– Фанатики… Мы и есть фанатики, а по необходимости и террористы. Только за такой ценной информацией не нужно далеко ходить, про это каждый терминал вещает круглые сутки. Так что же ты искал?

Ладно, надо ответить, иначе этот разговор никогда не кончится.

– Я искал информацию на Соратников.

– И как, нашёл?

Качание головы.

– Ну, так я сейчас кое-что расскажу. Да ты не беспокойся, по дороге.

Они развернулись к одному из пешеходных пандусов, спустившись на уровень ниже. Монорельс – не самый плохой транспорт, если ты хочешь перемещаться незаметно. Это аксиома жизни в агломерации. Состав нужного маршрута подошёл как по команде, стоило им пробраться через рамки детекторов. Как и предполагалось, индикатор даже не дрогнул.

– Ты же смотрел этот вброс с собрания представителей трёх корпораций, видел пресловутый снимок.

Парсонс кивнул. Ещё бы он не видел.

– Женщина на снимке – такая же, как я. Остальные двое, как ты уже догадался, косвенно знакомы тебе по тем моментам, когда я становлюсь кем-то другим, не самим собой. Я становлюсь Соратником Улиссом.

– Кто он такой?

– О, когда-то он был простым человеком, все мы ими когда-то были. Но потом с ним случилось кое-что интересное. Он стал испытывать жуткую боль от присутствия каждой песчинки имплантантов в своём теле. А без неё – видеть и чувствовать то, что другие лишь думают, что видят и чувствуют.

– Тебе не кажется, что весь этот эзотерический бред…

– Ты дослушай. Соратники гораздо умнее нас, Соратники гораздо сильнее нас, Соратники почти бессмертны, почти всесильны, почти самодостаточны. Они словно больше не люди, но вместе с тем они всё равно остаются людьми. И главное – Ромул, их волевой центр и основатель Корпорации, он тоже – человек.

– Который чисто по-человечески жаждет власти?

– Который любит Землю, как и все люди, даже если они не понимают этого и губят её каждым своим вздохом.

– Так он ещё и эколог? Были такие ребята в начале прошлого века. Потом их всех перебили в Первой войне за воду.

– Он Ромул. Капитан «Сайриуса» и последняя надежда человечества. Именно для этого и была основана некогда безымянная Корпорация.

Парсонс не выдержал и повысил голос, так что на него стали оборачиваться пассажиры:

– Зачем? Зачем всё эти… корпорации? Зачем всем столько власти? Зачем?!

– О, ты не подозреваешь об истинной власти Ромула. Он может встать посреди Босваша, и люди тут будут считать его богом на земле. Веришь?

Фанатики…

– Не веришь. А он может. Но не станет этого делать, потому что это не помогает его цели, а наоборот, мешает. Ему не нужны марионетки, слепые исполнители. Ты знаешь, что у него нет таких, как я, его призрачных копий, эффекторов?

– Это всё прекрасно, когда и у таких, ну, скажем, людей есть свои принципы, только это же не мешает вам делать то, что вы делаете? Наша остановка.

Минуту спустя они уже пробирались по каким-то полузаброшенным галереям. Да уж, а в ещё большую дыру их не могли послать? Интересно, не будь Ильмари в курсе, куда и зачем мы на самом деле идём, ему вообще пришлось бы задумываться, чтобы заподозрить неладное? Да здесь просто воняло ловушкой.

– А что мы делаем?

– Терроризируете всю планету, это как минимум. Мне не известно, что из ваших подвигов, просочившихся в сети, правда, а что выдумки корпоративных писак, посаженных сочинять пропаганду, но я же вижу, вы не сидите на месте, вы активно действуете. И каждый ваш шаг несёт хаос и страх.

– Хаос и страх несут те самые корпоративные писаки, а ещё слухи и домыслы обывателей, затюканных в своих корпоративных клетках.

– И вы хотите их освободить.

– Нет, мы хотим, чтобы они сами захотели себя освободить. И мы даём им пример, что мир ещё не так замкнут, не так гомеостатичен, не так тесен. В нём есть место нам, в нём найдётся место и ещё одному свободному человеку.

Парсонс засмеялся.

Подходим, минус минута.

– Типа меня? Вот он я, свободен, как птица. Точнее, до встречи с тобой я был свободен, но вы меня загнали в эту ловушку.

– Ну да, людей, которые с нами не сотрудничают добровольно, мы используем, а как же. Ещё раз – мы не анархисты и не революционеры, нам не нужна свобода всем и даром. Мы преследуем куда более простую и приземлённую цель – физическое выживание человеческого рода.

– Только-то?

Они пришли. Серая башня, довольно архаичной постройки, закладка где-то восьмидесятых годов прошлого века, дешёвка эпохи первого строительного бума, сейчас такие если и перекупали, то сразу под снос. Так агломерации постепенно начинали переваривать сами себя.

Парсонс махнул Ильмари рукой, мол, нам туда.

В тамбуре было так же пусто и пыльно, как и снаружи, если присмотреться, на полу только многочисленные отпечатки ботинок точь-в-точь как те, что были надеты на Парсонсе сейчас. Хм, а они отнюдь не идиоты.

– А тебе не кажется, что глобальная война и выживание человечества – цели несколько несовместимые друг с другом?

Ильмари обернулся и с внезапно окаменевшим лицом проговорил:

– Предупреждение говорит правду, Парсонс. Только кто сказал, что Корпорация к тому моменту вообще продолжит существовать. И что всё это сделаем мы или наши последователи.

Они смотрели друг на друга и молчали.

– Ильмари. Ты же понимаешь, что там, впереди – ловушка. Они тебя схватят, а если не схватят, то постараются уничтожить. Если иначе не получится – вместе с башней.

– Для этого мы здесь. Ты не помнишь условия сделки?

– Помню. Идти до конца. И тогда я свободен.

– Так в чём же дело?

– Не надо тебе туда ходить.

Ильмари в ответ широко улыбнулся. Той самой улыбкой малахольного идиота.

– Ты же считаешь нас фанатиками.

– А ещё вы больные на голову идиоты без инстинкта самосохранения. Ильмари, я не знаю, что думать о том, чем вы занимаетесь, но ты мне с самого начала был симпатичен.

Время вышло, веди его внутрь.

Ильмари посерьёзнел.

– Да, мне пора. И тебе пора. Ты хороший парень, Парсонс, спасибо за то, что всё-таки был честен со мной до конца, а вот тебе туда ходить точно не надо. Они и правда готовятся, если что, уничтожить башню. Будет глупо, если ты там погибнешь.

Парсонс покачал головой.

– Условия сделки были – идти до конца.

– Это уже и есть конец, ты успешно исполнил свою часть договора, теперь дай мне сделать для тебя кое-что сверх неё. Ты свободен, Корпорация больше к тебе не обратится, если ты сам этого не захочешь. У тебя будет двадцать секунд, прежде чем створки за мной захлопнутся. Просто разбегись и прыгай вниз с рампы, тебя подхватят и доставят в безопасное место. Иначе никак, тут вокруг слишком много снайперов. Не раздумывай на этот раз, просто доверься мне.

С этими словами Ильмари двинулся внутрь, с каждым шагом приближаясь к невидимой черте.

Пять. Три. Два. Один метр.

И тогда Парсонс побежал.

Неужели даже этот его последний порыв ничего не изменит?

Бронеплита с грохотом опустилась в паз. Ловушка захлопнулась.

Секунду спустя Парсонс слышал лишь свист горячего сырого ветра в ушах, а вокруг бились о запылённое остекление сердечники гауссовых винтовок.

Ильмари обещал, что его подхватят. Парсонс наконец-то научился верить Ильмари.

Ма Шэньбин чувствовал, что сходит с ума. За десятилетия двойной жизни он привык к противоречиям разных лояльностей – в нём как бы одновременно жили два разных человека, зачастую относящихся к одним и тем же событиям, фактам или суждениям с диаметрально противоположной точки зрения, но обычно их удавалось удачно разводить по разным углам поля деятельности.

Советник «Янгуан Цзитуань» Ма Шэньбин много думал о карьере, придавал важное значение внутрикорпоративным интригам и с ревностью следил за каждым шагом своих коллег, почти не обращая внимание на деятельность промышленных разведок других корпораций. Это не входило в его прямые обязанности, то есть практически не существовало в природе.