– Депрессия, – ответила Джел. – Этим летом я начала ходить к психотерапевту. Хотела выяснить, как справиться с плохим настроением, что не покидало меня уже несколько недель. Врач сказал, что у меня депрессия, поэтому и выписал неоксетин. – Джел удивилась неожиданно возникшей способности врать и не краснеть при этом.

– Из-за чего у тебя депрессия?..

– Не могу сказать. Депрессия – это раковая опухоль души. А у рака множество причин.

– Почему ты молчала все это время?!

– У тебя своих проблем полно.

– Джел, ты моя подруга! Твои проблемы – это мои проблемы! Я… я же постоянно прикалывалась над тобой, думала, что ты специально так странно себя ведешь, а ты, оказывается, серьезно больна…

– Никки, я не сержусь на тебя, – сказала Джел неестественно спокойным тоном. – Где мои таблетки? – спросила она, нависнув над Никки.

– Они тебе правда помогают?

– Да. Очень.

– …А почему их так много? Разве врачи выписывают лекарства в таком количестве?

Джел даже не моргала. Настолько она была напряжена.

– Выписывают, – сквозь зубы ответила О’Нилл. – Мой психотерапевт рассчитал нужную дозу до конца курса. Поэтому и пришлось купить столько упаковок. Так ты вернешь мне их?

– Да-да… Конечно.

Никки подошла к шкафу, отодвинула его так, чтобы можно было просунуть руку в образовавшуюся щель между ним и стеной, и достала пакет.

– Джел, умоляю, говори со мной. Делись всем, что тебя тревожит. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе… Держи.

Джел медленно взяла пакет, заглянула внутрь, убедилась, что все упаковки «Флоры» на месте, и выдохнула.

– Спасибо.

Никки не покидало ощущение, что только что она вернула подруге не то, что должно было спасти Джелвиру, а то, что в скором времени убьет ее. Но Дилэйн с легкостью отмахнулась от пугающих мыслей, увидев, как Джел засияла, после того как проглотила таблетку. Она даже улыбнулась. Ей определенно стало легче, и это не могло не радовать.

Мэйджа Лаффэрти сидела у пустого бассейна, пытаясь распрощаться с жуткой головной болью с помощью красного вина, когда увидела у ворот своего дома рыжего паренька. Сделав последний глоток, Мэйджа нехотя встала и подошла к воротам.

– Здравствуй, Руди.

– Добрый день, миссис Лаффэрти. Мы с Калли договорились немного прогуляться. Вы не против?

– Отправить свою несовершеннолетнюю дочь на прогулку с парнем из неблагополучного района? Как я могу быть против?

– Миссис Лаффэрти, я не обижу Калли. Она со мной будет в безопасности, – ответил Руди, глядя ей прямо в глаза.

– Руди, скажи, пожалуйста, на что ты рассчитываешь? Ты думаешь, что вы с Калантией будете вместе до конца жизни? Что она выйдет за тебя замуж, переедет в Голхэм, или же ты переедешь к нам и твоя жизнь наладится?

– Мою жизнь не нужно налаживать. Она прекрасна.

– Прекрасна? – улыбнулась Мэйджа, скрестив руки на груди.

– Да. Я счастлив, живя в маленьком доме со своей семьей. Я работаю и развиваюсь. Вскоре куплю свой дом и начну свое дело. Я не стремлюсь к высотам, которых мне никогда не достичь, тем не менее у меня есть четкий план на жизнь, по которому я неуклонно следую.

– …Вот как, – сказала Мэйджа.

Калли услышала чей-то разговор, подбежала к окну. У ворот стоял Руди, рядом с ним ее мать. Судя по строгой позе матери и раскрасневшемуся лицу Руди, их разговор мог вот-вот перейти в поножовщину. Мэйджа постоянно нападала, а Руди защищался, как мог.

– Мама! – крикнула Калли, выбежав на улицу. – Оставь его в покое!

– Калантия, все в порядке. Я просто беседую с твоим другом, – спокойно ответила Мэйджа. – Руди, моя дочь должна быть дома в девять.

– Хорошо, миссис Лаффэрти, – отозвался Руди с улыбкой.

Мэйджа кивнула и поспешила вернуться к бассейну, где ее ждало согретое солнцем вино.

Калли растерялась. Она взглянула на мать, что совершенно спокойно разрешила ей пойти вместе с Руди, не проронив ни одного грубого слова в его сторону, затем посмотрела на Руди, что стоял, удовлетворенный неожиданной победой, и смотрел на нее в ответ. Все это было больше похоже на сон, нежели на реальность.

– Пойдем? – спросил Руди.

Ребята оставили позади себя границу Бэллфойера и Голхэма, и отправились на озеро – место их тайных встреч и будоражащих бесед. Все это время Калли держала Руди за руку и никак не могла поверить, что теперь она идет не со своим другом, а со своим парнем. Человек один и тот же, но чувства иные. Теперь они могли не ограничивать себя в желаниях обнять друг друга, поцеловать, признаться в сокровенном. Между ними больше не было никаких преград. Любовь стерла все границы.

– Как тебе это удалось? – спросила Калли.

– Что именно?

– Мама улыбнулась тебе! Ты ее явно поразил.

– Так и есть, – самодовольно ухмыльнулся Руди. – На самом деле, твоя мама довольно приятная женщина.

– Неужели?

– Она беспокоится о тебе, и это понятно. Ты – ее сокровище, и она боится, что кто-то может украсть тебя.

– …Кое-кто меня все-таки украл, – подмигнула Калли.

– Так, надеюсь, все цело, – сказал Руди, пробираясь сквозь заросли леса.

– Про что ты?

Наконец они дошли до озера. Руди пошел вперед, а Калли так и осталась стоять на месте. На берегу стояла пестрая палатка, больше напоминающая шатер бродячего цирка, возле нее лежал плед с подушками и стоял миниатюрный столик, на котором расположились пицца, бумажные стаканчики и бутылка вина. От палатки тянулись гирлянды, мигающие желтыми огоньками. С гирлянды свисали тоненькие ниточки, к которым были приклеены маленькие фотографии. А на фотографиях – вся история дружбы Калли и Руди. За четыре года накопилось немало забавных, милых и просто теплых воспоминаний.

– Руди… – прошептала ошеломленная Калли.

– Как тебе?

– Это прекрасно! – Калли подбежала к фотографиям, улыбнулась, увидев фото, где Руди позирует с разрисованным гипсом на руке, а рядом она с фломастером во рту, словно щенок с костью. – Боже мой, я готова все это целую вечность рассматривать. – Калли взяла в руки снимок, где они с Руди еле-еле улыбаются из-за глиняной маски на лицах. Руди тогда проспорил желание, и Калли заставила его сделать маску, ну и сама не удержалась от бьюти-процедуры. На фото они были похожи на слабоумных инопланетян, но все равно смотрелись чертовски мило. – Кто тебе подкинул идею?

– Я сам все придумал, – ответил Руди, обнимая Калли со спины.

– Не знала, что ты такой романтик, – разомлела Калли.

Стемнело очень быстро, и атмосфера стала еще прекраснее. Огоньки дарили уютное сияние, хор сверчков успокаивал душу.

– Иди ко мне.

Калли доела кусочек пиццы, затем выглянула из-за палатки и увидела Руди, плескавшегося в озере. Идея искупаться в прохладный осенний вечер отнюдь не заманчивая, но вино слегка разморило Калли, и ей необходимо было протрезветь. Калли сняла кеды, толстовку и замерла.

– Ты чего? – уставился на нее Руди.

– …Я стесняюсь.

– Да брось. Я тысячу раз видел тебя в купальнике.

– Купальник и нижнее белье – это не одно и то же.

– Я же не стесняюсь ходить перед тобой в трусах?

– А следовало бы.

– Калли, если бы ты знала, сколько раз я представлял тебя обнаженную. Ты меня уже ничем не удивишь.

– Вот говнюк, а.

Калли, все еще смущаясь, сняла джинсы.

– Она еще и отворачивается! – рассмеялся Руди, когда Калли повернулась к нему задом, снимая футболку. Оставшись лишь в кружевных трусиках и лифе, Калли побежала к озеру. Вода мгновенно сковала ее тело. Калли казалось, что ее ноги заключены в лед.

– Какая холодная! – сказала она, прерывисто дыша. – Я умру от переохлаждения…

– Ну уж нет, я не позволю, – Руди подплыл к ней и приобнял за талию. – Иначе миссис Лаффэрти точно грохнет меня.

Вскоре тело привыкло к обжигающему холоду, и плавать под звездами в объятиях друг друга было одно удовольствие.

– Согрелась? – спросил Руди.