Искомый маршрут тут же высветился на виртпанели его «гоутонга». Техническая галерея под стрелой монорельса. Триста метров трубы, закатанной, два неохраняемых выхода. Ни души. Если тут ночуют бездомные, то сейчас они разбрелись по их бомжовым делам, самая страда для попрошаек и щипачей. Прекрасное место. Если не получается сбежать, надо форсировать контакт, гласило одно из правил, которое знал каждый хоть на что-то годный агент.
Так и поступим. Подождём здесь.
Будто какой-то дешёвый вестерн с дуболомной фабулой и тонной пафоса.
Тень показалась спустя три минуты ровно. Она насторожено кралась вдоль полупрозрачной стены, будто здесь можно было где-то спрятаться.
– Чего вам всем от меня надо?
Какая здесь акустика. И столь же уместный вопрос.
Тень не ответила. Несколько секунд она стояла, не двигаясь, а потом атаковала.
Точнее, Парсонсу показалось, что чуть шевельнувшаяся ладонь готовится к выстрелу. Этого лёгкого движения было достаточно, чтобы две металлопластовые «маслины» с тихим чавканьем вошли незнакомцу в грудь, пока Парсонс откатывался с возможной линии огня. Отброшенный энергией попадания на добрые три метра назад, выстрелить в ответ незнакомец не успел, а спустя пару секунд на него навалился Парсонс.
– Оставьте меня в покое, слышите! Передай Ромулу, что у меня теперь своя игра, понятно! Я же для вас стараю…
Глаза незнакомца уже стекленели. Грудная клетка в клочья, из горла хлещет понемногу ослабевающий фонтан. Даже если бы хотел, он бы не смог Парсонсу ответить. Пальцы не хотели отпускать противника. До чего ты дошёл. Кому ты это всё говоришь? А?
Парсонс, пошатываясь, отошёл на несколько шагов. Проклятье. Надо где-нибудь кровь отмыть.
По ребристым пластиковым тубингам[39] пятиметрового диаметра было так удобно тихо сползать. Адреналин в крови бил фонтаном, но Парсонса словно чем-то накрыло. Забирай его сейчас и делай с ним, что хочешь. Он сам пойдёт, куда скажут.
Пресветлая Мать, до чего он докатился. Похоже, всеобщее безумие зацепило и тех, кто с ним должен был бороться. Знающий… какой ты к хренам знающий, говно ты, а не агент, с такими нервами. Цагаанбат называла такое состояние в своеобычной образной манере «как мешком ударенный». Да уж.
Нужно отсюда срочно убираться. Такие, как этот, ходят по одному, но могут набежать любопытные со стороны. Хватит на сегодня трупов.
Парсонс с чугунной головой и замирающим сердцем доковылял до остывающего уже тела и попытался вызвать маркер опознавания. Транспарант оставался пуст. То ли «маслины» повредили ещё и питание имплантантов, то ли это и правда был человек из той самой «третьей силы».
Теперь уж с уверенностью и не скажешь. Корпоративную фигню «гоутонг» Парсонса распознал бы даже в обесточенном виде, по остаточным наводкам.
Да что ж за день-то сегодня за такой паршивый.
Парсонс брёл к дальнему выходу, в задумчивости потирая ладони. Чужая кровь уже начинала подсыхать, и кожа под ней чесалась. Ладно, с плаща само всё слезет, на то специальная наноплёнка, а вот ручки и правда резонно помыть, кто знает, что за дрянь…
Стоп.
Ладони продолжали чесаться.
Ну, всё, вот теперь Парсонс попал по-крупному. И почему только сразу не заметил.
На том теле, видимо, была целая драная колония наноботов. И сейчас голодные твари ринулись по своим чёрным делам.
Уже на бегу Парсонс запускал авральную команду своего «гоутонга». В этих делах всё решали не минуты – секунды.
С весёлым свистом утопились поршни на поясе, и Парсонс тотчас почувствовал, как у него разом подскочили температура и давление. Фаги не дадут колонии спокойно разгуливать по его телу, но особой надежды на них нет – слишком простые конструктивно, они могли справиться только с базовыми вещами, вроде активного глушения несущей волны и прочих штук косметического свойства. Настоящего антигена против вот этого конкретного штамма мерзких тварей у Парсонса, разумеется, не было.
«Гоутонг» переведён в режим сенсорного управления, пока нанопакость не начала щупать на прочность прошивку ипмлантантных интерфейсов. А вот ими придётся пожертвовать сразу, пусть лучше жрут водитель ритма, чем примутся разбирать внешнюю пластиковую оболочку матовой пластинки «гоутонга», уютно устроившейся на тыльной стороне предплечья. Лишь бы не пришлось сейчас замыкать его ку-ядро, слишком много ценного хранилось в динамической памяти.
А теперь бегом, скоро тебе станет не до сантиментов, не до безопасности, не до слежки, и вообще ни до чего. Единственный шанс сейчас – добраться до схрона раньше, чем эти милашки прогрызут в теле достаточно дырок, чтобы уложить реципиента в клиническую смерть. А там бери тебя, тёпленького. По позиционной сетке найдут, проще только за ручку привести.
Ну уж нет, просто так он им не дастся.
Надо же, так глупо попасть. Хорошо хоть, эту дрянь до сих пор не сумели научить реплицироваться, иначе Парсонс уже был бы трупом. А так, ещё поборемся. За пределами метрополии боевые наноботы вообще не применялись ввиду предельной неизбирательности, разве что кому понадобится устроить диверсию. Ну так проще банально взорвать, всё равно стационар, побитый наномолью, невозможно было дальше использовать.
Да уж, отвык, вот и расслабился. А стоило обратить внимание на блеснувший в углу зрения аларм.
Жар накатывал на Парсонса волнами, температура за сто пять градусов[40], тёмные круги перед глазами, слабость и тремор.
Однако Парсонс упорно продолжал двигаться, в итоге сумев забраться в вагон канатки. Капюшон пониже на глаза, сжаться в комок в дальнем углу, попытаться унять дрожь. В Мегаполисе не так боялись инфекции, как в той же Азии, но и тут пассажиры старались держаться подальше, возмущённо косясь на испачканного в чём-то буром несчастного доходягу. Все дружно натянули респираторы, мило.
И этих людей он спасал от самих себя все эти годы. Если бы он смог, Парсонс бы рассмеялся им в лицо. Но сил уже не было, его дыханием можно было плавить металлолом.
Кажется, нужно выходить.
Мегаполис вокруг кружился в каком-то аляповатом танце, то пускаясь по кругу, то замирая в шатком равновесии. Парсонсу было абсолютно плевать, следит за ним кто-то или нет. Добраться до схрона, рвануть аварийную скобу слева от двери. Импульс выжжет всю нанодрянь в радиусе километра. Удобная штука.
Парсонс уже ровным счётом ничего не видел.
Оклемался он только на третьи сутки.
Эта наномерзость успела изрядно погулять, сильнее всего пострадали миоусилители и внешние сенсоры. Своего рода извращённая логика в этом была – даже забравшись в безопасное место, Парсонс теперь был не боец. Он и видел-то до сих пор с трудом, перестроенная сетчатка не могла полноценно стравливать сигнал, а «родных» колбочек и палочек оставалось слишком мало.
Хорошо потери сознания прекратились. Мозговые центры потихоньку восстанавливались от аутоимунной атаки и перегрева. Плюс спасибо аптечке, накачала его всякой дрянью, пока почки не выведут, так и будешь бродить сомнамбулой от стены к стене, пытаясь сообразить, где ты и как тут очутился.
Парсонс очередной раз внимательно осмотрел сорванные ногти обеих рук, обо что это он так. На теле вроде следов нет. Наверное, во что-то вцепился.
Нет, наружу точно пока не стоит соваться. Особенно после того, что он в прошлый раз натворил.
Значит, попробуем вернуться к документам.
Парсонс, кряхтя и охая, взгромоздил себя в кресло, подкатившись поближе к проектору, может, хоть буквы удастся различить. «Гоутонг», к счастью, по-прежнему функционировал, вот только виртпанели уже воспроизводить не мог.
Ненавистный проект с перепиской «Фригга» лежал на своём месте.
И оставался так же бесполезен, как и во время безумного перелёта с Цереры. Парсонс чувствовал, что где-то здесь может скрываться подсказка, но до сих пор так и не смог подобраться к разгадке ни на йоту.
