— Это значит «да»? — он снова притянул меня к себе, бедрами к своему паху, резко выдыхая и всматриваясь в мое лицо темными глазами. Но, не дождавшись ответа, поцеловал меня в шею, в плечо, и, нервничая из-за моего молчания, укусил. — Талира…

— Это «нет», Тео, — впервые назвала я его сокращенным именем. Он растерялся, отодвинулся, в его глазах мелькнула беспомощность, которую я никогда раньше не видела. Однако через мгновение герцог взял себя в руки.

— В смысле? — нахмурившись, спросил он, с трудом справляясь с возбуждением. А в следующий миг в его голосе зазвучала боль: — Талира, почему?

— Я думаю, нам нужно подождать, — хрипло ответила я. — Мне не нравится, что ты пытаешься контролировать всё и решать за меня. А ещё… ты сам не уверен, что твои чувства не вызваны магией.

— К Урго магию! Мне давно плевать, почему появились мои чувства. Я никогда не испытывал ничего подобного и не собираюсь тебя упускать, — он вновь потянулся ко мне, но я выставила перед собой ладони, упираясь ему в грудь.

Я все еще тяжело дышала, возбуждённая, но понимала: этот разговор нужно довести до конца. Его тело, его прикосновения — всё это отвлекало…

— Мне не плевать, Тео. Ты не понимаешь, что магия со временем ослабевает. Я не хочу отношений, построенных на иллюзии. Я хочу настоящего, особенно теперь, когда я почти свободна.

Мои слова почему-то не понравились герцогу. Его руки, лежавшие на моих ягодицах, сердито сжались, но тут же расслабились — он явно не хотел причинить мне боль.

— Разве ты не понимаешь, что после обретения свободы на тебя начнётся охота? Из-за твоего титула, из-за магии! Разве ты не видишь, что Его Величество может просто приказать тебе выйти замуж за кого-то другого?

Судя по его гневному тону, Теоден был совсем не рад перспективе моей свободы. Но за кого мог бы меня выдать замуж Его Величество? Все его ближайшие родственники давно женаты или замужем. Кроме того…

— Знаешь что? — меня тоже охватила злость. — Ты всю жизнь живёшь в такой ситуации. На тебя тоже могут повесить обязательный брак, за тобой давно охотятся все невесты Ксин’теры. Но это почему-то не проблема, и я из этого драму не делаю.

— Это другое, — сказал он, отводя взгляд.

Почему? Потому что я женщина?

Почему моя свобода — это другое?

— Впереди у нас поездка в Терезию, Тео. Мы сможем понять, насколько это настоящее. Узнаем друг друга лучше, поймём, можем ли мы мириться с недостатками друг друга, — попыталась я убедить его, проводя пальцем по складке между его нахмуренными бровями.

Теоден перехватил мою руку и прижал её к своей груди.

— Как ты собираешься ехать в Терезию с привязкой? Сейчас она на Кайросе, но её нужно будет перенести либо на твои земли, либо на человека, который будет за тебя отвечать — отца, мужа, сюзерена или специально назначенного сюзереном. И я буду счастлив, если этим человеком стану я, как твой муж. Я смогу защитить тебя, позаботиться о тебе, даже если это защита… неважно, — он не закончил, но я и так поняла.

— Даже если это защита от самой себя? Ты это хотел сказать? Вот в этом и проблема, Тео. Одна из многих, — я попыталась отстраниться, но он не позволил. Притянул меня ближе и вновь впился в мои губы поцелуем.

Замычала, протестуя, пытаясь оттолкнуть его, объяснить, что вопрос с привязкой я уже почти решила. Но это оказалось ненужным — он сам отпустил меня, когда в дверь постучали.

— Ваша Светлость! — раздался громкий голос Бримсби за дверью. — У нас новости о миледи Муради!

***

Храм Первородной в Калдерре был самым богатым на Севере, и я оказалась здесь уже во второй раз за неделю. Подумать только — прошло менее семи дней, а казалось, будто минула целая жизнь.

В чем-то Тео был прав: вопрос привязки после моего развода станет остриём. Это два разных ритуала, но кто-нибудь обязательно напомнит об этом храму — в этом я не сомневалась. Сама я не решалась обсуждать привязку с Орденом, боясь, что они вообще откажутся расторгнуть брак.

Сидеть сложа руки было бы непростительно, поэтому ещё несколько дней назад я поговорила с Кайросом. Именно на нем сейчас держалась привязка. Если никто ничего не скажет, так оно и останется, а мы сможем вместе отправиться в Синюю Трясину, чтобы перенести её туда. А уже потом решать что-то с моим сюзереном — Его Величеством.

Вот только… какой смысл Кайросу мне помогать? После всего, что случилось, я сомневалась, что он не станет вставлять мне палки в колёса, особенно теперь, когда след Лилеаны был утерян.

Её вещи нашли в Силвердауне, на самой границе с севером. Сначала все решили, что она утонула, но затем на другом берегу обнаружили женские следы, а позже — и её ботинки.

Барон Муради был безутешен. У него было всего двое детей — наследник и красавица-дочь, поздний ребёнок, любимица семьи, балованная всеми. У матери Лилеаны, баронессы Муради, от горя и вовсе начались проблемы с сердцем.

Когда любовница моего мужа связалась с Гарвином Дрейгорном? Кто из них сильнее повлиял на другого? Где они теперь? Быть может, на севере, там, где по слухам, процветает даже торговля рабами — варварство для развитых королевств вроде Терезии или Ксин'теры.

Ответов у меня не было. У Кайроса — тоже. Но у него была уверенность, что Лилеана не беременна и сбежала именно поэтому. Он утверждал, что за последние месяцы связь у них была всего один раз и что тот случай закончился «не так, что рождаются дети». По его словам, она знала, что её отправят в Обитель Первородной на Скорбном Хребте через несколько месяцев, когда выяснится, что она не ждёт ребёнка.

— Я буду платить вам триста золотых в месяц в течение следующего года. Знаю, у вас немалые долги, и эти деньги будут для вас спасением, — твёрдо сказала я Кайросу. Давить на честь или надеяться, что он поможет мне бескорыстно, было бы глупо.

— Талира, нам не обязательно разводиться. Мы можем начать всё с чистого листа. Теперь тебя никто не сможет обидеть, — сказал он.

— Не вашими стараниями, — я ядовито усмехнулась, напоминая ему в очередной раз, что он ни разу мне не помог, отказал даже в тех малых правах, что полагались мне как его жене. — Я также могу замолвить за вас слово лорду Тугриму…

В глазах Кайроса загорелся азартный огонёк. Мой муж был дельцом, мечтал о карьере... Тур делегации шёл для него не слишком удачно, и к завершению тура, что случится совсем скоро, дела камергера Его Величества станут ещё хуже.

— Не всё измеряется деньгами. Я хочу восстановить наши отношения. Я был глупцом, что не разглядел тебя раньше. Я хочу дать тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь.

— Кайрос, — решительно прервала я его. — Мне нравится другой мужчина. Я хочу быть свободной. Я не вижу нас вместе, — мой голос был холодным, отстраненным. Я надеялась, что он поймет, что означают мои слова.

Никакого будущего у нас нет.

Мой все-еще-муж очень долго молчал, а потом отвернулся. Не хотел, чтобы я видела его эмоции? Его руки сжались в кулаки, и вся его фигура выдавала напряжение.

Интересно, хоть раз в жизни его отвергали? Хоть раз предпочитали ему другого мужчину?

Когда Кайрос обернулся, его красивое лицо было совершенно безэмоциональным. Он взял себя в руки.

— Хорошо. Триста золотых в месяц, — произнёс он тогда ровным голосом.

А сегодня я стояла перед тяжёлыми резными дверями храма Первородной, что гордо возвышался на холме в центре города. Металлические украшения в виде строгих геометрических узоров поблёскивали на тёмной древесине, а на вершине треугольной крыши сияло искусно выкованное медное солнце в круге. Слюдовые витражные окна играли разноцветными бликами на каменных ступенях, ведущих к входу.

Около дверей толпились стражники, сопровождая большую группу аристократов. Больше всего меня напрягало присутствие моего отца, графа Икариона Керьи, с семьёй. Я почти не сомневалась, что он поднимет вопрос привязки.