«Привет, Шерлок!», — начиналось оно. Шерлок уже хотел было отбросить его в сторону с раздражением: опять чушь про то, что она скучает по нему и жалеет, что он не может вместе с ней проводить время в волшебном доме миссис Уизли! Однако его взгляд зацепился за следующую строчку, и он резко передумал. «Я помню свое обещание: никаких преступников и приключений, особенно без тебя. Но в этот раз все произошло совершенно случайно, против моего желания. Мы были на Чемпионате мира по квиддичу. Это очень интересное международного уровня мероприятие, которое… Впрочем, тебе это не интересно. Важно другое. Вечер после окончания Чемпионата омрачился появлением Пожирателей смерти, сторонников Т. к.н.н. Они устроили дебош в палаточном лагере, издевались над магглами, а в конце запустили в небо Темную метку, знак Т. к.н.н. К сожалению, мы с Гарри и Роном опять оказались не там, где надо — прямо под самой меткой, — и даже слышали голос человека, наколдовавшего ее, но поймать не успели — он трансгрессировал, т. е. переместился в пространстве. А до этого нас едва не поймали Пожиратели. Но больше всего меня беспокоит то, что у Гарри опять болит его шрам. Кажется, Т. к.н.н. становится сильнее. Шерлок, что, если он вернет себе тело? Не хочу паниковать раньше времени, но мне страшно. Ведь он не оставит нас в покое. Ему нужен Гарри, он будет пытаться его убить. Прости, что нагружаю тебя этим всем, но мне просто необходимо услышать (прочесть) твои спокойные рациональные рассуждения!

С нетерпением жду ответа. Гермиона».

Шерлок дочитал письмо и все-таки в ярости отшвырнул его, перепугав почтальона — крупную белоснежную сову. Что за невезение? Почему Гермиона вечно попадает в интересные события? Он как никогда хотел сейчас тоже учиться в волшебной школе, чтобы принять участие хоть в половине ее приключений. Собственные достижения в стрельбе и разгадке преступлений из криминальной хроники показались ему мелкими и ничтожными.

Он написал ответ, не упомянув стрельбу ни словом, и оставшиеся дни достоверно притворялся больным.

Гермиона отдыхала в тишине библиотеки. В этом году она не использовала маховик времени, отчего учиться стало значительно легче. Она больше не чувствовала себя белкой в колесе или загнанной лошадью, а получение знаний наконец-то приносило удовольствие. Она наслаждалась бы каждым мгновением школьной жизни, если бы не одна причина. Гарри Поттер. Гарри просто не мог прожить ни одного года без неприятностей. То, каким образом его имя попало в Кубок огня, оставалось для всех здравомыслящих людей неразрешимой загадкой. Нездравомяслящие, разумеется, над такими вопросами не думали, а просто предали Гарри анафеме. Удивительней и омерзительней всего в этой ситуации было то, что в числе последних оказался и Рон-редкостная-задница-Уизли. Как ни старалась Гермиона объяснить ему, что для Гарри участие в Турнире смертельно опасно, Рон ее не слушал. Зато теперь, после первого испытания, все осознал и бросился мириться. И знаете, что? Гарри его простил. Сразу же.

Гермиона не хотела бы в этом признаваться, но ее задело то, как легко Гарри пожертвовал ее обществом ради вновь обретенного друга. Он больше не сидел с ней за одной партой, они не делали вместе домашние задания. Вместо этого они с Роном уходили полетать или играли в волшебные карты или взрывающиеся шахматы.

От их постоянной болтовни у Гермионы болела голова — во всяком случае, именно так она объясняла себе и им нежелание заниматься в гостиной. У книг было большое преимущество перед друзьями — они уж точно не обделяли ее своим вниманием.

Неожиданно тишину нарушил неприятных звук — кто-то захихикал. Гермиона застонала в голос и прошептала:

— Господи, только не он.

Но, разумеется, ее не услышали. Возможно, стоило, по примеру волшебников, восклицать: «О, Мерлин»?

В библиотеку, сопровождаемый обычным своим эскортом из девочек с первого по седьмой курсы, вошел сутулый угрюмый Крам. Звезда мирового квиддича за последний месяц успела Гермионе порядком поднадоесть. То есть сам по себе Крам не раздражал — похожий на медведя из славянских сказок, вечно хмурый и совершенно не общительный, он был бы незаметен, если бы не толпа девочек вокруг. Как назло, Крам уселся всего в двух столах от Гермионы, вытащил из сумки свитки, снял с полки книги по чарам и углубился в них. Девочки расселись кругом. «Ни за что не позволю им помешать мне учиться», — подумала Гермиона и вернулась к нумерологическим расчетам. Ей нужно было вычислить вербальную формулу заклинания, которое заставило бы предмет уменьшиться в весе на три четверти. Она уже нашла три слога, но последний никак не вычислялся, а без него уменьшение веса было слишком большим, почти на сто процентов. Она только полезла в рунический словарь, надеясь там найти подсказку, как ее отвлек очередной взрыв хихиканья — кумир девочек, видимо, перевернул страницу книги или почесал затылок.

В конце концов это было просто невыносимо! Когда до ее ушей в очередной раз донеслось это отвратительное «О, Виктор!», ее терпение кончилось. Она с грохотом закрыла многостраничный шестой том «Заклинаемых и заклинателей» и громко — намного громче, чем разрешалось в библиотеке — потребовала:

— Да замолчите вы уже, наконец!

Девочки снова захихикали, Крам повел плечом, но головы не поднял.

— Мы тебе мешаем? — спросила одна, третьекурсница с Пуффендуя.

— Да, — твердо сказала Гермиона, — мешаете. Это библиотека, а не дом свиданий.

На громкий разговор, конечно же, прилетела мадам Пинс.

— Что за болтовня в библиотеке? — зашипела она, но, увидев Гермиону, смягчилась. — Мисс Грейнджер, у вас все в порядке?

— Да, мадам Пинс, — ответила Гермиона и села обратно. Как ни злили ее поклонницы Крама, ябедничать на них она не собиралась. Впрочем, мадам Пинс тут же обрушила на них свой гнев. Прочитав пятиминутную лекцию о том, что в библиотеку приходят читать, а не болтать с подругами, она выставила вон всю компанию почитательниц квиддича. Крам остался один, и Гермиона с удовольствием вернулась к работе — больше ее трогать будет некому.

Однако, видимо, в этот день ей не суждено было закончить решение. Не прошло и десяти минут, как Крам поднялся со своего места и направился к ней. Заметив его боковым зрением, Гермиона с грустью подумала о том, что сейчас начнется конфликт. Звезда ни за что не простит ей разгона поклонниц. Гермиона на всякий случай нащупала палочку в кармане, а потом с большим удивлением услышала достаточно дружелюбное:

— Могу я сесть здесь?

Она вздохнула, но решила из двух зол выбрать меньшее, поэтому сказала:

— Да, конечно.

Он подвинул соседний стул и опустился на него, разложил перед собой свои книги и произнес, поворачиваясь к Гермионе:

— Я Виктор.

Она хмыкнула и заметила:

— Как будто есть кто-то в этом замке, кто этого не знает.

Он нахмурился, видимо осознавая услышанное, а потом серьезно заметил:

— А, шутка. Да, ты права. Извини, мой английский не очень хорош. Как тебя зовут?

— Гермиона, — ответила она и протянула руку. Крам ее не пожал, а поцеловал — тепло, щекотно коснулся губами тыльной стороны ладони и все также серьезно сказал:

— Мне очень приятно с тобой познакомиться. Извини, что мешаю тебе заниматься. Могу я поработать здесь, рядом с тобой?

Гермиона почувствовала, как щеки теплеют, и постаралась сделать как можно более серьезное лицо, но все-таки сказала:

— Можно.

С того дня их встречи с Крамом в библиотеке стали традицией. Он, похоже, что-то сказал своему фан-клубу, потому что больше стайка хихикающих поклонниц в библиотеку не приходила. Виктор оказался приятным собеседником, хотя и очень немногословным. Он, казалось, экономил слова, произносил только важные и значимые, никогда не тратя их на пустую болтовню. Его английский был не просто «не очень хорош», он был чудовищен, но все-таки его да еще французского хватало, чтобы обмениваться мыслями и, изредка, чувствами. Так, однажды Виктор рассказал, что его безумно раздражает одержимость им со стороны учениц Хогвартса.