Виктория подошла и обняла ее.

А Ниночка отталкивать не стала, но сама вцепилась в рукав старенького халата. Так и стояли…

…машина и вправду ждала.

И Матвей Илларионович при ней был, стоял, облокотившись на крышу, разглядывал госпиталь с немалою задумчивостью, но увидевши Астру очнулся, отряхнулся.

– Доброго дня, – сказал он.

– Доброго, – Астра улыбнулась человеку, который вновь заслонился от мира ворохом амулетов и так, что она едва-едва могла разглядеть его суть. – А Эвелина где?

– Дома. Сказала, что надобно поглядеть, какой там порядок навели. Я-то распорядился, но сами понимаете…

…прочих отпустили три дня тому. Наверное, Астра тоже могла бы уйти, никто не стал бы держать, но она осталась. И вновь же никто не стал говорить, что ей можно идти, что палата нужна иным, настоящим больным.

– Вещи собрать опять же…

– Уезжаете?

– Скорее переезжаем, – он вновь был в форме. – Квартиру выделили. Потом, может, поближе к полигону переберемся, но… ей ведь сцена нужна, а то затоскует.

Сказано это было с нежностью.

– Свадьба через две недели, – он открыл дверь, приглашая садиться. – Будем рады, если найдете время…

– Обязательно.

В доме пахло…

Дымом.

И пирогами. Тушеною капустой, грибным духом, немного луком, который плавал в кастрюльке, маринуясь. Селедкою.

– Повезло взять свежую, – селедкой занималась Антонина. – По знакомству оставили…

Рыба была большою и жирной, и Антонина ловко потрошила ее, разделывала на аккуратные белесые кусочки, которые раскладывала, покрывая узорами маринованного лука.

Все было…

Будто и не было ничего.

Астра огляделась.

– Окна заменили, правда, все равно дует. Теперь и не заклеишь нормально, так и станет сквозить, – проворчала Виктория, которая чистила свеклу. Пальцы ее покраснели, а сама она гляделась недовольною. – И обои переклеили. Заботливые.

Она тряхнула головой и тихо добавила:

– Жить я здесь все равно не смогу. Пахнет… они не хотели умирать.

– Мало кто хочет, – согласилась Антонина. – Но тебе… даже не знаю, куда податься. Всюду люди и…

– Люди – это ничего, люди… когда просто уходят, грустно становится и только. В больнице вот умирали, а я не плакала, – это Виктория произнесла едва ли не с гордостью. – Но вот когда такое место, где… смерть до срока, да еще и…

Она передернула плечами и невпопад сказала:

– Мне работу предложили. По… профилю, так он выразился.

Виктория посмотрела на Астру, будто ожидая. Чего? Одобрения? Возмущения?

– И что за работа?

Астра подвинула к себе миску с вареными яйцами и вздохнула. Может, сейчас у нее выйдет лучше?

– Ездить. Смотреть. Слушать… он сказал… этот, который старший, такой… забавный мужчина. С шарфиком, – Виктория облизала палец. – Сказал, что после войны есть много мест… беспокойных. Говорит, что с них потом лезет всякое, и что с моей помощью получится оценить. А я не знаю…

– Чего не знаешь?

– Не знаю! – нож раздраженно располовинил вареную свеклу и застучал по доске. – Или думаешь, мне в радость рыдать? Это… это будто… не знаю, я их слышу и…

– И отпускаешь, – Астра выбрала крупное яйцо в желтоватой скорлупе и осторожно тюкнула его о край стола.

– То есть? – движение ножа замедлилось.

– Их боль держит. Обида. Злость. Ты плачешь, и все уходит, и скоро ты и здесь ничего-то чувствовать не будешь.

– Ага…

Скорлупа приклеилась к белку, и яйца вновь чистились туго.

– А я ей говорила, что нужно было те, которые посвежее, на пироги, а варить старые, тогда и чиститься будут…

– Все равно, больно… Владке тоже работу предложили. Согласилась… уезжает завтра… в Москву, – это прозвучало обиженно. – Вот почему так? Почему мне плакать за мертвецов, а ей… шубу показывала. И платье… красавицею стала, глаз не отвести.

– Разлучницы редко бывают счастливы, – Антонина закончила с селедкой и вытерла пальцы старым полотенцем. – У каждого дара своя цена.

– А у твоего? Тоже уезжаешь?

– Да. Скоро. Алексей вернется. Сказал, что обустроит… чтоб отдельно от родителей, и поедем.

Она вздохнула. И Виктория участливо поинтересовалась:

– Боишься?

– Боюсь.

– Чего?

– Сама не знаю… я… всю жизнь одна жила. Даже когда при маме, все равно одна… и тут… с кем-то… и свадьба эта… вот на кой ляд мне свадьба? А он сказал, что его матушка хочет, чтобы по-настоящему, с платьем белым и фатою! – это уже прозвучало жалобно.

Астра же подумала, что ей белое платье примерять точно не с руки. Какое белое платье при детях. К слову о детях, те, как вошли в квартиру, так и пропали, решивши обследовать ее, убранную, чистую, но пропитанную эманациями чужой силы, а потому все же немного незнакомую.

И фата.

Вот почему она начала мысленно примерять фату? Что это за глупые девичьи фантазии? Хотя нет, в девичестве она была куда более серьезной. И вообще… может, не будет никакого замужества. Может, там, в лесу, это тоже были внешние проявления внутреннего энергетического коллапса и перестройки? Или что там в карте написано?

Она тоже вздохнула.

И взялась за другое яйцо.

– Девочки, справляетесь? – на кухню заглянула Калерия. – Мне стол нужен будет, тесто уже дошло, сейчас обомну слегка и начну…

– Ага, – ответили и Виктория, и Владимира.

– А наша белоручка где? – Ниночка впорхнула на кухню в белом халатике, под которым виднелось ярко-лиловое, с люрексовой золотой нитью, платьице. – Опять отлынивает?

– Можно подумать, ты тут перетрудилась, – Эвелина в строгом костюме, с волосами, зачесанными гладко, смотрелась непривычно строгою. – Что делать?

– Вымажешься, – Калерия покачала головой.

– Я халатик дам, – Ниночка поспешно стянула свой. – У меня еще есть, запасной, а то и вправду жалко… девочки, я согласилась!

– На что?

– На все! То есть, на практику при госпитале. Я что подумала? Тетушка, конечно, обещала, но теперь ее нету… и вообще, можно считать, мне повезло, что они вот так… смерть по естественным причинам. А если бы под суд, было бы…

Она встряхнула мокрыми руками.

– Аккуратнее! – поморщилась Виктория.

– Квартира её мужу отойдет. Он заявление уже подал. Попросили. По собственному желанию. Дачу вернуть придется, я-то помогу вещички вывезти, но… в ковен мне соваться не с руки. Там слухи ходят… до того, что чуть ли не она виновата, что эта дура с ума сошла. А тетушка не виновата! Она… ошиблась.

Ниночка плюхнула кастрюлю с вареными овощами.

– Оливье?

– Оливье и мимозу. Эвелина печень трески принесла.

– Может, еще «Огонек» сделаем? Морковки наварили, хватит? – Ниночка заглянула в кастрюлю. – Так вот, новую главу пришлют из Москвы, а та со мною точно нянчиться не станет… да и жалобы пойти могут, за аморалку.

Она поморщилась.

– Будто кто-то высокоморальную ведьму видел… главное, не понятно, как оно будет. А вот при госпитале… – Ниночка зажмурилась, явно предвкушая, то ли готовку, то ли что-то иное. – Им вроде бы ставка положена на штатную ведьму. Пока у меня документов нет, но обещали, что проблем не будет, что курсы закончу и выдадут все, как положено. Поэтому пока помощницей и не на полный рабочий. А дальше видно будет. Правда, я никогда не думала, что буду людей лечить.

– Вот уж точно… не приведите Боги к тебе попасть, – Виктория не удержалась.

– Все получится, – улыбнулась Калерия. – Обязательно.

Астра же вздохнула.

Ниночка тоже уедет.

И…

Квартира опустеет. Странно, что еще недавно Астра мечтала о пустоте, о том, чтобы все эти раздражающие ее люди взяли и исчезли. И вот желание сбылось, но она чувствует себя несчастною.

– Иди, – на плечи легла теплая рука, и показалось, само солнце коснулось Астры. – Иди к нему, девочка. Не стоит себя мучить.

Она не мучит.

Она делом занята, между прочим. Яйца вот чистит. И… и как она будет жить в этой квартире? Одна? Ей обещали, но… но она теперь боится! И одиночества, и других людей, которых могут подселить, и не понятно, уживется ли с ними Астра.