И тут до Ковальского дошло, зачем были нужны и визоры, и множество экранов по стенам. Большинство учёной страты «желтожетонников» так берегли свои драгоценные мозги, что не позволяли робохирургам к ним прикасаться. Процент сектантов-луддитов среди собравшихся наверняка зашкаливал. А если нет аугментации, какой может быть виртреал. Сразу вспомнилась Машка. Умная была девка, хотя и, зараза, ехидная. Уцелей она в той заварухе, наверняка подалась бы в белохалатники.

Обратный отсчёт между тем подходил к концу, в системе оповещения один за другим раздавались голоса с непонятными постороннему уху, но явно одобрительными комментариями вроде «синхронизация полей на трёх знаках» и «квантовое моделирование завершено».

Так вот о чём говорили командоресс с «сэром». Ковальский аж заёрзал на месте. Трассеру не привыкать к опасностям дальнего космоса, к одиночным перелётам без бэкапа, когда каждую секунду тебя подстерегает ненулевая вероятность скоропостижной, а может, и медленной смерти. Но чтобы вот так, с неизвестными шансами сидеть в пределах прямой видимости от непонятного вида установки, вся работа которой, по сути, никогда не тестировалась в бою и держится исключительно на численных симуляциях – это ему было впервой.

Ощущение было не из приятных.

Трассер привык доверять себе, своей команде и своему кораблю. Но чтобы по собственной воле верить людям, которых впервые видишь – на это нужна была определённая решимость. Или безрассудство.

Впрочем, командоресс со всё тем же непроницаемым лицом продолжала общаться с яйцеголовым, ерго – так же будет поступать и Ковальский. Ещё чего не хватало, трассеру терять лицо перед какими-то «желтожетонниками», хотя бы и очень умными.

– С чего вы взяли, что излучатель вообще можно скопировать?

– Нет, Лисса, не «скопировать». Ядро излучателя, его суть, если отбросить всю «железную» обвязку в виде полей позиционирования и энергетических контуров отведения мощности, представляет собой своеобразную макроскопическую когерентную сборку, чем-то похожую на обычные ку-ядра, но, сами понимаете, совсем других порядков энергии. Как у любого квантового объекта, у ядра есть состояния. Нам известно, как ими управлять, но и только. Воспроизвести мы его не можем, ни о каком «копировании» тоже речь не идёт. Квантовые объекты принципиально нельзя скопировать, предварительно не разрушив. Это следует из базовых симметрий нашей физической реальности.

– Тогда что мы тут делаем?

– Вы – просто наблюдаете, – усмехнулся сэр Шалтай-Болтай, – а вот мы попробуем сейчас изменить квантовые числа излучателя так, чтобы он смог открывать канал потока энергии от точки замыкания не в одну, а сразу в две запутанные с ним точки-реципиента.

– То есть это по-прежнему будет единый излучатель, но он будет питать сразу два корабля?

– Всё верно. Два, три, четыре, двадцать.

– И ему хватит мощности?

Сэр Леонард со своим двойником в ответ снова усмехнулись.

– Строго говоря, мы не знаем, какой точно поток энергии ему доступен. Он покуда ограничен исключительно возможностью транспортировки исходящей мощности нашими фидерами. Мы ни разу даже не сумели приблизиться к его реальным пределам. Эксаватты? Вы знаете, что вся солнечная энергия, попадающая на поверхность Матушки, составляет всего 17 сотых эксаватта?

Командоресс, пусть и не без сомнений, кивнула.

– Ну допустим, мы не знаем, как эту штуку собрать с нуля, но научимся распределять её энергию. Значит, мы по сути можем избавиться разом ото всех остальных источников энергии? К чёрту трипротон и загадившие Матушку солнечные батареи?

– Вы уверены, что Ромул готов передать корпорациям хотя бы один из форков излучателя?

– Да к чёрту корпорации, мы можем забыть о них, как о страшном сне, с такой-то мощью!

Тут яйцеголовые переглянулись.

– Так эта, как вы выразились, «мощь» с самого начала была у Ромула в руках. И покуда тридцатилетний полёт «Сайриуса» стал единственным практическим применением излучателя. Всё остальное время он бесполезным грузом пылился в самых секретных хранилищах Соратников, и вот, только теперь попал к нам.

На это командоресс отвечать не стала. В эфире звучал лишь речитатив последней готовности. И только спустя долгие пару минут яйцеголовый продолжил свою мысль.

– А ещё, Лисса, вам не приходилось когда-нибудь задумываться, откуда вообще у Ромула этот излучатель? Особенно если теория одного из моих коллег верна, и излучатель не просто известен нам в единственном экземпляре, а как бы принципиально един во всей вселенной, то есть сколько бы не существовало таких излучателей, это всё равно будут проявления одной и той же панвселенской гипербраны? Как это собственно и работает в случае всех известных нам элементарных частиц.

– Это уже софистика какая-то, – фыркнула командоресс. – Помню, была такая теория, что горизонт событий – на самом деле общая для всех чёрных дыр во вселенной поверхность.

– Как знать, как знать, – протянул сэр Леонард, но в дальнейший спор вдаваться не стал, окончательно сосредоточившись на происходящем за стеклом.

Ковальский тоже что-то заметил. Там внутри установки как будто начало уплотняться нечто почти нематериальное. Как будто призрачная медуза, колыхаясь под пристальными взглядами направленных на неё визоров, с каждым взмахом своих щупалец всё сильнее сжималась в единый энергетический кулак, синхронизируя биения своего пульса со всё большим количеством диаграмм на расставленных вокруг экранах.

Обратный отсчёт стремительно приближался к нулевой отметке.

Пять.

Ковальский настороженно обернулся, не беспокоится ли персонал? Но все собравшиеся стояли по местам тихо, будто заворожённые. Да и что он ожидал увидеть? Паникующих людей, рвущих на себе волосы с криками «мы все умрём»? Если то, что сказал сэр Леонард, правда, то бежать было бессмысленно. С такой энергетикой «излучатель», или как там его, мог запросто разнести всю ледяную тушу Цереры в клочья. Оставалось молча любоваться своими, быть может, последними мгновениями в жизни.

«Максимальная нагрузка на фидеры».

Четыре.

Так вот зачем его сняли с галоши и потащили сюда. Спасибо, командоресс, за последнюю экскурсию, было бы обидно погибнуть вот так, даже не припав напоследок к тайне.

«Полная готовность, управление переведено в автоматический режим».

Три.

Ковальский никогда не верил пророчеству Предупреждения. В чём вообще смысл подобного знания? Если грядущий конец света неизбежен, что нам с того, а если ему всё-таки можно противиться, то последнее, что следует сделать – это устроить всепланетную панику, сообщив обывателю, что он, скорее всего, умрёт, но коль скоро всё пойдёт хорошо, то выживут хотя бы немногие. Полная бредятина, если подумать.

«Контейнер готов к приёму форка».

Две.

Но вот сейчас, они сидели и ждали конца. Всё возможное уже сделано. Все усилия предприняты, все симуляции завершены, все пальцы скрещены. Осталось узнать, как выпадет монетка.

Так почему же вокруг никто не бегает и не истерит? Наверное, не всякий человек способен встретить свою возможную смерть с достоинством, но вот же, здесь собрались именно такие люди. Так может, и не стоило Ромулу открывать ненужную всем правду, а оставить это знание лишь избранным? Или же за показной решимостью в этом зале стояло нечто совсем иное. Не уверенность в своих силах, а фанатический фатализм людей, готовых пойти до конца, только не отступить.

«Приступаем к расщеплению ядра».

Одна.

Клубок силовых полей и энергетических переходов замер под отчаянный стук сердца Ковальского.

Ноль.

Замер и снова распустился, вольно помахивая в воздухе призрачными щупальцами.

Собравшиеся дружно выдохнули, заполняя эфир короткими задыхающимися репликами. И только Ковальский недоумевающе вертел головой. Не получилось? Расщепление, или что там, отменили в последний момент? Уж больно очевидным образом ничего не произошло.