— А когда бы ты хорошенько разозлилась, я бы нагнул тебя у дивана, вот так. — Он отодвигает мои трусики в сторону и проводит двумя пальцами по моей щели. От сказанного им я смущаюсь, и, Боже, чертовски хочу его. — И я бы трахнул тебя прямо… здесь.

Я со вздохом подаюсь вперед, вцепляясь в кожу, когда его пальцы проникают в меня, и весь следующий час Гаррет показывает мне, чего именно не хватает в моем правиле «без секса с проникновением», и как повезет его будущей девушке, ведь она получит его тело и внимание.

Гаррет выходит из ванной, взъерошивая полотенцем волосы, в то время как я надеваю трусики.

— Ты голодна?

— Мне лучше уйти, нет? — Я умираю с голоду, но закажу что-нибудь, когда вернусь домой. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством, особенно когда «голые забавы» закончились.

— Не-а. Почему? По телеку идет игра, и на этой неделе мы хозяева поля. — Он бросает мне толстовку и пару спортивных штанов. — Давай закажем пиццу и посмотрим. — Он выходит из спальни, где мы оказались где-то между третьим сильным оргазмом и душем, в гостиную, не задерживаясь и не давая мне обдумать простое приглашение.

Так что я подумаю о чем-нибудь другом, например, о его одежде в моих руках. Я должна надеть свою. Но он предложил свою, не так ли? Так что это не странно, да?

Я полностью тону в его спортивках, они окутывают меня теплом. Они пахнут им, этим домашним, успокаивающим ароматом свежего белья и кедрового дерева. Это приятно, и я иду по коридору, туго затягивая веревки на талии.

Гаррет все еще без рубашки, спортивные штаны низко сидят на бедрах, демонстрируя впадины прямо над его идеальной хоккейной задницей, когда он роется в своих шкафах.

— Пицца будет через сорок минут, — бормочет он с набитым ртом, поворачиваясь ко мне. — Но я не мог ждать. — Он поднимает синюю коробку и проглатывает. — Будешь?

— Что это, черт возьми, такое?

Выражение его лица — идеальное сочетание растерянности и отвращения.

— «Поп-тартс»?

— Нет, я знаю, что это «поп-тартс», но… — Я беру у него коробку. — С корицей и сахаром? Я никогда раньше таких не видела. — Я вырываю еще одну упаковку из другой его руки. — А «Дункарус»? Я не ела их с детства! Мне казалось, в Канаде их вообще больше не делают.

— Не делают. Их достает Бев, для меня.

— Бев?

— Да, Беверли, мама Адама. Она живет в Денвере. Она мой поставщик вкуснях.

— Ты просишь маму своего друга присылать тебе вкусняхи из Штатов?

— Черт возьми, да! У них все самое лучшее. — Он указывает на свои шкафы. — Посмотри на мою заначку.

Я роюсь в пакетах и коробках с заграничными хлопьями, печеньем с лимитированным вкусом, конфетами, о которых никогда не слышала, и останавливаюсь, когда добираюсь до желтого пакета.

— Острые луковые кольца… — Я морщу нос. — Звучит ужасно.

Гаррет откидывает голову назад и стонет.

— Они охуенно вкусные. — Когда я давлюсь, он ухмыляется. — Не отказывайся, пока не попробуешь.

Я беру по упаковке «поп-тартс» и «Данкарус», и Гаррет следует за мной к дивану.

— Новое правило: никаких луковых колечек до наших перепихонов.

— Прекрасно, но я волен их есть после того, как я доведу тебя до оргазма, солнышко.

Он растягивается на диване, усаживая меня между своих ног, и включает хоккейный матч. Я снимаю обертку с моих «Дункарус», и Гаррет засовывает пальцы внутрь, крадет печенье и макает его в мою глазурь.

— О, эй. Можешь поиграть пальцами на моей спине? — Спрашиваю я.

— Поиграть пальцами на твоей спине?

— Пожалуйста. — Я сую ему в руки упаковки с едой, кладу подушку ему на грудь и ложусь на живот. Задирая его толстовку на себе, я провожу туда его свободной рукой.

— Это приятно и помогает мне расслабиться перед сном. Так делала моя мама, когда я была помладше.

Гаррет зажимает зубами «поп-тарт», засовывает мне в губы покрытое глазурью мини-печенье и обхватывает своими ногами мои, прежде чем провести кончиками пальцев вверх и вниз по моему позвоночнику, вокруг лопаток.

— Так?

— Так. — Я вздыхаю, прижимаюсь щекой к подушке и обнимаю его.

— Посмотри на нас, — хвастается он. — Да мы просто лучшие друзья с привилегиями. Я знал, что так и будет.

Я поднимаю кулак, и он отбивает свой.

— Мы справились!

ГЛАВА 14

Я чертов гений.

Дружба с привилегиями с самой горячей девушкой, что я знаю, без всяких ожиданий? Еще бы. Я получаю все плюшки захватывающих, новых отношений без всего того скучного дерьма, что сопутствует долгосрочным, когда их новизна проходит и все становится обыденным.

Кроме того, с Дженни довольно весело заниматься обычными вещами. Например, смотреть телевизор, есть пиццу и перебирать пальцами по ее спине. Я даже не был против, когда она уснула на моих коленях. И даже когда час спустя она проснулась, по-королевски отсосала мой член, после сказала, что ей пора — я тоже был не против. Я проводил ее до двери, поцеловал и в полном одиночестве растянулся на своей кровати.

Знаете, чего нельзя сделать, когда вы в отношениях? Спать, лежа по диагонали.

Конечно, правило «без секса с проникновением» поначалу немного сбивало с толку, но исследовать все остальные способы, которыми мы можем довести друг друга до оргазма, чертовски весело.

А самое главное? Я больше не чувствую себя таким одиноким, когда мои приятели сразу после игр достают телефоны, чтобы написать своим женам. Даже Адам получил сообщение от Оливии, которая присматривает за Медвежонком, пока нас нет. Он с гордостью показывает нам прикрепленную фотографию, на которой Медвежонок и Дублин развалились вместе перед камином.

Пряча улыбку, я открываю свое сообщение.

Солнышко: Тяжелое поражение, большой парень. Никаких поздравительных минетов для тебя.

Я: Может, хотя бы утешительный? Лейтенанту Джонсону грустно, и только ты можешь его развеселить * грустный смайлик*

Солнышко: Не уверена, что это тебе светит.

Я: Я проверял, еще как светит. Собираюсь трахнуть твой рот, когда в конце недели вернусь домой, а потом наслажусь десертом.

На экране появляются три маленькие точки набора текста, исчезают, появляются и вновь исчезают. Мне нравится наблюдать за расцветом этой стороны Дженни. Она чертовски смелая, но немного нерешительная в спальне. Чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее она становится уверена в себе. Она готова ко всему, горит желанием учиться. Знаете, что еще действительно круто? Наблюдать за тем, как медленно рушатся ее защитные стены.

Хотя она все еще работает над сексом по переписке. Есть что-то особенное в том, как подобное лишает ее дара речи.

Мой телефон вибрирует, я достаю его, и слегка замираю при виде отправленной Дженни фотографии: красный фруктовый лед, который обводят ее губы.

У меня нет времени это оценить. Картер громко выругивается, я, прижимая телефон к груди, подпрыгиваю. Вот и все. Мне пора.

Картер хмуро смотрит на свой телефон.

— Олли чувствует, как ребенок часто двигается, а я не чувствую ничего. Судя по всему, он двигался всю ночь.

Мое сердце бьется чаще, и я заставляю себя сосредоточиться на шнурках на коньках, пытаясь сформулировать ответ и дышать.

— Сколько ей сейчас? Пять месяцев? Я не чувствовал сестер, пока у моей мамы не начался третий триместр. Скоро ты тоже сможешь наблюдать за тем, как шевелится малышка, это круто, но и жутковато.

— И ты продолжаешь говорить «он», — указывает Адам. — Малышка Беккет может оказаться девочкой.

Картер ворчит, скатывая хоккейные носки в шарик.

— Неа. Я видел пенис.

Эммет вздыхает.

— Я тебе тысячу раз говорил: это была рука. У твоего ребенка нет гигантского пениса.

— Зато есть у его папочки, — самодовольно отвечает Картер.

Я нерешительно снимаю с груди вибрирующий телефон и вздыхаю, когда вижу, что это всего лишь электронное письмо от Levi's. Судя по всему, у меня есть три пары женских джинсов, которые прибудут через пять-семь рабочих дней.