Эти люди словно что-то чувствовали, как в дни чёрных ид, но и за пределами Матушки те переносились людьми сугубо субъективно и порознь, не синхронизируясь и не превращаясь в непреодолимую затхлую клаустрофобную волну, тут же, на Муне, хватало своей собственной, естественной клаустрофобии замкнутого пространства и плохо кондиционированного воздуха. С каждым днём паника нарастала даже сама собой, не говоря уже о том, чтобы вспениваться реакцией на очередные страшные новости.
Рано или поздно это должно было случиться. Какое-то последнее несчастье, от которого Муна окончательно пойдёт вразнос. Таким несчастьем стало крушение парома «Соверен», последнего из трёх оставшихся на ходу паромов, опускавшихся от старенького «Шлюза-2» к кратеру Кабеус. Загруженная под завязку калоша не смогла набрать ходовую мощность, зависнув в итоге в пятиста метрах от стартового стола и, несмотря на все усилия команды, до конца уводившей паром маневровыми в сторону, обрушившейся спустя полчаса всей своей неповоротливой тушей на ремонтные ангары неподалёку. Ангары, конечно, к тому времени уже очистили от персонала, но разлёт обломков прочного корпуса и конструкций в итоге был такой, что пострадали купола в радиусе двухста километров вокруг.
Это и послужило сигналом к началу паники.
Кору разбудил тот самый чаячий крик, что с тех пор звенит у неё в ушах, преследуя даже под предельной дозой седативных препаратов. Людское море бушевало по всей Муне, не разбирая рекреационных зон, корпоративных куполов, упрятанных в толщу реголита промышленных комплексов или жилых куполов для обслуживающего персонала. Бунт быстро стал войной на поражение. Стрельба велась очередями. Ошалевшие от крови миротворцы быстро перестали разбирать своих и чужих, агрессивных и послушных, жертв и нападавших.
И без того идущие вразнос системы жизнеобеспечения окончательно перестали справляться с повсеместными утечками, люди теряли сознание при падении давления, гермостворки отсекали сотни обречённых людей там, где их застала судьба.
Ей едва удавалось избегать прямого контакта с агрессивной толпой и теми из «красножетонников», кто ещё действительно пытался утихомирить беснующихся, а не просто палил из укрытий в любого, кто посмеет приблизиться. На её попытки связаться с агентами Корпорации всё так же не поступало никакого ответа. Зато когда ответ всё-таки последовал, Кора предпочла бы спрятаться от него как можно дальше, забравшись в самые холодные ледяные котлованы на полюсах.
Ей ответила Лилия.
Её собственная тень.
Когда Кора впервые осознала из путанных воспоминаний Улисса, что энергетический паразит, некогда населявший её тело, но в итоге благополучно потерянный на руинах Хрустального шпиля, до сих пор жив и здравствует под новым-старым именем, это прозвучало как грозное предзнаменование грядущих бед. Если она – прежняя она – со всеми её страхами и сомнениями сумела переродиться, значит у Соратников снова появился враг. Беспощадный, всесильный, ничем, в том числе никакими моральными принципами не ограниченный враг, который однажды найдёт способ нанести удар.
Эти страхи, впрочем, оказались неоправданными, размен сил в лице Ильмари Олссона состоялся почти бескровно, обе противоборствующих стороны ушли каждая в свой угол ринга, зализывать раны, строить новые планы, пусть и поклявшись не вмешиваться в интриги друг друга. С тех пор не прошло и полутора сотен оборотов, наполненных постоянными недомолвками, взаимными подозрениями и тотальным шпионажем всех за всеми. Неповоротливые корпорации Большой Дюжины служили в этих играх марионетками, люди же, работавшие на них, каждый раз оставались не более чем разменной монетой.
И вот теперь, когда волна истерии на блокадной Муне достигает максимума, когда уже месяц нет связи, а люди вокруг гибнут без счёта, Кора в какой-то момент ощущает на себе пристальное внимание со стороны. Как будто-то кто-то незримый и до невозможности знакомый следит за ней на расстоянии, сквозь толщу реголита и металлполимерных стен.
Та, кого ни с кем не спутаешь. Та единственная, кого Кора вообще была способна бояться в этой вселенной. Её бывшая сущность, её потерянная искра, её былое «я».
Это было невозможно.
Не потому что так гласили старые зароки и былые договорённости. Никакие клятвы на крови не длятся вечно. А потому что Кора доподлинно знала – если она страшилась взглянуть в глаза этому существу, сам её двойник боялся этого не меньше.
Поистине, должно было случиться нечто невообразимое, чтобы они вновь, по доброй воле или же насильно, встретились лицом к лицу. Однако это всё-таки произошло.
В то утро истерия в куполах достигла своего пика. Грохот банок со слезогонкой был слышен во всех направлениях, в матюгальниках орали грозные предупреждения о закрытиях-перекрытиях с призывами не выходить из капсул, но их никто не слушал. Запертые в этой гигантской больнице для умалишённых люди с воем носились по пандусам и коридорам, периодически вступая друг с другом в стычки и снова разбегаясь по углам. И вот посреди всего этого хаоса Кора заметила знакомую укутанную в чёрный плащ демоническую фигуру с горящими от ярости глазами.
Увидишь такую – сразу поймёшь, что просто так от неё не уйти, как ни старайся.
– Это всё твоих рук дело.
Звучало как утверждение, а не как вопрос.
Они замерли друг напротив друга, такие спокойные посреди беснующегося вокруг них людского моря, как два незыблемых маяка, пылающих во мгле. Ну, или желающие казаться таковыми. Снаружи было не понять, что за бури бушуют у них на душе.
Как же они были похожи в ту минуту! Одинаково грозные, одинаково сосредоточенные. Если в обычной обстановке между ними сложно было отыскать общие черты, сейчас сторонний наблюдатель легко принял бы их за сестёр-близнецов. К счастью, такого наблюдателя не сыскалось.
Кора не без удивления оглянулась по сторонам. Их окружала гулкая звенящая пустота. Не выдержав незримого столкновения двух воль, паникующая толпа предпочла убраться восвояси, искать свой случай спастись или погибнуть в другом месте беспокойной Муны.
– Ты так уверена в своих словах, что даже посмела за этим явиться сюда лично?
Впрочем, верно и обратное. Если бы Кора догадалась за эти безумные дни проверить хрустальный мир, она бы наверняка обнаружила там Лилию. Тем более что она, против обыкновения, даже не пыталась сейчас скрываться.
А раз так, значит, дела были действительно плохи.
– Мне нет дела до того, что вы с Ромулом тут творите, мне нужна связь с Поясом.
Кора задумалась. Вряд ли в интересах Лилии сейчас вести какую-то двойную игру.
– Если ты полагаешь, что Блокада – моих рук дело, то зря. Я тут в такой же ловушке, без поддержки и связи.
Но погодите, Лилия твердила про связь с Поясом. Так может, вот в чём причина всего, что творилось на Муне? Причина всей этой проклятой Блокады.
– Погоди, ты же здесь тоже одна осталась не просто так? Великая и ужасная Лилия, гроза Корпорации, нарушает старые договорённости, выходя со мной на прямой контакт, только затем, чтобы… попросить у меня помощи?
Кора ясно различила, как ей в ответ скрипнули зубы.
– Я не прошу у тебя помощи, последнее, что мне бы пришло в голову, так это просить…
– Безголовую куклу, послушную марионетку Улисса, по какому-то праву занявшую твоё собственное бывшее тело?
Лилия в ответ упрямо дёрнула головой:
– Я этого не говорила.
– Хорошо, это сказала я. И мы обе знаем, что это правда. Я – та самая марионетка, пусть и не безмозглая. Но сейчас, похоже, мы обе застряли на этой чёртовой Муне. Я не знаю, что у тебя за дела на Поясе, но я хотела бы убраться отсюда не меньше твоего. Однако пока здесь творится весь этот хаос, ситуация будет только продолжать усугубляться.
После паузы Лилия кивнула в ответ.
И тут до Коры, наконец, дошло. Они вдвоём оказались заперты здесь, наедине с собой. Если это само по себе и не было причиной творящейся в куполах анархии, то наверняка могло послужить её дальнейшей эскалации.
