Затем Эльва наконец подняла на него глаза и честно призналась:

— Не надо. Лучше я останусь такой, какая я есть. Спа­сибо, что спросил, но не надо. Мой дар — или проклятие — стал слишком существенной частью моего «я», чтобы мож­но было с легкостью от него отказаться. Без способности чувствовать чужую боль я стала бы просто никому не нуж­ным внебрачным ребенком, помехой, никчемным суще­ством, удовлетворяющим разве что любопытство тех, кто согласится держать меня при себе, тех, кто меня mepnuт.Со своими способностями я, конечно, все равно никому особенно не нужна, но все же иногда могу быть очень даже полезной. И потом, я обладаю определенной силой, кото­рой боятся другие, а значит, смогу сама распоряжаться соб­ственной судьбой, тогда как большинство девушек и жен­щин не могут себе этого позволить. — Эльва обвела рукой свою красиво убранную комнату. — Здесь я могу жить со­вершенно спокойно, мне здесь удобно, мне здесь не страш­но, и одновременно я могу приносить пользу, помогая Насуаде. А если ты отнимешь у меня мои способности, что же у меня останется? И что я тогда буду делать? Кем тогда буду? Нет. Лучше я останусь такой, какая я есть, и буду не­сти тяготы своего дара по собственной доброй воле. Но ты знай: я тебе действительно очень благодарна!

Через два дня после того, как Эрагон и Сапфира при­землились в городе, который отныне назывался Илирией, Насуада снова послала их в полет — сперва в Гилид, а затем в Кевнон. Эти два города давно уже находились во власти эльфов, так что Эрагон смог с легкостью воспользоваться именем имен и очистить их от чар Гальбаторикса.

Обоим — и Эрагону, и Сапфире — был особенно непри­ятен визит в Гилид. Он напомнил им о том, как ургалы по приказу Дурзы взяли Эрагона в плен, а также о гибели Оромиса.

А вот в Кевноне они провели трое суток. Он был не похож ни на один из других городов, которые они виде­ли раньше. Строения здесь были в основном деревянные, с крутыми крышами из дранки, а особенно большие дома были покрыты в несколько слоев. Коньки крыш украшали резные стилизованные изображения драконьей головы, а двери — резьба или красочный орнамент в виде много­численных узелков.

На обратном пути Сапфира предложила Эрагону чуть изменить маршрут. Он с радостью согласился, особенно когда она сказала, что этот небольшой крюк не займет V них много времени.

Из Кевнона Сапфира полетела на запад, через широ­ченный залив Фундор. Среди волн с белыми гребешками то и дело мелькали серые и черные силуэты огромных морских рыбин, а также киты, похожие на маленькие ко­жистые островки. Киты выдували из дыхала фонтаны воды и, взмахнув хвостом, ныряли обратно в безмолвные морские глубины.

На той стороне залива Фундор их встретили холодные порывистые ветры и горы Спайна. Каждую из этих гор Эрагон знал по имени. А потом под ними открылась до­лина Паланкар — впервые с тех пор, как они вместе с Бро­мом устремились в погоню за раззаками; казалось, что это было целую жизнь назад.

Из долины сразу пахнуло родным домом. Этот запах сосен, ив и берез напоминал о детстве, а леденящие укусы ветра — о том, что зима не за горами.

Они приземлились на обугленных развалинах Карвахолла, и Эрагон долго бродил по улицам, зарастающим сорными травами. Стая одичавших собак выбежала из березовой рощи. Они остановились, увидев Сапфиру, за­рычали и с визгом бросились в разные стороны. Сапфира рыкнула, выпустила им вслед облако дыма, но преследо­вать их не стала.

Кусок обгоревшего дерева хрустнул у Эрагона под ногами. Разруха, царившая в родной деревне, наводила на него глубокую печаль. Но он знал, что большая часть жителей Карвахолла по-прежнему живы. Если бы они вернулись, то наверняка смогли бы заново отстроить Карвахолл и сделали бы его даже лучше, чем прежде. Но дома и улицы, среди которых он вырос, теперь исчезли навсегда, и от этого ему казалось, что и сам он теперь чу­жой в этих местах. Запустение, царившее здесь, вызывало у него ощущение некой неправильности — так бывает во сне, когда все вроде бы знакомо, и в то же время все не так, все в беспорядке…

— Наш мир совершенно свихнулся, — прошептал он.

Он сложил небольшой костерок рядом с тем местом, где когда-то стояла таверна Морна, и приготовил большой котелок рагу. Пока он ел, Сапфира изучала окрестности, вынюхивая наиболее интересные следы.

Затем Эрагон отнес котелок, миску и ложку на берег реки Аноры и тщательно вымыл их в ледяной воде. По­том он еще долго сидел на корточках на скалистом берегу и смотрел на прыгающую на поверхности воды белую пену в дальнем конце реки — там начинались водопады Игалда, протянувшиеся вверх по течению на полмили, а затем ис­чезавшие за каменистым отрогом горы Нарнмор. Глядя на воду, Эрагон словно возвращался в тот вечер, когда принес домой яйцо Сапфиры, спрятанное в рюкзаке. Тогда он по­нятия не имел, что его ожидает в скором будущем, и даже не представлял, где может оказаться.

— Нам пора, — сказал он Сапфире, сидевшей у прова­лившегося колодца в центре деревни.

«Ты разве не хочешь побывать на вашей ферме?» — спросила она, когда он уселся в седло.

Он покачал головой:

«Нет. Лучше уж я буду вспоминать ее такой, какой она была прежде».

Сапфира была с ним согласна. Чувствуя его настрое­ние, она полетела на юг тем же путем, каким они когда-то покидали долину Паланкар. И Эрагон смог мельком уви­деть поляну, где стоял их дом, хотя видно было и не очень хорошо. Зато он мог представить себе, что и дом, и амбар по-прежнему на месте.

Над южным концом долины Сапфира поймала восхо­дящий поток воздуха и поднялась выше горы с голой каме­нистой вершиной. Это была гора Утгард. На ней высилась осыпающаяся сторожевая башня, которую когда-то по­строили Всадники, чтобы присматривать за обезумевшим королем Паланкаром. Башня когда-то называлась Эдоксиль, но теперь носила другое название — Риствакбаен, или «Место Печали», потому что именно здесь Гальбато­рикс убил Враиля.

Среди развалин башни Эрагон, Сапфира и сопрово­ждавшие их Элдунари отдали дань памяти этому вели­кому эльфу. Умаротх был особенно мрачен и смог лишь промолвить:

«Спасибо, что принесла меня сюда, Сапфира. Я никогда не думал, что снова увижу то место, где упал мой Всадник».

Затем Сапфира расправила крылья и, взлетев прямо с башни, устремилась прочь от долины Паланкар.

На полпути к Илирии с ними связалась Насуада, при­звав на помощь одного из заклинателей, и приказала им присоединиться к большому отряду варденов, пешим хо­дом следовавших из столицы в Тирм.

Эрагон обрадовался, когда выяснилось, что этим отря­дом командует Роран. При нем также были Джоад, Балдор, успевший полностью восстановить работоспособность вывихнутой руки после того, как эльфы ему ее вправили, и еще несколько бывших жителей Карвахолла.

Казалось странным, что некоторые жители Тирма от­казались сдаться даже после того, как Эрагон освободил их от клятв, данных Гальбаториксу. Притом было оче­видно, что вардены с помощью Сапфиры и Эрагона легко могут взять их город, стоит им только захотеть. Однако губернатор Тирма, лорд Ристхарт, потребовал предоста­вить им возможность стать независимым городом-государ­ством — с полной свободой выбирать собственного прави­теля и устанавливать собственные законы.

В конце концов, после нескольких дней переговоров Насуада согласилась на его условия, но потребовала, что­бы лорд Ристхарт присягнул ей на верность, как это сдела­ли король Оррин и другие, а также согласился подчинять­ся ее новым законам, касавшимся магов и заклинателей.

Из Тирма Эрагон с Сапфирой сопроводили отряд варденов по узкой полоске побережья на юг, до самой Куасты. Жителей Куасты, как и жителей Тирма, они также освободили от клятвы, данной Гальбаториксу. На этот раз губернатор города выразил полное согласие с правлением Насуады.

Затем Эрагон и Сапфира полетели далеко на север, в Нарду, и там у них все тоже получилось прекрасно. По­сле этого они смогли вернуться в Илирию и прожили не­сколько недель в замке, находившемся неподалеку от двор­ца Насуады.