– Мифической сущности нужна какая-то помощь? Не людям, а ей?

Лицо эффектора внезапно прорезалось откровенной злобой.

– Мать умирает. Сходит с ума, гниёт заживо. Её убивают сам люди, ежедневно, ежеминутно. И Соратники ничего с этим не могут поделать. Даже Ромул.

Ма Шэньбин отступил на шаг назад, таким тяжёлым был этот взгляд.

– Погодите, я знаком с вашей пантеистической концепцией…

– Дело не в каких-то концепциях, советник. Спросите любого, кто прибывает с внешних планет. Он вам расскажет, что такое эйфория возвращения. Это и есть оно. То, что Соратники чувствуют острее всех. Вскоре человечество погубит себя, навеки оставшись в одиночестве. Теперь это неизбежно.

– И вы… вы хотите спасти Землю?

– Мы похожи на идиотов? Это невозможно, процесс зашёл слишком далеко. Оглянитесь вокруг, Земли, какой она была всего полторы сотни лет назад, уже нет. Есть огромные агломерации и пустоши между ними. Океан задыхается в агонии, суша вымерзла, прогнила или рассыпалась песком. Остаются горы, но и они протянут недолго.

– Вам не кажется, что это слова свихнувшегося на эзотерике эколога?

Ильмари снова принял отрешённый вид, вяло махнув рукой.

– Неважно, к теме нашего разговора это не имеет никакого отношения. У Земли, повторюсь, всё равно нет шансов.

– Тогда что вы собираетесь спасать?

– Вас.

Ма Шэньбин театрально оглянулся.

– Нас? Вот нас?

– Не надо кривляться, вы всё поняли. Вас. Человечество. Вы же сами видите, что меня, Соратников, а уж тем более Ромула назвать людьми сложно даже нам самим.

– Вы сейчас про предсказанное нападение извне, которое когда-то там обязательно произойдёт?

– 1 февраля 2376 года они подойдут к поясу Койпера. Потом начнётся то, что показано в Предупреждении.

– А Ромулу не пришло в голову, что если к вам никто не вышел навстречу за тридцать лет вашего блуждания в космосе, то и этого врага может не быть? Отчего вы так уверены во всех этих пророчествах?

Эффектор щёлкнул пальцами, и у него на ладони ожила небольшая голограмма. Там вращался вокруг своей оси какой-то асимметричный металлический на вид предмет, похожий на человеческий череп чуть неправильной формы.

– Это Излучатель. Пишется с большой буквы. Потому что существует в единственном экземпляре. Его, только его, и ничего больше – дали с собой Ромулу. Вы никогда не задумывались, каким образом Соратники вдруг освоили межзвёздные перелёты? И почему не увозим, в таком случае, вас всех, наших преданных людей, в светлое будущее и далёкую даль? Вот причина. Хомо сапиенс – коллективное существо, и критическая точка его выживания как вида – несколько десятков тысяч человек. Обычных. Человек. Знаете, сколько вернулось из полёта Соратников? Семеро. И Ромул. Остальные погибли, растворились в бездне космоса, и никогда уже не вернутся. Возьми мы с собой в полёт хоть сто тысяч, каждый прыжок и каждый год полёта будет сокращать экипаж вдвое, и мы по-прежнему не знаем, куда лететь. Все известные на данный момент экзопланеты это газовые гинанты, похожие на Юпитер, реже – на Венеру или Марс, но ни одна – на Землю. Единственный Излучатель не делает нас космической расой, советник. Мы всё ещё прикованы к агонизирующей Матери и начинаем сходить с ума вместе с ней.

– Но почти две с половиной сотни лет форы – со времени изобретения паровозов прошло столько же.

Ильмари покачал головой.

– Времени недостаточно. Мы уже потратили тридцать лет впустую, а до этого ещё вдвое больше – на постройку «Сайриуса». Время летит быстро, советник. Технологически мы можем что-то успеть сделать, но времени ломать эту гнилую муравьиную культуру изнутри силами Корпорации у нас просто не остаётся. А создана она была именно для этого, чтобы, когда придёт помощь, выжившее, обновлённое человечество отправилось в космос искать новый дом, оставив корпоративный социум у себя за спиной.

– Но помощи никакой не будет.

– Не будет.

– Тогда, выходит, у нас нет шансов?

– Ромул будет использовать даже ничтожный оставшийся.

– И этот шанс состоит в том, чтобы бросить Корпорацию на произвол судьбы?

– Советник, вы не следите. Не на произвол судьбы. На растерзание. Сделать так, чтобы нынешнее корпоративное болото встало на дыбы. И пока наши операции – это только начало. Нас будут бояться до икоты, о нас будут думать бессонными ночами. На Корпорацию набросятся сперва самые слабые, от испуга. И подавятся нами. А потом придут настоящие бойцы, и они разорвут нас на части.

– Такой план?

– Да, такой план. Он очень простой, если подумать, но у Ромула он уже развёрнут на два столетия вперёд, и он с каждым днём усложняется. Вы должны понять простую вещь – это лишь один-единственный ничтожный шанс, который может и не сбыться. Наш неведомый враг силён, но не всесилен. Мы должны превратить всю планету в оборонительный рубеж. И победить. Но сбудется это при одном необходимом условии – каждый агент Корпорации должен совершить невозможное, но сделать свою работу. Каждый – свою. И я, и вы вдвоём, и даже Стэнли.

Джон вздрогнул и ещё больше ссутулился, но продолжал внимательно слушать. Как и Тень.

– А если кто-то не захочет умирать здесь и сейчас ради мифического выживания человечества в веках?

Эффектор пожал плечами.

– Это его право. У меня такого выбора не было.

С этими словами он поманил писаря пальцем, и они без дальнейших слов вышли через одну из боковых дверей.

Ма Шэньбин повёл плечами, словно сбрасывая придавивший их тяжёлый груз:

– Фанатики.

Тень тоже поднялась с пола, разом сделав помещение более тесным, чем казалось раньше.

– Ты так считаешь?

– Посмотри на него, он же ничего не боится, у него одни высокие сферы в голове, предсказания, пророчества, таинственные артефакты, которых никто не видел.

– Мне так не показалось. Он выглядел человеком, которому не так-то просто было смириться со своей участью.

– Я мириться не желаю.

– А кто желает? Только сдаётся мне, он прав. Ты же видел изображение, разве всей этой истории может быть какое-то другое объяснение?

– Это не объяснение, это набор дурацких легенд, не более.

Мекк покачал головой.

– Не нравится мне, что с тобой творится, братишка. Мы столько лет знаем друг друга, откуда у тебя это?

– Что «это»?

– Ты раньше был готов бороться и умирать за куда более простые идеи, ты просто верил, что корпорации – это рак на теле человечества. И теперь, когда тебе рассказали, что это не просто социальный рак, случайная ошибка общественного генокода, а чуть не одушевлённый противник, ты внезапно начинаешь требовать доказательств и расчётов?

Ма Шэньбин устало потёр лицо.

– Я не знаю. Я уже просто сам запутался, где враг, кто друг.

– Это плохо. У меня ощущение, что у тебя остались на раздумье считанные месяцы, а то и недели.

С этими словами Тень оставила Ма Шэньбина одного.

Парсонс по-прежнему ощущал за собой слежку, но теперь мог её не опасаться, и это было ещё более непривычное чувство.

Непривычное, но удобное. Персекьютор настолько быстро сжился с этим новым для себя миром, что всё-таки набрался наглости, отыскал в итоге своего заказчика и вручил ей канистру с данными. Барышня, кажется, даже не догадалась, что что-то было не так, увиденными записями была вполне удовлетворена и очень удивилась, когда Парсонс вернул ей половину кредитов в качестве «компенсации за неудобства». Как оказалось, в Гильдию она обращаться и не думала.

Неделя прошла в весьма необычном для персекьютора распорядке – он только и делал, что весь день строчил по оставленным ему каналам связи, а вечером, когда ему надоедало, активировал автоответчики и отправлялся в агломерацию «подышать чистым воздухом». Мок под дождём, делал ставки на арене, гулял по прекрасно освещённым новым пандусам в приличных районах, купил себе пару новых костюмов, а то скоро клиенты начнут коситься.