физическое уничтожение излучателя лишило бы их собственный корабль энергии, единомоментно превратив в груду прущего по пассивной траектории никому не нужного металлолома. Но теперь он им был не помеха.
