— Я прилетел домой пораньше, чтобы побыть с тобой, черепаха!

Она моргает, глядя на меня, подъем и опадение ее груди замедляются, наши прерывистые вздохи тяжело разносятся в воздухе.

— О. Это… — она чешет свой морщащийся нос. — Мило.

Мы долго смотрим друг на друга, и когда она бросается мне на грудь, я крепко сжимаю ее.

— Я, блять, так сильно скучал по тебе, — шепчу я. Она такая теплая, такая мягкая, это идеальное тело, которое обвивает мое и заставляет все казаться таким невероятно правильным.

Положив подбородок мне на грудь, она одаривает меня глупой улыбкой с ямочками, и когда она говорит мне: «Я так сильно тебя люблю», я накрываю ее рот своим.

Пальцы Дженни зарываются в мои волосы, притягивая меня ближе, в то время как ее язык скользит по моему. Мои руки проникают под ее рубашку, скользя по изгибу ее спины, прижимаясь к ее гладкой коже и прижимая ее к себе.

— Ты действительно остаешься?

— Мое место здесь, Гаррет.

— Вместе?

— Больше нигде.

— А как же твоя мечта?

— Я хочу свою собственную студию. Я хочу преподавать танцы таким образом, чтобы не поощрять обсессивно-компульсивные наклонности. Я хочу научить детей любить что-то так сильно и при этом сохранять здоровые границы вокруг этого, а не позволять этому поглощать их. Моя мечта — иметь всю любовь, которую я хочу, в которой я нуждаюсь, и которую я заслуживаю. И вот, Гаррет, где у меня это есть.

Я поднимаю ее на руки, обвиваю ее ноги вокруг своей талии, прежде чем присесть на край ее кровати.

— Я горжусь тобой за то, что ты осознала, в чем нуждаешься и чего заслуживаешь. И это эгоистично, но я счастлив, что ты остаешься.

— Я волновалась, что если останусь, то только потому, что мне здесь было слишком комфортно, потому что я не знала, как стоять на ногах, — признается она. — Я не хотел уходить по неправильным причинам, но и оставаться из-за них тоже не хотела.

— Стоять на своем не значит обходиться без любви, Дженни. Это не значит, что ты должна все делать в одиночку, что ты не будешь расти, если не будешь делать это сама. Потому что ты уже можешь все это делать. Ты яростная и независимая. Ты можешь расти сама по себе и можешь стоять на своем. Но самое важное — это знать, что ты не обязана этого делать.

— Это нормально — быть частью целого. — Она произносит эти слова мягко, как будто к ней пришло осознание, последние кусочки складываются воедино, превращая фантазию в правду. Ее мягкие голубые глаза поднимаются на меня, с сияющей в них благодарностью и любовью. Этого достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание. — Я думаю, ты — самая большая часть моего целого, Гаррет.

Мои губы обрушиваются на ее губы, и внезапно между нами не остается ничего, кроме соприкасающихся рук, скользящих языков, медленных, влажных поцелуев, как будто у нас есть все время в мире, чтобы быть вместе. Я думаю, что есть.

Когда мы отрываемся друг от друга, Дженни прижимается своим лбом к моему.

— Ты когда-нибудь беспокоился, что между нами никогда не будет смысла? Что мы слишком разные, чтобы у нас все получилось?

— Иногда противоположности притягиваются. Но как бы то ни было, я не думаю, что мы все настолько разные, и никогда во мне не было такой части, которая думала бы, что мы не можем быть именно тем, что нужно друг другу.

Я беру ее лицо в свои ладони, изучая эти фиолетово-голубые глаза, в которых есть все мои любимые черты: юмор, неустанное поддразнивание, уверенность, неуверенность, сострадание, любовь.

— Каждая частичка тебя подходит каждой частичке меня, и вот откуда я знаю. Мы раскрываем друг в друге те стороны, которые большую часть жизни боялись показать. Ты мой лучший друг, и мы нашли все, что нам было нужно, когда нашли друг друга. Влюбиться в тебя — все равно что вычеркнуть самое последнее из моего списка дел.

Она прижимается ко мне, ее голова лежит у меня на плече.

— Знаешь, я не уверен, что мы когда-либо по-настоящему любили друг друга. Я думаю, мы создали это с нуля. Мы ставили друг друга во главу угла, превратили нашу дружбу в безопасное место, где можно быть вместе и учиться вместе. Мы хотели честности и доверия и работали каждый день, чтобы добиться этого. Мы посадили семена, и когда я расцвела, это было потому, что ты взял меня за руку и позаботился о том, чтобы у меня было место для сияния, даже у тех частей, которые я хотела оставить в тени.

Иногда я не могу поверить, что она реальна, как будто она плод моего воображения, нечто, что мой мозг выдумал и сказал: Здесь есть все, чего ты когда-либо мог пожелать, все в одном человеке. Я не знаю, как я убедил ее стать моей, но я точно знаю, что никогда ее не отпущу.

— Я хочу сохранить тебя навсегда. Пожалуйста, не уходи.

Следующий час мы проводим, прижавшись друг к другу, мои пальцы скользят вверх и вниз по ее позвоночнику, пока она рассказывает мне о дуре из Торонто, которая не позволила ей заказать стейк. Она все еще переживает из-за своего ужина с салатом, поэтому я веду ее на наше второе свидание, и мы заказываем стейк.

— Дай мне закончить раскладывать свои вещи, а потом я оденусь, — говорит Дженни.

Я иду за ней в ванную, помогаю собрать ее коллекцию игрушек, и вспоминаю, что Дженни мастурбировала, когда я вошел сюда.

— Что ты со всем этим делал?

— Я тщательно убирала их и немного возбудилась, пока ждала тебя домой. — Она похлопывает Индиану Боунс по моему плечу. — Подай в суд на девушку за то, что она трогает себя, думая о своем парне.

— Ударь меня этим еще раз, и я использую это на тебе сегодня вечером, — я перекатываю розовую стеклянную пробку между пальцами, — пока ты будешь связана этим, — я провожу пальцем по краю своего галстука, — пока я заставляю тебя кончать этим. — Я щелкаю по голове Индианы Боунс и наклоняюсь вперед, прокладывая поцелуями дорожку к уху Дженни. — И ты встанешь на колени, а мой член будет у тебя в горле.

Жар заливает ее лицо, нижняя губа скользит между зубами. Маленькая дьяволица протягивает вперед свою игрушку и шлепает меня еще раз.

С рычанием я хлопаю ее ладонью по заднице.

— Шевелись, иначе мы останемся здесь, и ты не получишь стейк сегодня вечером.

Она хихикает и отдает мне честь, затем показывает коробку с надписью, из которой эти замечательные игрушки были доставлены много месяцев назад, в тот день, когда мы с Индианой Боунс познакомились.

— Подумала, что они могли бы найти новый дом у тебя.

— Ко мне домой? Ты переезжаешь?

— Нет. — Она смеется. — Это было бы безумием. Правда?

— Это безумие, — соглашаюсь я.

— Мы официально встречаемся всего около четырех недель.

— Я люблю тебя намного дольше, чем четыре недели, солнышко.

Ее луч яркий и теплый, как и ее прозвище.

— Правда? Я тоже.

Переплетая свои пальцы с ее, я притягиваю ее к себе, и мы начинаем покачиваться под музыку, все еще тихо доносящуюся из динамика. Мои губы касаются ее плеча, обводя изгиб ее шеи. Она дрожит, когда я останавливаюсь у ее уха.

— Могу я тебе кое-что сказать?

— Конечно.

— Я люблю сумасшедших.

ГЛАВА 44

РАЗБРАСЫВАЙ ЧЛЕНЫ ПОВСЮДУ, КАК КОНФЕТТИ

— Как ты думаешь, ты выйдешь замуж? Как насчет детей? Они у тебя будут? Это сделало бы нас тетушками, верно? О, и мы можем быть подружками невесты на свадьбе? Я хочу надеть…

Алекса поворачивается на своем сиденье, пытаясь хлопнуть Габби по спине.

— Габби! Заткнись. Дженни не хочет, чтобы ты была подружкой невесты. — Она оборачивается назад. — Прости за нее. Крутость не в ее словаре.

Душераздирающий вопль разносится по машине, когда Габби щиплет Алексу, и я просовываю руку между ними, расталкивая их друг от друга.

— Ладно, хватит! Черт возьми, я думал, что мы с Картером плохие. — Я громко выдыхаю и встречаюсь взглядом со Стефи в зеркале заднего вида. Она пожимает плечами. — Вам повезло, что машина уже была на стоянке. У меня ужасный послужной список со знаками остановки.