— Кларк, что за дела?

— М-м-м-м-м…

— Давай отдышись, и пойдём в дом, поговорим без лишних глаз и ушей.

Мой удар охолонил голливудского супермачо, и он послушно позволил отконвоировать себя под крышу моего дома. Я провёл его в ванную, включил душ и сунул его голову под холодные струи.

— Оботрись, — кинул я ему полотенце. — Как приведёшь себя в порядок, топай на кухню, жду тебя там. Похоже, мне тоже нужно выпить.

Спустя пару минут Гейбл нарисовался на моей экологически чистой кухне, где всё было выполнено из дерева.

— Мне тоже налей, — глухо произнёс он.

— Ты уверен?

— Налей! И льда кинь.

Ладно, хрен с тобой… Видно было, что мужику отчего-то не по себе. И боюсь, причиной этого являлся именно я, недаром он накинулся на меня с кулаками. Я даже догадывался, в чём именно дело, но сам себе боялся в этом признаться. Поэтому просто налил незваному гостю точно такое же виски, какой он хлестал, дожидаясь меня, так как считал, что смешивать спиртные напитки — дурной тон. Гейбл какое-то время смотрел на стоявший перед ним наполненный на одну треть стакан, затем взял и молча опрокинул в себя его содержимое, вытерев рот рукавом. Кубик льда остался лежать на дне. Гейбл поднял на меня глаза, в которых плескалась такая тоска, что я невольно отвёл взгляд.

— Это правда?

— Что именно ты имеешь в виду?

— Правда, что Люк… Что ты его отец?

Ну вот, я так и знал, что рано или поздно это всплывёт! Это ж надо, Кэрол столько лет молчала, а тут взяла и проговорилась. Или утечка произошла из клиники, от её личного доктора? Чёрт его знает, тут гадай не гадай — а разгневанный рогоносец сидит напротив меня.

В этот момент в зале как нельзя кстати затрезвонил телефон.

— Извини, я ненадолго, возможно, важный звонок.

Дверь в кухню прикрыл, может, и впрямь разговор не для чужих ушей. Не успел поднять трубку, как услышал взволнованный голос Кэрол:

— Алло! Фил, это ты? Фил, с тобой всё в порядке?

— Со мной — да, а вот твой супруг, похоже, кое-чем весьма разгневан, и я даже догадываюсь, чем.

На том конец провода явственно всхлипнули, однако несколько секунд спустя Кэрол продолжила:

— Это я во всём виновата! У нас с Кларком и раньше случались скандалы, но в этот раз после недавнего выкидыша у меня словно случилось затмение. Да ещё выпила немного… Сама не поняла, как из меня вылетела эта фраза.

— То есть ты ему заявила, что отцом Люка является Фил Бёрд, — скорее утвердительно, чем с вопросительной интонацией сказал я.

— Фил, я очень сожалею…

— Люк об этом знает?

— Люк? Нет, а…

— Вот и не вздумай ему говорить. Пока, во всяком случае. А сейчас я вынужден позаботиться о твоём муже, он у меня на кухне грустит в одиночестве.

Кларк и впрямь грустил, но уже не так отчаянно. Этот засранец, пока я общался с его женой, успел налить себе ещё и в данный момент допивал вторую, а может, и третью порцию.

— Я понимаю твои чувства, Кларк, — начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более проникновенно. — Не знаю, как бы я повёл себя на твоём месте. Возможно, Люк действительно мой сын, во всяком случае, всё это мне известно лишь со слов Кэрол…

— У него твои глаза. И родинка вот здесь точно такая же. — Он коснулся указательным пальцем левой щеки. — Я только сейчас это понял, глядя на тебя.

— Ну, глаза и родинка — это слабое доказательство… Ладно, пусть я отец мальчика. Я сам много думал об этом, не раз и не два мне хотелось прийти в ваш дом и заявить, что я имею право видеться с сыном и вообще требую зарегистрировать в свидетельстве о рождении ребёнка мою фамилию. Но нет, ничего этого я не сделал. Потому что спокойствие твоё и Кэрол, да и Люка тоже, для меня значит очень много. Мне крайне жаль, что Кэролайн не сдержалась. Это она сейчас звонила, сказала, как всё было.

— Надо было её убить… Нет, не стану мараться, просто разведусь! Причём она переспала с тобой, когда мы уже встречались!

— Послушай меня, Кларк… Если хочешь, ударь меня! Ну, давай, возьми и ударь, от души. Может, тебе станет чуть легче. А потом ляжешь спать, и, когда проспишься, мы с тобой поговорим.

— Ударить тебя? — Гейбл грустно усмехнулся. — Теперь уже не хочу. Перегорело. У меня только одно желание — удавиться.

— Ну-у, брат, это ты брось! Ни за что не поверю, что ты такой слабак. Давай-ка я тебе постелю в холле на диване. Как говорят русские, утро вечера мудренее…

Гейбл засопел почти сразу, а я полночи ворочался, пялился в окно на чёрное, истыканное серебряными точками звёзд небо и думал, как мне завтра разговаривать с несчастным любимцем публики.

А утром Гейбл выглядел вполне адекватно и даже извинился за вчерашнее.

— Твоей вины в произошедшем нет, тебя самого поставили перед фактом. Не знаю, как дальше буду с этим жить… Дома нам с Кэрол предстоит серьёзный разговор, будем искать выход из сложившейся ситуации. Спасибо за выпивку!

Проводив Гейбла, я прошёл на кухню и вылил в стакан остатки виски.

— Желаю тебе, Кларк, чтобы в твоей семейной гавани всё уладилось и чтобы Люк рос счастливым человеком.

Для очистки совести я спустя неделю позвонил чете Гейбл на их ранчо. Загадал, что если трубку поднимет Кларк, то положу её на место, а если Кэрол… Она и взяла. Мы поговорили минут пять, не больше. Главное, что, по словам моей бывшей любовницы и матери нашего ребёнка, обошлось малой кровью. Кларк согласился молчать, добавив, что по-прежнему будет относиться к Люку, как к своему сыну. Поинтересовалась, что у нас было с её мужем, почему он вернулся таким спокойным, и я сказал правду. Собственно, что там скрывать…

А вскоре раздался звонок из консульства. Вопрос с делегацией советских студентов-кинематографистов, учитывая тот факт, что начались летние каникулы, был решён положительно. Нужно было согласовать сроки заезда и организовать быт гостей из СССР.

— А кто у них за старшего? — не удержавшись, спросил я собеседника на том конце провода.

— Старшим будет профессор, руководитель режиссёрской мастерской, автор учебника «Основы кинорежиссуры» Лев Владимирович Кулешов. Также в составе делегации приедет сам председатель Союза кинематографистов СССР Иван Александрович Пырьев. Он прибудет с супругой, Мариной Ладыниной, освободившейся после съёмок в картине «Кубанские казаки».

Гляди-ка, и в этой реальности их сняли. Похоже, Иван Саныч решил прокатиться в Штаты за мой счёт и жёнушку заодно прихватить, развеяться. А что я могу сказать? Не вставать же в позу из-за лишней сотни-другой баксов. Я просил не присылать блатных студентов, а насчёт старшего делегации договора не было, вот они и подогнали мне самого Пырьева. С другой стороны, когда бы ещё выпала возможность лично познакомиться с легендами отечественного кинематографа? Правда, у меня и голливудских знакомств выше крыши, но тем не менее.

И неделю спустя, когда Варя с Соней уже вернулись в Вегас, а Сальвадо услышал приговор, обязывающий его следующие 25 лет жизни провести в тюрьме Синг-Синг, в порту Лос-Анджелеса высадилась делегация советских студентов во главе с Кулешовым, Пырьевым и его супругой. Мы встречали их вместе с представителем консульства, прибывшим специально из Сан-Франциско, и моим студийным помощником мистером Пэйном, который два года до войны работал по контракту в СССР, успел более-менее выучить русский, и поэтому его помощь будет кстати.

Студентов было двенадцать: три девушки и девять парней с третьего и четвёртого курсов ВГИКа. Кулешов оказался обаятельным человеком, примерно моим ровесником, а вот председатель Союза кинематографистов СССР выглядел несколько напыщенным. Хотя, возможно, первое впечатление обманчиво, но я надеялся, что мне не придётся находиться рядом с ним слишком часто. Ладынина держалась намного скромнее и проще, первая протянула мне руку.

— Я слышала, ваши предки — выходцы из России, — улыбнулась она. — Вы ещё не забыли родной язык?

— Как же можно забыть родной язык?! — улыбнулся я в ответ, отвечая также на русском. — Язык Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Чехова…