Между тем Калли планировала на каникулах поговорить с отцом, рассказать ему о болезни Мэйджи и убедить его, если он сам до этого не додумается, продать дом, чтобы потратить вырученные деньги на лечение матери. Теперь на этот вариант нельзя было рассчитывать. Следовательно, ей необходимо как можно быстрее расплатиться с Сафирой, без лишних раздумий выполнить все, что от нее потребуют, даже если это противоречит законам и всем ее моральным принципам. И при этом надо еще как-то освоиться в «Блэкстоне»…

Эл с горестной улыбкой наблюдала за своими одноклассницами и остальными учащимися, как те прощаются друг с другом, желая хорошо провести каникулы и не унывать в отсутствие друзей. Грустный взгляд Эл коснулся Калли и Никки, что делали вид, будто незнакомы. Она вспомнила начало семестра, как четверка лучших подруг визжала от радости, что им принесла долгожданная встреча. Тогда никто из них не догадывался, что их дружба доживает последние месяцы. Никто не мог представить, сколько боли они причинят друг другу… И, конечно, никто не подозревал, что совсем скоро малышка Джел покинет их.

– Мне будет не хватать тебя, Калли, – прошептала Элеттра, обняв на прощание Лаффэрти.

– Мама? Ты же никогда раньше не приезжала за нами, – удивилась Клара, увидев Кармэл у школьных ворот.

– Пытаюсь исправиться. Я хочу, чтобы у нас теперь все было по-другому.

Леда тоже подошла к матери.

– Рада, что тебе стало лучше, – сказала она.

– А ты как?.. – Кармэл было известно о том, что произошло с Джелвирой. Также она знала, как сильно Леда переживает из-за этого, что подтверждали ее мрачное молчание в ответ и опустошенный взгляд. – Леда, ты сделала все, что могла.

Кармэл крепко прижала к себе старшую дочь, надеясь, что ее внезапно оживившиеся материнские чувства смогут унять ее печаль.

– Глазам своим не верю! Ты здесь? – послышался голос Никки.

– Девочки, садитесь в машину, – сказала Кармэл, отпрянув от Леды. – Никки, к сожалению, мест больше нет. Мы еле-еле уместили все вещи Клары.

– Ничего… Я доберусь на такси.

Мать и сестры одновременно развернулись и направились к машине. Никки стояла как вкопанная и смотрела им вслед, чувствуя себя ненужной, лишней вещью, которую бросили на произвол судьбы.

– Привет.

Никки обернулась на знакомый мужской голос.

– Элай?.. Ты приехал за сестрой?

– Нет, за тобой. Готова к приключениям?

– Я… планировала поехать домой.

– Что ж, придется тебе изменить свои планы. Никки, я знаю, что тебе сейчас нелегко. Позволь помочь тебе. Ты веришь мне?

– А куда мне деваться? – спросила Никки. В ее голосе звучала полнейшая безнадежность.

По правде говоря, Никки доверилась бы любому, кто вознамерился бы спасти ее от одиночества. Но все же она была в какой-то мере счастлива, что руку помощи ей протянул именно Элай, к которому ее отчаявшееся сердце уже испытывало тягу. Если бы Никки знала, что на самом деле затевает Элай…

Рэми взглянула на брата, тот посмотрел на нее в ответ, и в следующую секунду они обменялись многозначительными улыбками, пока Никки глядела в противоположную сторону.

– «Приключения» начинаются, – тихо сказала Рэмисента, провожая брата и ничего не подозревающую Никки торжествующим взглядом.

– Калли, подскажи, пожалуйста, где Диана? – задала вопрос Аннемари Брандт.

Калли немного растерялась, заметив, как сильно обеспокоена мать Дианы.

– Я думала, что она уже уехала с вами…

– Алэсдэйр!

Мистер Брандт подбежал к жене.

– Бертольф сказал, что Диана не покидала школу.

– Тогда где же она?! – вскричала Аннемари.

За несколько минут до этого Аннемари и Алэсдэйр, пребывая на пике волнения, покинули комнату дочери, в которой вместо последней обнаружили лишь сломанную пополам диадему Главной леди, лежащую на кровати Дианы. Мистер и миссис Брандт допросили еще несколько учениц, а после и руководство школы в надежде, что хоть кто-то скажет им, где находится Диана. Но никто так и не смог утешить перепуганных до смерти родителей. Никто не знал, что Диана сбежала через тот самый «тайный ход», найденный Никки. Когда ее отец и мать подняли на уши всю школу, Диана уже сидела в электричке и с каждой секундой становилась все дальше и дальше от «Греджерс» и всех страданий, рожденных в этом месте.

«Не такой у тебя должен быть финал…» – думал Марк, глядя на дочь. Йера сидела у койки, держа Джел за руку и прислушиваясь к ее дыханию, что провоцировал аппарат искусственной вентиляции легких.

– Йера, мы с тобой должны принять решение.

– О чем ты говоришь?

– Нам нужно… отпустить Джел. Ее поддерживает лишь ИВЛ.

– Нет…

– Йера, наша дочь умерла, – с дрожью в голосе сказал Марк.

– Как?! Как ты можешь говорить такое? Посмотри же! Она теплая… Она дышит. Ее сердце бьется. Джел просто в коме. Нам нужно подождать. Она вернется к нам. Я уверена, она вернется!..

Только тогда Марк понял, как он ошибался, как жесток он был по отношению к своей жене, обвиняя ее в том, что та не любила их младшую дочь. Йера была единственным человеком, что не сдавался, до последнего верил в исцеление Джелвиры. Она практически жила в ее палате, молилась каждую секунду, смотрела на ее бледное личико и ждала, когда же та откроет глаза. Саша сидела за дверью, слушала всхлипывания матери и усталый голос отца. В ее характере была такая особенность: она могла расплакаться из-за любой мелочи, например увидев маленькую зацепку на новой вещи, но когда в ее жизни происходили действительно кошмарные события, Саша реагировала совершенно спокойно. Как и теперь.

Новость о том, что случилось с Джелвирой О’Нилл, быстро подхватили СМИ. Кирон Ричардсон узнав обо всем, тут же приехал в госпиталь. Саша очень удивилась, увидев приближающегося к палате сестры парня, подумав, что это Закари. Кирон тут же представился, заметив, что Саша пребывает в замешательстве, вызванном его визитом, а после спросил, указав на дверь:

– Джел… там?

– Можно так сказать. Там ее тело, а вот душа… Мама верит в какое-то чудо, папа надеется на врачебную ошибку, а я… я никак не могу поверить в то, что это произошло с моей сестрой. И безумно завидую родителям, у которых еще остались силы, чтобы верить, надеяться. Есть ли в этом смысл? Сомневаюсь.

– А вдруг все-таки есть? – спросил Кирон.

Смерть не только дает успокоение и освобождение, но еще в награду за все мучения, предшествовавшие ей, она дарит ответы на все волнующие тебя вопросы. Любила ли меня мама? Любила. Очень. Но она не умела делать это правильно, что повлекло за собой вот такие катастрофические последствия. А сестра? Определенно. Но не так сильно, как тебе хотелось бы. С папой все будет хорошо? Да, но не сразу. Какое-то время ему придется сражаться с тяжелой депрессией, а потом у него все наладится. Марка вернет к жизни его любимое дело. Он закончит «Невидимую», книгу, посвященную тебе, и она будет иметь успех. Я нравилась Кирону? Да! И если бы ты поверила ему тогда, когда он приходил к тебе домой, чтобы извиниться за брата и признаться в своих чувствах, все было бы по-другому. Ты была бы счастлива, любима, смогла бы справиться с собой и с тем ужасным голосом, что появлялся всякий раз, когда ты думала о еде, отравлял тебе жизнь, тянул на дно пропасти. Ты смогла бы принять себя, но, увы, быстро сдалась. Очень жаль, что ты это поняла только сейчас, когда уже ничего нельзя исправить. А мои друзья? Что будет с ними? Увидишь. Ты уже давно смирилась с ролью призрака, еще при жизни, не так ли? Теперь ты будешь следовать за своими близкими по пятам. Ты узнаешь все их тайны, скрытые чувства, увидишь их шрамы. Ты непременно поймешь их.

Иной была бы моя жизнь, если бы я знала ответы на все эти вопросы. Но что теперь поделать? Остается лишь наблюдать, пересматривать свою короткую жизнь, словно любимую видеокассету, и делиться с вами своими наблюдениями и замечаниями.