Здоровый румянец сошёл с её щёк, а глаза метались, как у загнанного зверя, тяжело дышащего. Её всё так же мелко трясло, но она не позволяла себе съёжиться; напротив, с хрустом выпрямилась во весь свой небольшой рост, будто не желая показывать слабости.

Но Кайрос видел…

Она боялась. Боялась и отвергала его прикосновения, именно от этого была так напряжена, именно поэтому её трясло, а вовсе не от влюблённого волнения.

— Тали…

— Меня. Зовут. Талира! — рявкнула она, но Кайрос только покачал головой — он не позволит возводить между ними глупые границы.

— Мы просто поговорим, и ты вновь привыкнешь к моим рукам, как было до…

Дверь неожиданно громко распахнулась, ударившись о противоположную стену, и в комнату влетела смуглая, смутно знакомая Кайросу симпатичная девица. Увидев его в спальне своей хозяйки, её глаза округлились, но, собравшись, она выпалила:

— Тали! Там на заставе… Ты срочно нужна!

***

Талира молча ушла, оставив Кайроса наедине с его мыслями. Возбуждение, вызванное близостью жены и мыслями о скором единении, постепенно утихло. Он всё яснее понимал: ночи любви сегодня, скорее всего, не будет. Слишком напряжённой казалась Талира, её тело отталкивало его.

А ведь полтора года назад всё было иначе.

Она тянулась к нему, раскрывалась, не боялась, смотрела с теплотой, любовью и заметным вызовом. Позволяла ему снова и снова брать её, ласкать, даже сама разделась.

Как много он бы отдал, чтобы вернуть ту, прежнюю Талиру.

И всё же… новая Талира притягивала его своей загадочностью. Она будоражила, заставляла теряться в догадках. Прятать такую жену было преступлением, но одновременно и благодатью — мало ли кому она могла попасться на глаза.

Кайрос не из тех, кто скрывает свои сокровища. Напротив, такая жена только возвысит его в обществе. Каждый мужчина будет завидовать ему, а слухи о красоте Талиры вскоре затмят рассказы о красоте её же матери.

А значит, нужно переносить привязку на себя, перевозить жену в столицу, чтобы она сияла при дворе. К тому же, по законам, она могла жить на своем вдовьем наделе только при условии, что муж живёт отдельно, или если у них уже есть наследник.

Синюю Трясину ждут перемены. После завершения делегации Талира оставит эту жизнь и заживёт так, как и должна — жизнью благородной красавицы при дворе. А может, её идеи даже заинтересуют Его Величество.

Нет, не «может». Точно заинтересуют.

Именно поэтому она уже сейчас находилась в возможном списке для посещения делегацией. Кайрос не был безнадёжным глупцом — он понимал, что его результаты оставляли желать лучшего. Настроить производство за столь короткий срок, да ещё и столь сложное, как изготовление стекла, было практически невозможно. И хотя у них начали получаться некие первые заготовки, они отличались от стекла, которое члены делегации уже видели в поместье графа ан Дорна, как небо и земля.

Предложить делегации, а следовательно, королю, ему было откровенно нечего — ни добыча жемчуга, ни производство стекла не увенчались успехом. Совсем скоро, всего через три дня, люди короля это поймут. Конечно, в баронстве было хорошо развито сельское хозяйство, а также трудились умелые гончары и кузнецы, но ничто из этого не выделялось особенной ценностью.

Ему нужно было нечто иное. Выдать хотя бы одно из производств Талиры за своё, а лучше — всю эту землю представить как общее дело. В конце концов, они были семьёй, мужем и женой, единым целым. Она не могла не понимать, что тур делегации рано или поздно завершится, и тогда настанет время думать о другом — о будущем поколении д’Арлейнов, и о том, как выдать замуж Ариадну...

Та как раз гостила у герцога Дрейгорна, совершенно неожиданно получив приглашение от его матушки. Кайрос не ожидал многого от её идеи выйти замуж за Теодена Дрейгорна, но, к его удивлению, сестра оказалась куда более пробивной, чем он думал. Правда, её недавнее письмо свидетельствовало о том, что не всё складывается гладко — судя по всему, герцог был сильно увлечён некой простолюдинкой.

Кто бы мог подумать, что даже холодному, бесчувственному герцогу не чужды влюблённость и страсть к женщине, такая, которая заставила его потерять самообладание и демонстрировать привязанность при других, даже при собственной матери! А ведь Теоден Дрейгорн всегда славился своей выдержкой — застать его за подобным поведением казалось невозможным.

Всё это неважно. Если Ариадне и правда удастся стать герцогиней, она быстро избавится от любовницы герцога. Главное, чтобы в попытке стать герцогиней не пострадала ее репутация.

Кайрос внимательно осматривал дом, те зоны, куда ему позволяли войти, пока Тали отсутствовала. На этот раз он подмечал гораздо больше: необычную мебель, удивительное тепло чистых деревянных полов, часто покрытых пушистыми шкурами, и высокие конструкции, выглядевшие крайне устойчиво. Внутри дома даже был внутренний балкон, благодаря которому обычное поместье казалось почти дворцом!

Больше всего его поразила так называемая «туалетная комната» — здесь не было ни привычных ночных ваз, ни горшков, которые могли бы унести слуги. Вместо них стоял странный керамический стул, к которому вела узкая керамическая труба. Служанка показала барону, как им пользоваться, и объяснила, что в купальне действует похожая система подачи воды, причём нагретую воду можно подать из другой комнаты, где её и подогревают.

Им не нужно было ни убирать за каждым гостем, ни носить воду, и при этом в хорошо проветриваемых комнатах не ощущалось дурных запахов. Это позволяло создавать по-настоящему основательные, богато украшенные купальни. Даже «туалетная комната» не была лишена декора — её украшали резьба на стыках стен и потолка и плетёная циновка с узором.

Кто и как мог создать подобное поместье? Кайрос никогда в жизни не видел ничего подобного.

Стоило всё это очень дорого — уж Кайрос мог представить. Но, скорее всего, одна только платная дорога уже приносила Тали огромный доход. Барон видел сотни телег, гружённых товаром. Поток казался почти непрерывным. Наверняка на то, чтобы собрать пять тысяч золотых, у неё ушло всего несколько месяцев. Для такой крохотной земли это были колоссальные доходы.

— Кайрос, надо же! — Белизар сидел в большом зале, в одной из зон отдыха, устроенных прямо под высокими окнами, и упивался вином. — Присаживайся, дружище. Смотрю, слухи не врали: жизнь вдали от твоего поместья явно пошла твоей жене на пользу…

— Белизар!

— Думаю, весь высший свет будет ждать вашего развода, особенно когда делегация окажется здесь. А она окажется...

— Никакого развода. Она моя — перед Первородной и всей Ксин’терой.

Белизар бросил на него острый взгляд, затем сделал ещё один большой глоток вина. Кайрос уже потянулся было за своим бокалом, когда к нему подскочил незнакомый юноша, судя по виду, работник конюшен.

— Милорд! Ваш жеребец не подпускает к себе никого, похоже, у него небольшое повреждение! Пожалуйста, пройдёмте со мной!

Закатив глаза, барон последовал за неумелым конюхом, всё больше убеждаясь, насколько хозяйство Талиры нуждается в умелой мужской руке. Конечно, его Гояр был далеко не самым лёгким в обращении конём, но ведь другие аристократы как-то справлялись с такими упрямыми, крупными и дорогими породами.

Проблема оказалась банальной: у коня что-то застряло рядом с подковой, из-за чего он отказывался наступать на «больную» ногу. Но на мальчишку-конюха Гояр действительно реагировал резко.

Однако это дало Кайросу возможность изучить первую из хозяйственных построек. Как и повсюду, здесь было чисто. Подходы к зданию организованы удобно и логично, все дорожки аккуратно вымощены камнем, так что грязь не скапливалась. Повсюду, буквально повсюду виднелись каналы для оттока воды, которые соединялись в более крупные и целой системой уходили куда-то вдаль.

— Вот, милорд, — тот самый парнишка из конюшен подошёл к Кайросу, подавая кувшин с водой. Керамический, украшенный, на нём даже была изображена знакомая барону эмблема Синей Трясины — домик на сваях. Такую эмблему он замечал всё чаще: на одежде, на постройках — словно местные жители гордились тем, что производится на этой земле.