— Если ты думаешь, что ванная спасет тебя от меня прямо сейчас, милая, наивная Дженни, то ты обманываешь себя еще сильнее, чем я думала.

ГЛАВА 6

— Мы действительно не будем говорить об этом? — Кара запихивает в рот еще одну горсть смеси Skittles и M&M's. Никогда в жизни не испытывала такого отвращения.

— Можешь перестать?

— Что? — еще одна кощунственная горсть. — Не говорить о том, что Гаррет, возможно, покатает тебя на своем золотом «бугорке»?

Я морщу нос.

— Ты действительно только что сказала «бугорок»?

— Я действительно только что сказала «бугорок». Держу пари, Гаррет настроен серьезно. Вообще, я это гарантирую. Я знаю правду о всех их бугорках, — она указывает на разминающуюся команду, где ребята бросают шайбы в Адама, обмениваются друг с другом передачами, и где Картер жует розовую жвачку и улыбается Оливии. — У Эма, понятное дело, огромный. Настолько, что я не могу ходить прямо несколько дней, если я специально развожу его на бешенный секс, — она указывает на Картера. — У него в лучшем случае «среднячок».

Оливия фыркает.

— Серьезно?

— Адам — наш нежный гигант, но он прячет оружие массового поражения. Он определенно собирается приковать свою будущую жену к инвалидному креслу.

— Кара! — Оливия макает попкорн в сырный соус для начос, забрасывает его в рот и радостно мурлычет. Странные вкусы беременных.

— И Гаррет… Ты просто глянь на него, — Кара машет рукой в его сторону, и Гаррет замечает это движение, отводит и быстро возвращает взгляд обратно. Даже отсюда вижу, как вспыхивают его щеки, когда он понимает, что стал темой для обсуждения. — Такой милашка. Он был самым застенчивым, когда мы впервые встретились.

— Он и сейчас такой, — отмечаю я. Это нервирует. Я росла с братом, который никогда не фильтровал своих слов. И вот я здесь, высказываю большую часть своих мыслей вслух без какой-либо цензуры. Угадывать, что творится у кого-то в голове, утомляет.

Кара качает головой.

— Он стесняется тебя, потому что считает тебя сексуальной. Самый безопасный вариант — общаться с тобой как можно меньше, чтобы Картер не догадался. Бьюсь об заклад, что этот мужчина настоящий зверь в постели, — снова этот ее отвратительный жест и вскидывание бровей. — Тебе стоит проверить.

— Ни в коем случае, — я ставлю ноги на стекло перед собой, и шиплю от пронзительной боли в лодыжке. Определенно я потянула связки, и теперь мне придется пнуть Саймона по яйцам другой ногой, когда мы в следующий раз встретимся.

— Он не в моем вкусе, — продолжаю я о Гаррете. Неважно, что Картер никогда не позволил бы мне встречаться с кем-либо из его друзей или товарищей по команде. Мне будет в целом сложно привести домой любого нормального мужчину. Если я его когда-нибудь встречу, конечно.

По правде говоря, меня это не так уж сильно волнует. Я была одинока практически всю свою осознанную жизнь, и игрушки на батарейках были отличной компанией. Заменить их мужчиной кажется совсем ненужным.

— Вот что я скажу. Если ты можешь гарантировать, что у Гаррета действительно золотой член, я подумаю о том, чтобы оседлать его.

Улыбка Кары становится шире.

— Правда?

— Нет, — возможно.

Оливия тяжело вздыхает и потирает живот.

— Я бы не отказалась от хорошей езды на члене, — она кладет руку мне на плечо в тот момент, когда я начинаю стонать. — Не пойми меня неправильно. Это хорошо. Великолепно. Всегда.

— Фантастика. Мне же было так интересно.

— Но в последнее время он такой нежный.

Кара ударяет себя кулаком в грудь и наклоняется вперед, подавившись своим перекусом.

— Пожалуйста, скажи мне, что он из тех пап, которые думают, что ткнут своего ребенка в глаз, если будут неосторожны во время секса.

— Он взял за правило предупреждать ребенка каждый раз, когда мы собираемся заняться сексом, — Оливия проводит рукой по своему измученному лицу. — Окей, малыш. Папа входит. Убедись, что ты отошел достаточно далеко, — ее широко раскрытые карие глаза полны непонимания. — То, что окончательно меня доводит — это тревожное хихиканье, а еще каждый раз, когда я двигаюсь, он останавливается и спрашивает, все ли со мной в порядке. Я просто… мне нужно, чтобы он трахнул меня, понимаете? Хорошенько оттрахал, — она ерзает на своем стуле. — В беременность мне так сильно хочется секса.

Кара тычет меня пальцем в щеку.

— Прекрати вести себя так, будто тебя сейчас стошнит.

— Я скоро блевану.

Оливия хихикает, прежде чем мягко улыбнуться.

— Картер сказал, что Гаррет помогал тебе искать твою игрушку. Это было мило с его стороны.

— Да, я думаю, и он об этом явно сожалеет.

— Почему он должен сожалеть об этом?

— Потому что Индиана Боунс ударил его по лицу, — бормочу я, проглатывая два кусочка лакрицы.

— Кто такой Индиана Б… — Кара замирает, слова повисают в воздухе, прежде чем она взрывается таким громким смехом, что парни оборачиваются на нас. — Ради всего святого, скажи мне, что ты ударила Гаррета по лицу дилдо с именем Индиана Боунс, пожалуйста, Дженни.

— Я не била его этим по лицу. Мы подрались из-за коробки, в которой он был, коробка порвалась, а Индиана Боунс взлетел в воздух и вроде как… ну, ты поняла, — я взмахиваю рукой, прежде чем ударить тыльной стороной по своей щеке. — Это его вина. Он не должен был смотреть.

Сквозь смех Оливия спрашивает:

— Что, черт возьми, побудило его заглянуть в эту коробку?

Я пожала плечами.

— Наверное то, что на коробке было написано «игрушки».

— А, — она ухмыляется, — он искал мягкую игрушку, поэтому подумал, что это логично.

— О, смотрите! Время гимна, — я вскакиваю со своего места. — Разговор окончен.

Разговоры о фаллоимитаторах, бугорках и хорошем, твердом члене, в чем, очевидно, мы с Оливией обе отчаянно нуждаемся, отходят на второй план, когда начинается игра. Мы играем против нашего главного соперника. Подобные игры требуют неотрывного внимания, поэтому я могу выкрикивать непристойности в адрес судьи каждый раз, когда он что-то упускает.

— Судья, ты серьезно! — я вскакиваю на ноги, когда центральный защитник «Вашингтона» просовывает клюшку между ног Гарретта, отчего он спотыкается и летит вперед.

— Твоя жена знает, что ты нас трахаешь? — Кара кричит, когда судья продолжает игнорировать очевидный пенальти.

Я с грохотом ставлю стакан, когда Гаррет поднимается на ноги, тряся головой.

— Эй, судья! Проверь пропущенные! Похоже, ты что-то пропустил!

Игра прекращается только тогда, когда раздается конечный звуковой сигнал второго периода, и Картер вплотную подходит к придурку, который до сих пор не продемонстрировал никаких реальных навыков. Что бы он ни сказал, центральный игрок отталкивает его, и Картер, ухмыляясь, отъезжает.

Проблема в том, что у нас с Карой развязаны языки, и мы все еще злимся. Было пропущено бесчисленное количество нарушений и пенальти. Мы отстаем на одно очко, а так быть не должно.

— Эй, судья! — кричит Кара. — Хочешь тест на беременность? Потому что ты пропустил два гребаных периода (прим. с англ. periods значит и период в хоккее, и менструацию)!

— Встань с колен! — кричу я, когда он проезжает мимо. — Всю игру сосал!

Оливия закрывает лицо руками, отчасти чтобы скрыть смех, отчасти потому, что ей неловко. Каждый раз, когда ее лицо появляется в телевизоре, ее старшеклассники этому рады. Ее появления на телевидении никогда не были ее виной. Виноват ее муж и голы, которые он посвящает ей, или неприятности, которые начинаем мы с Карой.

К тому времени, как мы доходим до последних пяти минут игры, ситуация не улучшилась. «Вашингтон» играет грязно, судья пропускает нарушения слева, справа и по центру, а Кара показала ему два агрессивных средних пальца и велела засунуть их себе в задницу. А из позитивного — Эмметту удалось сравнять счет в игре.