Вдруг Эрагон увидел, точно во вспышках молний, мас­сивные ребристые колонны, вздымавшиеся к куполообраз­ной кровле и исчезавшие во мраке, и витражи на окнах, видневшихся между колоннами. Окна слева от него горели светом встающего солнца, а те, что справа, были темны и безжизненны. Между окнами стояли бледные фигуры статуй. Ряды скамей, сделанных из пестрого гранита, про­стирались до самого входа, находившегося в дальней сте­не центрального нефа. Первые четыре ряда этих скамей были заполнены целым выводком запакованных в кожу жрецов с поднятыми вверх лицами и открытыми в пении ртами. Жрецы напоминали армию нищих детей, умоляв­ших о куске хлеба…

Эрагон с некоторым опозданием понял, что стоит в главном храме Драс-Леоны, по другую сторону от алта­ря, перед которым когда-то давно с почтением преклонял колени.

Безрукая жрица уронила чашу с кровью и встала, широ­ко раскинув в стороны обрубки рук и, как щитом, закрывая своим телом Верховного Жреца. У нее за спиной Эрагон успел заметить синие ножны Брисингра. Его меч лежал ря­дом с носилками, и рядом с ним, как ему показалось, было эльфийское кольцо Арен.

Он хотел уже ринуться за своим мечом, но не успел: с двух сторон к нему подскочили двое стражей, целясь свои­ми тяжелыми пиками с красным оперением. Эрагон ловко ушел от удара и перерубил пику первого стражника попо­лам, а затем и самого стражника разрубил надвое. Колокол Смерти прошел сквозь человеческую плоть с устрашаю­щей легкостью.

Точно так же Эрагон обезвредил и второго стражни­ка. Затем он развернулся, так как сзади к нему уже при­ближались еще двое. И тут к нему присоединилась Ан­жела, размахивая своим кинжалом, а где-то чуть левее грозно взвыл кот-оборотень Солембум. Арья держалась в стороне от схватки, по-прежнему не спуская с плеча юно­го послушника.

Кровь, пролившаяся из чаши, растеклась по полу у ал­таря широкой лужей, и стражники то и дело в ней оскаль­зывались. В итоге один из них упал, сбив при этом с ног своего соседа, и Эрагон, воспользовавшись этим, скольз­нул к ним, стараясь не отрывать ног от пола, чтобы не по­терять равновесия. Встать стражники не успели: он сразил их обоих, стараясь сдерживать мощь меча Анжелы, ибо тот как-то слишкомбыстро вошел в их тела.

Лишь после этого Эрагон заметил, что Верховный Жрец пронзительно и громко, словно жрецы находятся не рядом, а где-то на большом расстоянии от него, кричит:

— Убейте этих неверных! Убейте! Не дайте им, осквер­нившим Древнейших, сбежать! Они должны быть строго наказаны за свое преступление!

Жрецы зашевелились, начали завывать и топать нога­ми, и Эрагон почувствовал, как их мысли, словно когти­стые лапы, впиваются в него. Их сознание вгрызалось в его сознание и рвало на части, точно стая волков, терзавшая ослабевшего оленя. Он постарался установить мысленные барьеры и спрятать свой разум как можно глубже, восполь­зовавшись теми приемами «поединка умов», которым на­учился у Глаэдра. Было очень трудно защищаться одновре­менно от стольких врагов, и Эрагон опасался, что у него не хватит сил, чтобы надолго сохранить установленные барьеры. Его единственным преимуществом было то, что впавшие в панику дезорганизованные жрецы нападали на него поодиночке. Если бы они объединили свои усилия, то, вполне возможно, одержали бы верх над Эрагоном.

И тут он почувствовал, что на помощь ему пришла Арья. Знакомое, успокоительное прикосновение ее мыслей было истинным спасением от множества враже­ских сознаний, когтями царапавших его душу. Эрагон с огромным облегчением открыл Арье доступ к своей душе, и они объединили свою внутреннюю энергию поч­ти так же, как это было у Эрагона с Сапфирой. На какое-то время их личности как бы смешались, слились, и Эрагон уже не мог определить, чей именно разум породил то или иное чувство или действие.

Вместе они нанесли мысленный удар по сознанию одно­го из жрецов. Тот яростно сопротивлялся, пытаясь, точно пойманная рыба, ускользнуть от них, но они держали его крепко, усиливая давление. А он все повторял какую-то длинную, напыщенную, полную странных слов фразу, пы­таясь избавить свое сознание от их присутствия. Эрагон до­гадывался, что это фраза из той же книги Тоска.

Однако жрецу все же не хватило самообладания. Его сосредоточенность на этой фразе вскоре была поколебле­на, и в мозгу у него мелькнула мысль: «Эти неверные на­ходятся слишком близко к Учителю. Мы должны убить их, прежде чем… Подождите! Нет! Нет!..»

Эрагон и Арья, воспользовавшись слабостью жреца, мгновенно подчинили его сознание своей воле. И лишь когда они оба убедились, что жрец прекратил всякое со­противление, Арья рискнула воспользоваться заклина­нием, действию которого, как она выяснила, изучив вос­поминания жреца, его мысленные барьеры и магические стражи противостоять не смогут.

В третьем ряду скамей какой-то жрец вдруг пронзи­тельно вскрикнул, и языки зеленого пламени вырвались у него из ушей, изо рта и из глаз, поджигая одежду сидев­ших с ним рядом людей, и те стали вскакивать и метаться по залу, нарушая усилия других жрецов, сопротивлявших­ся действиям Эрагона и Арьи. Пламя с хрустом пожирало одежду и тела жрецов, и этот звук напоминал хруст ветвей под сильным ураганным ветром.

А травница Анжела, сбежав с алтаря, металась среди жрецов, направо и налево нанося удары кинжалом. За ней по пятам следовал кот Солембум, приканчивая тех, кого не удалось убить Анжеле.

Эрагон и Арья довольно легко сумели захватить власть над умами и душами оставшихся врагов. Продолжая дей­ствовать совместно, они умертвили еще четверых жрецов, и после этого остальные служители культа, окончательно сдавшись, бросились врассыпную. Некоторые попытались покинуть храм, выбегая в вестибюль, который, как помнил Эрагон, примыкал непосредственно к этому залу, а другие по­просту скорчились под скамьями и закрыли голову руками.

Шестеро жрецов, однако, не стали ни бежать, ни пря­таться, а, напротив, двинулись на Эрагона, размахивая кривыми ножами — конечно, те, у кого имелась хоть одна рука, чтобы держать нож. Первой на Эрагона замахнулась однорукая жрица, но он успел парировать ее удар, а потом попытался ее прикончить. К его большому разочарова­нию, жрица оказалась защищена магией, которая застави­ла Колокол Смерти остановиться примерно в футе от ее шеи. Наткнувшись на невидимую преграду, меч задрожал в руке Эрагона, и это болью отдалось у него в плече. Раз­гневанный, он ударил жрицу левой рукой. По неизвестной причине магическая защита оказалась бессильна перед его кулаком, который, с хрустом ломая злобной калеке ре­бра, отшвырнул ее назад.

Остальные нападавшие рассыпались в стороны и вско­ре возобновили атаку. Быстро шагнув вперед, Эрагон бло­кировал весьма неуклюжий удар, нанесенный жрецом, ока­завшимся ближе всего к нему, и с коротким «Ха!» направил свой кулак ему прямо в солнечное сплетение. Жрец отле­тел на несколько шагов назад, с противным хрустом уда­рился о каменную скамью и затих.

Почти так же Эрагон расправился и еще с одним жре­цом. Затем рядом с ним, чуть правее, в воздухе мелькнуло нечто вроде желто-зеленого дротика. Этот «дротик» вон­зился следующему жрецу прямо в горло. Через мгновение Эрагон увидел неясное бурое пятно, а затем кота Солембу­ма, который, взлетев в виртуозном прыжке, тут же бросил­ся на следующую жертву.

Перед Эрагоном остался лишь один из последователей То­ска. Вернее, одна. Но тут его опередила Арья. Свободной ру­кой — ибо на плече у нее по-прежнему лежал бесчувственный юноша — она схватила жрицу за ворот кожаного одеяния и отшвырнула футов на тридцать за ряды скамей.

Четверо послушников, подхватив с пола носилки с Верховным Жрецом, быстрой рысцой бросились вдоль восточной стены храма к главному входу.

Заметив, что они вот-вот удерут, Эрагон с грозным ре­вом прыгнул на алтарь, швырнув на пол чашу с кровью, и, перепрыгивая через тела павших жрецов, легко призем­лился в проходе между рядами скамей, преграждая по­слушникам с носилками путь.

Все четверо тут же остановились.