Он принимает каждую часть меня: разрушенное доверие, глубокое, нескончаемое горе, мою смелость и громкость, мягкость и тишину, уверенность и робость — и находит место для всего этого, для всей меня в своем большом сердце. И он никогда не требует ничего большего.
Это и есть любовь? Это и есть то, на что похоже быть любимым кем-то, не обязанным быть кем-то другим, кроме себя?
Представляю как я, теплая и пушистая, сворачиваюсь калачиком на диване холодной снежной ночью в моей любимой толстовке с капюшоном и кружкой горячего шоколада после долгого дня. Как мой любимый человек улыбается мне сверху вниз, прижимается своими губами к моим, прежде чем приподнять одеяло и скользнуть рядом со мной, притягивая меня к своему теплу, защитной сетке, которую он набрасывает вокруг меня каждый раз, когда оказывается рядом.
Потому что с ним я в безопасности. Безопасно быть собой, безопасно чувствовать, безопасно хотеть, безопасно быть.
Если это любовь, то я в ней.
Если это любовь, то я никогда не хочу ее отпускать.
* * *
В квартире я разглядываю каждый аккуратно завернутый подарок на день Святого Валентина, красивые упаковки, отделанные красными шелковыми лентами.
Я сбросила платье в ту же секунду, как вошла, и сейчас сижу здесь в его толстовке и шортах для сна. Мое лицо было чисто вымыто, и, несмотря на непреодолимую усталость, которая нарастает, адреналин заставляет меня двигаться, пока я смотрю на часы.
Я не знаю, чем закончится эта ночь, но я не могу больше ждать. Сдерживание этих эмоций сеет хаос в моем мозгу. Мне нужно дать им волю.
Поэтому я сую ноги в тапочки, шаркающей походкой подхожу к своей двери и распахиваю ее.
— Гаррет, — тихо выдыхаю я, оживая, когда смотрю на единственную любовь, которую я жаждала.
Подарочный пакет, который он держит, падает к моим ногам, его взгляд обжигающий и пристальный, когда он врывается в мою квартиру, запирая за собой дверь.
— Я так чертовски устал притворяться.
— Притворяться? — это не что иное, как хриплый шепот, когда он крадется ко мне, повторяя каждый мой шаг назад.
Его сильные руки обхватывают мое лицо, пронзительный взгляд прикован к моему, когда он нависает надо мной. Мое сердце бешено колотится в груди, когда его большой палец проводит по моей нижней губе, и он опускает глаза, наблюдая, как мои губы приоткрываются в прерывистом вдохе, прежде чем снова припасть к моим глазам.
— Я так чертовски устал притворяться, что не влюблен в тебя.
ПЕРЕВОД ГРУППЫ: ECSTASYBOOKS
ГЛАВА 34
КАК ЗВЕЗДЫВ моем мозгу происходит короткое замыкание.
— Я думаю, что ты сказал… нет, потому что ты… Гаррет, я думаю, ты случайно только что сказал…
— Что я влюблен в тебя, — заканчивает он за меня, и это здорово. Я уверена, что мы собираемся поменяемся местами, где он станет уверенным в себе, а я — безмозглой дурой.
Я не знаю, как это возможно, чтобы мое сердце билось так быстро, но вот оно уносится галопом. Мое горло продолжает сжиматься, и я не знаю, как выдавить из себя слова.
— Ты… Ты уверен?
— Я никогда ни в чем не был так уверен, — его слова нежны, как пальцы, которые он прижимает к моей челюсти, запрещая мне отвести взгляд. — Я люблю тебя, Дженни.
Никто никогда не любил меня раньше, не так, как сейчас. И быть любимой единственным человеком, которого я хочу любить сама… Я не могу поверить в это.
— Может быть, ты мог бы, например… — я шмыгаю носом, яростно потирая глаз и одновременно хватая Гаррета за предплечье, чтобы не сделать что-нибудь нелепое, например, не упасть прямо на задницу. — Скажи это еще раз.
У него та самая улыбка, захватывающая дух, глуповатая, с нужной долей высокомерия. Обхватив мое лицо руками, он смахивает слезы с моих глаз и шепчет: «я люблю тебя».
Нет. Нет. Сейчас не время для странных, сдавленных звуков, Дженни. Будь спокойной.
— Еще раз?
— Я люблю тебя, — он целует меня в щеку. — Я люблю тебя, — в другую щеку. — И еще раз, Дженни, для пущей убедительности. Я чертовски люблю тебя.
— Я не плачу, — плачу я. — На всякий случай, если тебе интересно, — я подавляю жалобный всхлип. — Сейчас сезон аллергии.
— Сейчас февраль.
— Заткнись.
Гаррет смеется, притягивая меня в свои объятия. Он теплый и надежный, и я не могу осознать, как сильно я скучала по нему, когда его не было даже ненадолго.
— А как же Сьюзи?
Он отступает назад, удерживая мой пристальный взгляд.
— Я вывел Сьюзи на улицу, сказал ей, что влюблен в брюнетку, которая упала со стула, а затем вскружила мне голову, но я даже еще не сказал об этом этой брюнетке, потому что я тупица. Тогда я сказал, что ты будешь называть меня придурком, а не тупицей, — широкие кончики пальцев скользят по моей скуле, убирая пряди волос. — Больше никого нет, Дженни. Никогда не было и никогда не будет.
— Но почему?
Он хмурится.
— Почему я люблю тебя?
Я киваю. Что он видит такого, чего никто другой никогда не видел? Что именно ему нравится, что все остальные считали слишком сложным, отнимающим слишком много времени?
— Хм, — он подхватывает меня на руки и несет на кухонный остров, усаживая сверху. Он встает между моих ног, обхватывая мое тело руками, лежащими на столешнице. — Короткий и простой ответ: почему нет? Нет ничего, что бы мне не нравилось в тебе. Но я думаю, тебе нужно знать все причины, и я пришел подготовленным, — он подмигивает, постукивая себя по виску. — Они хранятся здесь, в моем банке «Дженни».
— Банк «Дженни»?
— Да, как спэнк банк, только без пошлостей (прим. spank bank — это «мысленный» банк, содержащий образы или воспоминания, специально предназначенные для мастурбации).
Хихикая, я смахиваю остатки своей аллергии со щек, прежде чем закинуть руки ему на плечи.
— Ладно, попробуй.
— Я люблю твои секс-игрушки.
Я отталкиваю его.
— Не очень-то хорошее начало, осел.
Смеясь, он возвращает себе место между моих ног, снова обвивая меня руками.
— Ты не дала мне закончить. Такая нетерпеливая. Мне нравится, что ты остаешься наедине с самой собой. Что ты создала для себя границы и исследовала их. Я думаю, это сексуально не потому, что у тебя лежит кое-что интересное в прикроватном ящике, а потому, что ты не боишься быть человеком, с которым тебе приятно в одиночестве.
— Вовремя спасся, здоровяк.
— Возвращаясь к твоему нетерпению… Мне это тоже нравится. Это не эгоистично и не утомительно, а наоборот. Ты так искренне увлечена столькими делами, что хочешь взять их в свои руки прямо сейчас. Это вызывает у меня желание испытать все вместе с тобой. Твое счастье вызывает зависимость.
Мое лицо пылает, зубы прикусывают нижнюю губу.
— Продолжай.
— Я так давно хотел, чтобы ты впустила меня, — он касается моей щеки, когда мое лицо вытягивается от его тихих слов. — Потому что я хотел знать все, Дженни. Почему ты иногда закрывалась от меня, почему была против таких вещей, как секс, и почему у тебя было мало друзей. Но теперь я понимаю, что это не то, чего ты на самом деле хотела. Ты заставила меня попрактиковаться в терпении, и, поступая так, я научился доверять тебе, немного больше доверять самому себе. Твои стены были не просто так, и ты не позволила мне заставить тебя снести их по моему хотению.
Он улыбается.
— Мне нравится, что у тебя были стены. Ты решила узнать себя лучше, чем кто-либо другой, прежде чем впускать кого-то другого, и я восхищаюсь этим. У стольких людей поверхностные, пустые отношения, потому что они на самом деле не знают самих себя. Но я знаю тебя так хорошо только потому, что ты знаешь, потому что ты способна быть непримиримой.
Обхватив ногами его бедра, я притягиваю его ближе.
— Ты думаешь, что знаешь меня?
— М-м-м. Ты кричишь, когда злишься, и плачешь, когда тебе грустно. Но ты также плачешь, когда злишься, и кричишь, когда тебе грустно. Тебе неловко, когда ты плачешь, потому что ты думаешь, что это делает тебя слабой, но я думаю, что показывать твою мягкую сторону — это сильно и храбро, и я бы хотел, чтобы это делало больше людей, включая меня. Ты молчалива, когда ошеломлена или напугана, и тогда ты больше всего держишь меня за руку. Ты честная и громкая, и ты самый большой поклонник самого себя, когда дело доходит до танцев, но я хотел бы, чтобы ты была таким же большим поклонником всего остального. Твой любимый способ прижаться ко мне — прильнуть щекой к моей груди и просунуть свою ногу между моими, и я думаю разделить с тобой «Данкарус» на диване или получить пинка под зад на повторе «Просто танцуй» — мое любимое занятие в мире. Ты заставляешь меня смеяться больше, чем кто-либо когда-либо, и у тебя самые странные оскорбления в мире, и ты…