— Хочешь маршмеллоу в свой горячий шоколад? — Спрашиваю я, пока она мечется по моей гостиной. Такими темпами она закончит еще до того, как я подогрею молоко.

— Да, пожалуйста! Просто возьми всю упаковку!

Это странная просьба, но я ее выполняю, в то время как Дженни подключает свой телефон к моим колонкам и начинает слушать старые рождественские мелодии.

Она, пожалуй, самое милое создание на свете, когда поет себе под нос и покачивает бедрами взад-вперед во время работы. Она рассказывает историю каждого детского украшения ручной работы и каждые две минуты делает перерыв на горячий шоколад. По сути, она засовывает зефир из своей кружки в рот ложкой, а затем бросает сверху еще горсть.

— Гаррет, — воркует она. — Боже мой. Это твоя крошечная ручка?

Я обнимаю ее за талию и опускаю подбородок ей на плечо, разглядывая стеклянное украшение, которое она изящно держит в руках. На ней есть маленький белый отпечаток ладони, и каждый пальчик украшен снеговиком. Я разворачиваю его, показывая ей свой корявый почерк, перевернутую букву «Г» и «5», показывающая, сколько мне было лет.

Ее луч такой яркий.

— У тебя есть краска?

— Для рисования? — Я слежу за ее взглядом и перевожу свой на коробку с шестью стеклянными шариками. — Хочешь нарисовать снеговиков отпечатками пальцев?

Она улыбается, согласно кивая.

Что я такого сказал? Она самая милое создание на свете? Прямо сейчас мне кажется, что это довольно точное утверждение.

Сорок пять минут спустя наши руки покрыты серовато-голубой латексной краской, которая не полностью смывается. Она на кончике носа Дженни и над моей левой бровью, а на елке бок о бок висят отпечатки наших разноцветных рук-снеговиков. Дженни самая счастливая, никогда не видел ее такой.

Когда мой телефон начинает вибрировать на всю комнату, Джинни устраивается поудобнее на диване, а я наношу последние штрихи в наше мороженое.

— Э-э, у тебя звонок по FaceTime, — говорит мне Дженни нехарактерно сдержанным тоном. — Некто по имени Габби.

— О, прекрасно. — Я ставлю вазочки с мороженым на кофейный столик и плюхаюсь рядом с Дженни. Беру телефон и жду, когда появится лицо моей младшей сестры. — Привет, Гэбс.

Краем глаза я замечаю, как опускаются плечи Дженни, и она придвигается немного ближе.

— Гаррет!

— Как дела, малышка?

Габби преувеличенно тяжело вздыхает.

— Я так по тебе скучаю. Алекса меня раздражает. Может, она станет лучше, когда ты вернешься домой.

— Заткнись, Габби! — Кричит Алекса. Она на три года старше Габби и чертовски дерзкая. Они с Дженни бы отлично поладили.

— Понимаешь, о чем я? — Габби закатывает глаза, и когда она замечает Дженни, ее лицо загорается. — Кто это?

— Это моя подруга, Дженни. — Я поворачиваю телефон в ее сторону, и Габби приветственно машет Дженни. — Мы собираемся съесть по мороженому.

— Подруга? Типа девушка?

— Нет, — говорим мы с Дженни одновременно, наш смех эхом отражается от стен.

Глаза Габби искрятся озорством, и она улыбается, демонстрируя щель между передними зубами.

— Конечно. Они все так говорят. — Она извивается. — Мама! У Гаррета есть девушка!

— Она приедет на Рождество? — Мама кричит в ответ, и Дженни прячет лицо, утыкаясь в меня.

— Нет, у нее не получится, — говорю я им, улыбаясь Дженни. — Она вот-вот умрет от смущения, потому что мысль о наших отношениях вызывает у нее отвращение.

— Ха! — Мама фыркает издалека. — Она мне уже нравится!

Габби хихикает.

— Ну, я думаю, если ты ешь мороженое, я должна дать тебе съесть его, пока оно не растаяло. Не могу дождаться встречи с тобой, Гаррет.

— Я тоже, Габс. Люблю тебя.

— Она твой близнец, — бормочет Дженни, когда я кладу трубку. — Она выглядит, словно твоя дочь.

Я хихикаю, протягивая Дженни ее мороженое, и принимаюсь за свое.

— Да, мы с Габс выглядим точь-в-точь как наша мама. Алекса и Стефи похожи на нашего папу.

— Ты, должно быть, так рад, что скоро увидишься с ними. Я всегда хотела, чтобы у меня была сестра. — Она крадет кусочек банана из моего пломбира. — Встретишься еще с кем-нибудь, когда будешь дома?

— Моя старая школьная команда собирается вместе каждый раз, когда я возвращаюсь. В нашем выпускном классе было всего шестьдесят человек, так что большинство из нас были довольно близки. Почти все до сих пор живут там.

Трудно сказать, что скрывается за улыбкой Дженни. Она выглядит задумчивой, и, возможно, слегка грустной.

— А что насчет тебя? — Я отталкиваю ее ложку в сторону и, опустошив свое мороженое, копаюсь в ее. — Ты поддерживаешь общение со своими школьными друзьями?

Дженни делает паузу, дочиста облизывая ложку.

— Нет. — Простой ответ звучит мягко, но твердо, окончательно, и то, как она начинает увеличивать расстояние между нами, каким бы маленьким оно ни было, подсказывает мне не настаивать.

— Что ты хочешь посмотреть?

— Мне все равно.

Я сильно в этом сомневаюсь. Мы вместе посмотрели несколько фильмов и телешоу, и мне разрешалось выбирать, только если это были заранее одобренный фильм или шоу из ее списка.

Я бездумно листаю Netflix, краем глаза сосредотачиваясь на Дженни. Она теребит потертый край одеяла, накинутого ей на колени, теребит манжеты рукавов, накручивает волосы на пальцы, и все это время смотрит куда угодно, только не на меня.

Мне не нравится ее настороженность, румянец на щеках, потому что она пытается сдержать свои эмоции; не нравится, как слегка подрагивает ее взгляд.

Я беру ее телефон. Он все еще подключен к моим колонкам, поэтому я выхожу из ее рождественского плейлиста и нажимаю на тот, который называется «Любимые песни Дж», она с любопытством наблюдает за мной.

— Я не умею танцевать, как ты, но могу медленно кружиться по гостиной. Ты бы видела всех девушек, с которыми я познакомился на весеннем балу в восьмом классе. Из-за этого поссорилось столько друзей. — Я протягиваю ей руку, и когда она нерешительно берет меня в ответ, поднимаю ее на ноги. — Давай, Дженни. Потанцуй со мной.

Ее улыбка — медленный взрыв, освещающий все ее лицо в момент, когда все эти опасения исчезают.

— Ты станцуешь для меня?

— Я сделаю для тебя все. — Притягивая ее к себе, я обвиваю рукой ее спину. Когда наши пальцы переплетаются, она кладет голову мне на грудь. — Хотя, по секрету, меня убивает то, что прямо сейчас я медленно танцую под Джастина Бибера.

Мы покачиваемся вместе, нас окутывает уютная тишина, от мерцающих огней рождественской елки она светится в моих объятиях, но думаю, она светится всегда.

Начинается новая песня, и Дженни издает мягкий, счастливый звук, ее тело прижимается к моему. Я слушаю, как она подпевает музыке, и когда слова разливаются по гостиной, мелодия становится знакомой.

— Это твоя любимая песня, — бормочу я.

— Откуда ты знаешь?

— Когда ты везла меня домой после сотрясения мозга, она играла по радио. Ты сделала звук погромче и подпевала. — Позже тем же вечером я просмотрел ее и узнал название: Falling Like The Stars (пер. «Падать, как звезды»). Я помню, как тихо она подпевала, как воздух в машине изменился, стал каким-то более тяжелым. Тогда я осознал, что хочу узнать ее получше, поэтому придумал свой гениальный план. Она бы никогда не отпустила меня одного.

— Я думала, ты спишь.

— Не-а. Просто не мог на тебя смотреть.

— Гаррет, — хохочет она, быстро шлепая меня по плечу.

Я хихикаю, хватаю ее за руку и снова переплетаю наши пальцы.

— Не так. Мы были одни в моей машине, и ты выглядела такой сексуальной, сидя за рулем. Я боялся, что собью нас с пути и брошу тебя на заднее сиденье.

Она тихо хихикает, и я наслаждаюсь ощущением ее в своих объятиях, будто она каким-то образом создана для того, чтобы быть частью моей жизни.

— Дженни?

— Да?

— Могу я спросить почему?

— Почему что? — Ее тело даже не напрягается, ее рука мягкая и теплая в моей, голова на моем плече, пока она напевает. Я хотел бы знать, что это потому, что она доверяет мне, что здесь, со мной, она чувствует себя в безопасности. Но она расслаблена, потому что понятия не имеет, что я собираюсь пойти по пути ее завоевания. Она думает, что окружена неприступными небоскребами, но это всего лишь стены. Стены, которые день ото дня опускаются, позволяют мне заглянуть в ее жизнь, в ее прошлое, даже если она понятия не имеет, что я наблюдаю.