Когда мы подъезжаем к дому Холли и Дженни, Дублин спит на спине у меня на коленях, уткнувшись носом в мой пиджак, а язык Кары почти что в горле Эммета. Все, что я слышу, это тихое похрапывание Дублина и, как мне кажется, обмен слюнями, с редкими перерывами на то, чтобы Эммет прошептал, как он планирует трахнуть свою жену сегодня.

Я выскакиваю за дверь, как только она открывается.

— Я помогу Хэнку дойти до дома.

Адам выпрыгивает на тротуар.

— Я тоже.

Когда Хэнк устраивается в гостевой спальне, Холли начинает совать нам в руки угощения.

— Я уже начала марафон своей рождественской выпечки, — она сует поднос с райскими штучками из арахисового масла в форме шариков обратно в морозилку. — Сейчас лишь ноябрь, так что это проблема, — она целует нас в щеки, прежде чем пойти по коридору. — Этой мамочке пора лечь спать, пока она не проснулась и не поняла, что все это был сон, и что мне не удалось женить своего сына на замечательной женщине, которая готова терпеть его всю оставшуюся жизнь.

Адам толкает меня в плечо и хватается за бугорок в своих штанах.

— Надо быстренько отлить, — он останавливается, взгляд скользит к Дженни. Он прочищает горло, убирает руки от промежности, и краснеет. — Я имею в виду, э-э… мне нужно в… уборную, — бросив на меня взгляд, подозрительно похожий на предупреждение, он оставляет нас с Дженни на кухне.

Женщина игнорирует меня, отворачивается и наливает себе стакан воды.

— Э-э… — я чешу голову, ища способ снизить это неловкое напряжение. — Ну, погода… хорошая?

Она фыркает в стакан с водой, достает еще один стакан, наполняет его и сует его в мои руки.

Я удивленно смотрю на нее, не переставая моргать.

— Спасибо?

— Мгм, — бормочет она, и я наблюдаю за тем, как виляет ее попка, когда она идет по коридору. Одна ее рука тянется назад, пытаясь расстегнуть молнию, которая начинается чуть выше этого потрясающего персика.

Пытается и терпит неудачу.

С тяжелым вздохом она останавливается, опускает голову и постукивает пальцами по дверному косяку. Обернувшись, она обнаруживает меня за тем, чего я не должен делать: стоять и пялиться на нее.

— Не мог бы ты, пожалуйста, помочь мне с молнией? Она заела, — она поворачивается, подставляя мне свой зад, и я замираю.

— Э-э, да. Конечно. Я умею расстегивать молнии, — я умею расстегивать молнии? Твою мать, ну и придурок. Заткнись.

— Возможно, тебе придется поставить стакан.

— Что? — я смотрю на стакан, который сжимаю, и нервно хихикаю. Почему это звучит так хрипло? Сколько мне лет? Двадцать шесть или двенадцать? — Оу, да, — я быстро осушаю стакан, ставлю его на стол и вытираю потные ладони о ноги.

Боже, это платье. Эта спина. Эта гребаная задница. Это должно быть незаконно. Для меня определенно незаконно держать руки так близко к ней, вот что. Если бы Картер видел бы меня прямо сейчас, я бы больше никогда не играл в хоккей. У меня не хватало бы по крайней мере одной конечности.

Я не знаю, как подступиться. Молния прямо там, в верхней части этого изгиба, и… мне просто… начать? Да, я просто начну. Я тянусь к молнии, затем колеблюсь.

— Эм, я просто… — склонив голову набок, я рассматриваю изящный золотистый язычок молнии. — Я, эм…

— Ради всего святого, Гаррет, в этом нет ничего такого. Должно быть, она заела еще до этого. Просто дерни уже хорошенько.

— Хорошо. Хорошо. Да. Хорошенько… дернуть.

Я зажимаю между слишком большими для этого пальцами крошечный язычок молнии, и другой рукой сжимаю ее бедро, мой большой палец вдавливается в ее теплое тело. Ее спина слегка выгибается, и где-то глубоко в груди, от того, как она откашливается, сбивается мое дыхание. От этого низкого, хриплого звука подергивается моя третья нога, и делает это еще с большей силой, когда она вновь прижимается ко мне, словно хочет, чтобы ее задница получше познакомилась с моими причиндалами.

О Боже, что она делает? Нет. Нет, нет, нет. Она разбудит его.

Дженни собирает волосы в кулак и медленно перекидывает их через свое стройное плечо. Её пыльно-голубые глаза смотрят на меня из-под густых темных ресниц, и мой взгляд наблюдает за тем, как ее язык облизывает нижнюю губу.

О, черт. Ага. Он проснулся.

Не сейчас, лейтенант Джонсон. Отставить, солдат!

— Гаррет.

Я резко поворачиваю голову, и встречаюсь с пристальным пронзительным взглядом Адама. Я оглядываюсь на задницу — молнию — Дженни, и быстро дергаю ее, освобождая материал, затем выметаюсь нахрен из дома, захлопывая за собой дверь. Мое тело обмякает с тяжелым вздохом, когда я сажусь на корточки, обхватив колени.

Фух. Это было близко.

Адам качает головой.

— Найди кого-нибудь другого. Буквально кого угодно.

Определенно. Да. Это абсолютно то, что мне нужно сделать. Дженни под запретом. К тому же, я ее едва знаю. Мне не нужно проебывать ни дружеские отношения, ни хоккейный сезон, ни какие-либо драгоценные конечности, чтобы найти перепихон. У меня есть масса вариантов.

Это то, что я говорю себе полчаса спустя, когда стою в вестибюле своего подъезда, вздыхаю и несколько раз нажимаю на кнопку вызова лифта.

— Мистер Андерсен, — шепчет страстный голос у меня за спиной. Эмили, одна из моих соседок, встает рядом со мной. Она перекидывает свои грязно-блондинистые волосы через плечо, обнажая легкое мерцание ее скул, и ухмыляется мне вишнево-красными губами, которые я время от времени поглощаю то тут, то там. — Какой ты красавчик сегодня.

Лифт открывается, и я затягиваю ее внутрь, обращая внимание на ее блестящее платье, длиннющие ноги и черные шпильки.

— Свадьба лучшего друга, — объясняю я. — А что насчет тебя? Ты сегодня просто потрясающе выглядишь.

— Я всегда так хорошо выгляжу, и ты это знаешь, — она прислоняется к перилам, скрещивая ноги, обводит меня взглядом с головы до ног, пока я делаю тоже самое с ней. — Девичник.

— Все женятся, да?

Она фыркает.

— Не я.

Посмеиваясь, я провожу рукой по волосам.

— И не я.

Лифт позвякивает, когда останавливается, и Эмили неторопливо выходит в коридор. Одной рукой удерживая двери, она оглядывается.

— Зайдешь?

Я не упускаю из виду, что она не договаривает фразу, жирно намекая на то, чего она от меня хочет.

Вцепившись в перила, я смотрю, как моя нога нервно постукивает по мраморному полу. Я опускаю взгляд к бугорку между моих ног, который все еще немного натягивает молнию. Он появился после того, как меньше часа назад я держал руки на заднице, что находится для меня под запретом, напоминаю я себе в сотый раз.

Эмили улыбается, когда я отрываюсь от стены. К черту.

— Да, зайду.

ГЛАВА 2

Вам знакомо это неприятное ощущение не высохшего, еще сырого белья, которое натягиваешь на себя? Или какие на вкус холодные затвердевшие остатки макарон с сыром, которые некогда разогреть? И то, и другое чертовски мерзко, точь-в-точь как то, что я испытываю, когда мой танцевальный партнер смотрит на меня, будто хочет сожрать.

Бедняга еще не понял, что я как икра, которую он никогда не сможет позволить себе, как бы ни старался.

Саймон опирается на штангу для жима лежа, локоть на перекладине и резко смотрит вверх. Он играет бровями.

— Нравится, что ты видишь?

— Забавно, я собиралась спросить тебя то же самое, — я прохожу мимо него в раздевалку. Он идет за мной, потому что он настойчивый говнюк.

Не поймите меня неправильно: я вполне хорошо отношусь к Саймону. Мы танцуем в паре уже четыре года. Но он не просто настойчив, он еще и чертовски самоуверен, и похоже, ошибочно считает, что я просто играю в недотрогу.

Не так уж сложно понять, что у меня нет абсолютно никаких планов пускать его в мой Диснейленд. Чем скорее он это осознает, тем лучше.