— Автоавария, — спокойно сообщил Шерлок, — множественные переломы, внутренние кровотечения.

Все с такой же легкой, пустой головой Гермиона вспомнила свои мысли о превосходстве маггловской медицины. Наверное, так и есть. Но здесь требовалась не медицина, а чудо. Она вытащила из сумки два флакончика — с костеростом и кроветворным, — и по одному влила маме в рот. Та проглотила, не приходя в сознание, и почти сразу аппарат запищал, сообщая об изменениях состояния. Гермиона заклинанием прекратила писк — не стоило привлекать внимания к выздоровлению обычной женщины, врача-стоматолога.

Зелья не действовали моментально, но они работали — прошло три часа, когда наручные часы Гермионы звякнули, и мамина стрелка вернулась на отметку «В порядке». Когда через шесть часов в палату зашла медсестра, лечение было закончено, оставалось только снять бинты.

— Это подозрительно, — еле слышно шепнул Шерлок, — и вызовет вопросы.

— Не вызовет, — так же шепотом ответила Гермиона. В конце концов, она год занималась исправлением последствий противозаконного использования магии, так что отлично умела скрывать следы, пусть и не слишком хорошо уже ориентировалась в мире магглов. Когда медсестра с немного подправленной памятью ушла, Гермиона приблизилась к маме, быстро сжала ее руку и вышла из палаты.

Еще нужно было исправить воспоминания всем сотрудникам и папе, поменять записи в медицинской карте, проверить, не осталось ли где-нибудь следов магии. Она сделала все необходимое, думая только о том, что, если Шерлок перестанет держать ее за локоть, слишком сильно сжимая пальцы, она просто упадет. Перед глазами стояла картина — папа, обнимающий маленькую Гермиону.

Любопытный эксперимент показал: профессиональная гордость и сознание собственной тупости борются в человеке среднего ума не дольше месяца, прежде чем последнее одерживает победу. Инспектору Лестрейду понадобился один месяц и четыре дня, прежде чем прийти по адресу Сент-Джон-стрит, двести тринадцать. Шерлок открыл ему дверь и пригласил наверх, в гостиную, которую он переоборудовал под лабораторию.

— Мистер Холмс, — начал инспектор, глядя чуть ниже уровня глаз Шерлока.

Шерлок сцепил пальцы в замок и прервал его на полуслове:

— Серийный убийца в Чипсайде. Вы нашли шестое тело?

Инспектор несколько раз недоуменно моргнул, потом кивнул и спросил почти жалобно:

— Вы взгляните на труп?

Разумеется, Шерлок не отказался. Несмотря на то, что он запустил собственный сайт, клиенты отнюдь не выстраивались в очередь перед его дверями. Он согласился бы и на менее увлекательное дело, чем маньяк, повадившийся выкалывать жертвам глаза.

С тех пор инспектор Лестрейд стал достаточно частым визитером в доме Шерлока. Стабильно раз в месяц-два он прибегал, запыхавшийся и расстроенный, и просил совета. Какие-то дела Шерлок раскрывал, не выходя из комнаты — даже тех данных, которые печатали в газетах, хватало, а уж если прибавить к ним информацию от инспектора, то задачу можно было решить быстрее, чем выкурить пару сигарет. Для других приходилось как следует побегать.

Как раньше в Лос-Анжелесе, он познакомился с несколькими бездомными, и те, в обмен на вполне осязаемые фунты, приносили ему эфемерную информацию. Например, они лучше других знали, где в городе можно спрятаться от полиции, в каких подвалах недавно нашли труп и когда приехал из Уэльса высокий человек в синем пальто и желтом шарфе. По сути, они служили отличным локальным дополнением к глобальному интернету — Шерлок наконец завел себе личный компьютер, провел сеть и искренне наслаждался бесконтрольным и неограниченным доступом ко всей информации в мире. Правда, за старыми книгами он по-прежнему шел к Гермионе — ее личная библиотека, пожалуй, могла дать фору онлайн-библиотекам.

Однако в отсутствии дел он мучился от непередаваемой скуки. Ничто кроме расследований не могло полностью занять его ум, а значит, не имело никакого смысла. Он не мог, как Гермиона делать вид, что ему интересны человеческие отношения, переживать из-за чувств и поддаваться эмоциям. Она никогда не понимала этого — не то из-за своего пола, не то из-за склада характера. Во всяком случае, Шерлок не мог понять, как она, с ее умом, умудряется впутываться в бесполезные со всех точек зрения отношения, а потом страдать из-за них.

В один из дней он лежал на диване и с закрытыми глазами стрелял по деревянной мишени на стене. Это было упражнение, которое хотя бы немного бодрило его, хотя и не могло полностью отвлечь от скуки. В другое время он пошел бы к Гермионе и попытался бы влезть в ее волшебные расследования, но только не сейчас, когда вероятность застать в ее квартире Драко Малфоя возросла до ста процентов. Сам по себе Малфой не раздражал, но Шерлок подозревал, что даже воздух квартиры пропитался той любовной чепухой, которую он с собой притаскивал.

— Уж не ревнуешь ли ты, дорогой братец, — заметил в его голове Майкрофт. От этой фразу Шерлок дернулся, рука дрогнула, и последняя пуля легла левее, чем требовалось.

— Не говори ерунды, дорогой братец, — ответил он. Сама мысль о том, что он может ревновать Гермиону, была абсурдной.

— Ведь теперь не ты в центре ее внимания, — продолжил Майкрофт, — и, возможно, она уже не побежит спасать тебя по первому звону своих часов. Каково это, Шерлок, быть отодвинутым на второй план?

— Я прожил с тобой в одном доме лет пятнадцать, — раздраженно прошипел он, — думаю, я привык к ролям второго плана.

— Разумеется, нет. Ты всегда был любимчиком родителей. Как же, такой хрупкий ребенок, вечно нуждающийся в опеке и заботе.

— Я сказал тебе, кажется, чтобы ты перестал говорить ерунду.

Но Майкрофт не унимался, и Шерлок, поморщившись, отложил пистолет и скользнул в Чертоги разума.

Майкрофт был один, он расположился за трибуной, положив ногу на ногу, и выглядел чрезвычайно довольным собой.

— Чего тебе нужно? — спросил Шерлок.

— Чтобы ты взял себя в руки и обрел над собой контроль, Шерлок. Эмоции, сантименты — это то, что губит любой разум. Любовь, дружба — это просто слова, за которыми скрываются опасные химические реакции. Посмотри на себя — неужели ты не испытываешь отвращения?

Шерлок повернулся к брату спиной и твердо сказал:

— Заткнись, Майкрофт, — после чего вынырнул в реальный мир и нащупал пачку сигарет. Однозначно, это происходило от бездействия. Нужно было найти дело, причем немедленно. Но шагов инспектора на лестнице слышно не было, телефон молчал, а на сайт за прошедшую неделю зашло пять человек.

Шерлок закрыл глаза. Он знал способ отвлечься, но уже давно решил, что не станет к нему прибегать. Говоря откровенно, стоило избавиться от небольшой ампулы морфина, чтобы не было искушения, но Шерлок не мог этого сделать. Знал, что в нем говорит бывший наркоман, но все равно не мог заставить себя выбросить одну совсем маленькую дозу и спрятал ее на дальнюю полку шкафа с одежной «на всякий случай». Он открыл глаза и мотнул головой — он дал себе слово, что этот случай никогда не наступит, но скука и издевки Майкрофта слишком сильно выводили из себя. Он облизнул губы, вытер их ладонью и поднялся с дивана. Расстегнул манжет и внимательно изучил кожу — чистая, светлая, разве что слишком тонкая, вены выделяются, но не из-за того, что накачены отравой, а из-за его, Шерлока, худобы.

— Я не испытываю зависимости, — сказал он вслух. Действительно, это было так. Он уже четыре года не притрагивался к наркотикам и не испытывал к ним никакой тяги. Так что, даже если сейчас он все-таки решит сделать себе укол, это будет его осознанное решение, никак не связанное с потребностью в тех или иных веществах.

Он медленно открыл дверцу шкафа и опустился на корточки, сунул руку поглубже и среди смятой одежды нащупал прохладное стекло. Но еще до того, как он успел вытащить ампулу, раздался звонок в дверь. Шерлок отскочил от шкафа, захлопнул дверцу и, набросив пиджак, сбежал по лестнице вниз.