– Я могу вечно смотреть на это, – сказала Никки, не сводя глаз с несчастной Кинг.

– …Вам не кажется, что мы перестарались? Я думала, мы отомстим ей, забрав у нее титул Главной леди, а это, оказывается, было лишь вступлением.

– Калли, ты это серьезно? – поразилась Диана.

– По-моему, мы поступаем очень жестоко. Мы решили бороться со злом и в итоге сами им стали.

– А то, что она сделала с Деймосом, – это, по-твоему, не жестоко? Я десять лет терпела и жалела ее, но теперь с меня хватит. Да, я перегибаю палку, но я делаю это специально. Я хочу сломать эту палку и воткнуть ее острые концы прямо в сердце Кинг. – Диана была настолько зла и серьезна в своих намерениях, что даже Никки переменилась в лице – она вдруг стала обеспокоенной, представив себя на месте Элеттры.

– А прикиньте, если мы ошиблись и Элеттра на самом деле не виновата? Что, если все это время она расплачивается за чужой грех? – сказала Джел.

Заметив, как Диана мгновенно напряглась из-за ее слов, Джел тут же добавила:

– Ну я просто предположила. Ведь такое может быть, верно?

– Нет, не может, – резко ответила Никки. – Я слышала, как она во всем призналась. А если вы не верите мне, то подумайте сами, кому это еще было выгодно? Ох… Так и знала, что эти бесхребетные существа быстро сдадутся. Но ты, Диана, их не слушай. Ты все делаешь правильно. Деймос гниет сейчас из-за Элеттры. Помни об этом.

Сомнения, что вдруг одолели Диану, быстро исчезли, стоило ей услышать доводы Никки. Она посмотрела на Элеттру, до сих пор сражающуюся со своим телом за каждый кусочек завтрака и глоток кофе, заметила, как глаза у той блестят. «Зря ты стараешься казаться сильной, Элеттра. Враг проницательнее друга. Я чувствую, что еще немного, и ты сломаешься. Я уже слышу хруст твоего стержня». Элеттра словно считала телепатический импульс, что отправила ей Диана, и посмотрела на нее в ответ. Взгляд ее был всепроникающим и в то же время опустошенным. Диане отчего-то вновь стало не по себе, когда она вспомнила слова Джел. Она поняла, что даже если О’Нилл права, то уже ничего не исправить. Необратимый процесс запущен, и теперь придется только довольствоваться впечатляющим результатом своих стараний. Если выборы Главной леди «Греджерс» были вступлением, как выразилась Калли, то травля в школе и удар по репутации стали основной частью. А значит… впереди Элеттру ждет печальный, шокирующий финал.

Огонь вышел из-под контроля и сжег все дотла.

Ученицы «Греджерс» были лишены самой главной привилегии юности – свободы, ведь большинство девушек жили не в Глэнстоуне и даже не в Великобритании, и им приходилось на полгода забыть о вольной жизни, поэтому Голди Маркс всячески старалась скрасить их блеклые будни различными мероприятиями. И вот в один прекрасный день директриса доверила своему заместителю, Бригиде Ворчуковски, вывезти старшеклассниц в город. В театре Гретнессбери, что располагался в Мэфе, как раз в тот день была премьера балета «Сомнамбула», и миссис Маркс решила, что ее воспитанницы обязательно должны присутствовать на ней. День был будний, но отчего-то огромная площадь подле Гретнессбери была заполнена отрекшимися от своих насущных дел жителями. Много именитых любителей балета приехали в тот день в театр, но я не преувеличу, если скажу, что все внимание толпы было сосредоточено главным образом на наших принцессах. Диана, как Главная леди, шла впереди, по обе стороны от нее шагали телохранители – без них ученицы не имели права покидать территорию школы, поскольку наши красавицы являлись не только предметом всеобщего восхищения, но и живой мишенью, ведь каждая из них была дочерью известной, влиятельной личности.

Итак, Диана была впереди, позади нее шла длинная колонна, состоящая из ее одноклассниц и выпускниц. Замыкала колонну Бригида. Невозможно было оторвать взгляд от учениц «Греджерс». Шли они грациозно, плавно, как стайка лебедей, с благородной осанкой, с гордым взглядом и сдержанной улыбкой. Старшее поколение видело в них тот самый пример, высший уровень, к которому они старались «подогнать» своих отпрысков. Все были схожи во мнении, что в этих девушках с их благочестивым воспитанием, аристократическими манерами не было погрешностей. Парней, заметивших красавиц «Греджерс», мучил один и тот же вопрос: что их так привлекает в этих девушках? Их лица практически не разглядеть под тенью элегантных шляпок, все прелести их фигур были надежно скрыты под длинными юбками сарафанов и строгими блузами. Но все же был какой-то особый магнетизм в этих девушках. Каждая из них была загадкой, каждая была недосягаемой, как звезды на небе. Девушки и женщины смотрели на учениц знаменитой школы с плохо скрываемой завистью. Все пытались найти в них изъяны, внимательно рассматривали их утонченные ручки, обтянутые шелковыми белоснежными перчатками, их хрупкие плечи, спрятанные под болеро, их прелестные, свежие лица, не искаженные макияжем. И после многочисленных, безуспешных попыток найти в них хоть малейший недостаток, благодаря чему они бы почувствовали себя на равных с ними, все же соглашались с мнением большинства: эти девушки безупречны, высшая каста.

Но никто из тех восхищенных, влюбленных и утопающих в зависти прохожих не знал, что происходит за кулисами идеального мира, в котором обитали ученицы «Греджерс». Когда девушки оказались в холле театра, Бригида скомандовала им выстроиться в шеренгу и стоять так до начала первого акта. Так миссис Ворчуковски было легче контролировать своих воспитанниц. И вот девушки стояли, как послушные собачонки на выставке, не шевелясь и улыбаясь. Никому из посетителей театра не показалось это зрелище диким, наоборот, все считали это демонстрацией безукоризненной дисциплины, и мнение о том, что в «Греджерс» воспитывают кротких, смиренномудрых, высокоморальных личностей, только укрепилось.

– Мисс Фэйрчайлд, не сутультесь! – строго сказала Бригида, заметив, как усталость исказила осанку Скайлер. Фэйрчайлд тут же выпрямилась. – Мисс Аксельрот, подбородок чуть ниже. Вы что, хотите показать всему миру содержимое ваших ноздрей?! – Мессалина мгновенно повиновалась. – Мэйт и Ари Максвелл, если я еще раз увижу, как вы глазеете по сторонам, то отправлю вас обратно в школу! – сестры сиюминутно сконцентрировали свое внимание исключительно на Бригиде, главным образом на ее массивном подбородке с глубокой ямочкой в центре.

– И это развлечение? – прошептала Эсси Джефферсон. – Я бы предпочла сесть на электрический стул, чем еще несколько часов пребывать в обществе Фригиды.

– А у меня вообще трагедия. Моя задница решила полакомиться трусами. Довольно неприятное ощущение, знаете ли. И поправить никак нельзя, чтоб не спалиться, – пожаловалась Никки.

– Мисс Дилэйн, где ваши манеры? – усмехнулась Эсси.

– По всей видимости там же, где и мои трусы.

Эсси Джефферсон, стоявшая рядом с Никки, хохотнула, и, к счастью, Фригида/Бригида ничего не услышала, так как холл постепенно заполнялся новоприбывшими зрителями, и становилось трудно что-либо разобрать в нарастающем шуме.

Джел осторожно посмотрела в сторону Никки и Эсси, что в последнее время очень сблизились и будто бы нарочно демонстрировали ей их зарождающуюся дружбу. А может, и не нарочно, но Джел тем не менее вновь почувствовала, как ревность кромсает ее сердце.

– Калли, а что он здесь делает? – задала вопрос Диана.

– Кто? – Калли посмотрела туда, куда был устремлен взор Дианы, и увидела Руди. Он стоял у небольшого фонтана и изредка поглядывал на нее. Заметив, что Калли наконец-то увидела его, Руди впился в нее умоляющим взглядом. – …Понятия не имею. Честное слово.

– Я с ним не общаюсь, – сказала Диана.

– Я тоже ни при чем, – подключилась Никки.

– Калли, он так хотел с тобой встретиться, вот я и сказала, что мы сегодня будем в Гретнессбери, – призналась Джел, когда подруги недовольно уставились на нее.

– Джел, чтоб тебя…

– Он очень просил помочь ему.

– Мисс О’Нилл в очередной раз доказала, что ее главным качеством является безотказность, – высокомерно-строгим тоном сказала Никки, по-видимому пародируя Бригиду.