Гермиона отстранилась через пять минут, внимательно вгляделась в лицо Шерлоку, словно выискивая там что-то конкретное, и сказала:

— Я принесла твое пальто, оставила Майкрофту. Если он решит его куда-нибудь деть — напомни, что я сильно расстроюсь.

— Он не рискнет, — ответил Шерлок и откинулся обратно на чуть приподнятый подголовник кушетки.

— Кстати, ты выглядишь как дикарь или пират, — хмыкнула Гермиона, возвращаясь к столу.

Шерлок запустил руку в сильно отросшие и спускавшиеся почти до плеч волосы, потер заросший жесткой недельной щетиной подбородок и заметил:

— Когда-то в детстве я мечтал быть пиратом. До того, как решил стать шпионом.

Гермиона рассмеялась и спросила:

— Привести тебя в порядок?

— Не лишай работы бригаду косметологов и парикмахеров, которых согнал со всего Лондона Майкрофт.

— Ошибаешься, он ограничится штатным специалистом МИ-5, — в тон ему ответила Гермиона, потом с сожалением вздохнула и добавила: — мне пора в Министерство, у меня слушанье через полчаса.

Шерлок кивнул и пожал плечами, показывая, что никоим образом не задерживает ее. Гермиона вздохнула и с тихим хлопком исчезла.

Спустя пару минут в кабинет вошел Майкрофт, а за ним — трое молчаливых мужчин с чемоданчиками и кейсами. Гермиона была права, брат предпочел привести специалистов МИ-5, правда, посчитал, что одного не хватит. Получив разрешение, они молча приступили к работе по превращению дикаря и пирата в знаменитого детектива.

Майкрофт тем временем положил перед Шерлоком стопку газет. Не слишком обращая внимание на то, что происходит с его волосами и ногтями, Шерлок начал вдумчиво просматривать газеты по одной. В отличие от Мориарти, он не любил прессу, но понимал ее полезность.

Сначала много писали о самоубийстве лже-гения. Редкие письма в редакции от бывших клиентов терлись в потоке грязи, в котором журналисты старались извалять Шерлока Холмса. Потом шквал разгромных, ернических статей утих — появились более свежие новости и актуальные темы, произошли перестановки в кабинете министров, состоялись парламентские выборы, какая-то актриска разошлась с супругом, так что про Шерлока забыли. А буквально две недели назад на первой полосе «Дейли Мейл» снова возникла идиотская фотография в шапке с двумя козырьками, а поверх нее заголовок: «Мы убили Шерлока Холмса». Вслед за «Дейли» эстафету приняли и остальные газеты — теперь каждая стремилась найти как можно более веские доказательства гениальности «безвременно покинувшего этот мир консультирующего детектива, ложно обвиненного в мошенничестве и разочаровавшегося в людях, которых бескорыстно спасал всю жизнь». Дочитав первый из подобных пассажей, Шерлок едва не расхохотался в голос, и только тот факт, что возле его лица орудовал человек с опасной бритвой, заставил его удержаться.

— Твоя работа, дорогой брат? — уточнил он, когда бритва исчезла.

— Боюсь, что нет, — ответил Майкрофт и скривился, — меня опередили.

— Гермиона?

— Возможно. Или мистер Поттер. Они не делились со мной сведениями.

Шерлок хмыкнул — наблюдать, как брат страдает от уязвленной гордости, было приятно. Кстати, о гордости…

— Ты ведь наслаждался этим, да? — спросил он. Майкрофт, разумеется, сразу понял, о чем речь, и спокойно (слишком спокойно) возразил:

— Я спас тебя.

— Я спас себя сам, а ты стоял и наблюдал, как меня избивают.

Ненадолго Шерлоку показалось, будто Майкрофт хочет попросить прощение, но, конечно, это был самообман. Брат сказал:

— Я не мог себя выдать раньше времени. Знаешь, никогда не любил эту работу под прикрытием. Много беготни.

— Не знал, что ты говоришь по-сербски, — сменил тему Шерлок.

— Выучил. Простой язык, славянские корни, много заимствований из турецкого. Хватило полутора часов.

В детстве Майкрофт хвастался, что может выучить язык за час.

— Теряешь форму, — заметил Шерлок.

— Возраст, — с насмешкой сказал Майкрофт. — Все мы не молодеем.

Шерлок бросил короткий взгляд в зеркало, которое использовал парикмахер, и не без удовольствия заметил, что слова Майкрофта к нему не относятся. Во всяком случае, за прошедшие два года он ничуть не изменился.

Некоторое время они оба молчали, и только когда посторонние покинули кабинет, а неизменная помощница Майкрофта принесла новый костюм и тоже удалилась, Шерлок спросил:

— Как он? — на самом деле, этот вопрос волновал его на протяжении последних двух лет, но в целях безопасности он закрыл его в одной из комнат Чертогов.

— О ком ты? — с холодной улыбкой спросил Майкрофт.

— О Джоне, конечно. Вы видитесь?

— В «Макдоналдс» ходим каждую неделю.

Шерлок пожал плечами и протянул руку за папкой с досье. Узнать, что Джон больше не живет на Бейкер-стрит, было неприятно — Шерлок не сомневался, что Джон будет его ждать. А уж новый имидж друга и вовсе вызвал приступ естественного изумления — что за дурацкие усы?

Шерлок вернул Майкрофту бумаги и улыбнулся — он не сомневался, что Джону пойдет на пользу небольшая встряска. Конечно, он будет зол и, вероятно, захочет выпустить пар, но быстро отойдет.

— Где оно? — спросил он, не отвлекаясь от планирования встречи с Джоном.

— О чем ты?

Шерлок поднял глаза к потолку и пояснил медленно:

— Ты знаешь, о чем я. Ну же!

Он собирался напомнить брату об угрозе Гермионы, но это не понадобилось — помощница принесла пальто. Шерлок набросил его на плечи, приподнял воротник и наконец взглянул на себя в ростовое зеркало.

Шерлок Холмс вернулся.

Шерлок дышал и никак не мог надышаться лондонским воздухом. Он вернулся, он снова может ходить по улицам любимого, знакомого до последнего тупика и заворота города. На протяжении двух лет Шерлок не допускал даже мысли о том, что будет делать, когда вернется, что почувствует при этом. По оптимистичным прогнозам, вероятность благополучного исхода его игры составляла не более пятидесяти трех процентов, по реальным — менее пятидесяти одного. Достаточно много, чтобы рискнуть, но слишком мало, чтобы строить планы на будущее. И теперь, неспешно идя по направлению к Мерильборн-роуд, Шерлок едва сдерживал довольную улыбку.

Кроме того, он предвкушал встречу с Джоном. Тому пришлось нелегко: наверное, хоронить друзей — это очень неприятное занятие. Несколько раз за время своей экспедиции Шерлок думал о том, что стоит дать Джону знак. Какой угодно: отправить открытку без подписи с другого конца света, скинуть СМС со словами: «Ватиканские камеи», — или сделать еще что-нибудь настолько же глупое. Но всякий раз он себя останавливал — пока существовали люди Мориарти, существовала вероятность того, что Джона могут убить, а подвергать опасности его жизнь Шерлок не собирался. Даже удивительно, как и когда он успел стать настолько сентиментальным. Он долгое время был уверен, что в некотором роде привязан только к одному человеку — к Гермионе. Майкрофта он воспринимал как неизбежное зло, о родителях вспоминал редко, а остальные люди задерживались в его сознании только в связи с преступлениями. Однако Джону Ватсону удалось стать еще одним его другом. Ему Шерлок об этом говорить не собирался, но себе готов был признаться — он скучал по Джону.

Направляясь к ресторану, он прокручивал в голове различные варианты встречи, а пальцы его тем временем сжимали в кармане пузырек из темного стекла. Шерлок обнаружил его неожиданно. К горлышку была привязана записка почерком Гермионы: «Пригодится после встречи с Джоном».

Сначала Шерлок едва не вышвырнул зелье, подумав, что Гермиона решила подсунуть ему успокоительное, но потом понюхал и понял, что запах скорее напоминает восстанавливающее. Это значило, что Гермиона предполагала совершенно определенный исход их с Джоном первого разговора — болезненный для Шерлока. Однако Шерлок вовсе не собирался доводить дело до драки. Он сходу придумал четыре сценария — не идеальных, но вполне приемлемых. В первых двух Джон в итоге лез к нему с объятиями, в третьем — пытался скрыть слезы, а четвертый оканчивался пьянкой. Так что в восстанавливающем зелье не было необходимости.