— Обещаю ее не запугивать, — заметил он.

Старший Элиот как-то странно на него посмотрел, но велел сыну сходить за девочкой. Это был нескладный высокий подросток с резкими чертами лица, умными глазами и невероятно дурацкой прической куклы.

— В чем дело, папа? — спросила Лиз, заглядывая в кабинет.

— Зайди, — велел Элиот. — Этот джентльмен хочет тебя о чем-то спросить, и я хочу, чтобы ты ответила.

Лиз посмотрела на Шерлока очень неприязненным взглядом и уточнила:

— Кто вы такой?

— Шерлок Холмс, — ответил он, чуть наклонился и тихо, так, чтобы только она услышала, произнес: — правый карман комбинезона старого медведя.

Глаза Лиз расширились, но она сумела сдержать эмоции. Шепотом она ответила:

— Откуда вы знаете?

Шерлок жестом предложил ей подойти к окну, подальше от Элиотов, и сказал:

— Знаю. И знаю, что уже сегодня вечером местоположение поменяется на ящик стола твоего брата. А также то, что ты отчаянно желаешь ему угодить в тюрьму. Можешь не рассказывать, почему, это я тоже знаю.

— Папа убьет меня, — произнесла Лиз, на ее глазах выступили слезы, и Шерлок поморщился — он не любил рыдания в любом виде.

— И будет прав.

— Я жалею об этом. И я бы… я бы не стала прятать браслет у Джонатана.

Шерлок задумчиво потер рукой подбородок и заметил:

— Боюсь, что стала бы.

Он отошел от девочки и сказал уже в полный голос:

— Мистер Элиот, если сейчас вы сходите в комнату своей дочери и проверите карманы комбинезона ее любимого плюшевого медведя, то, возможно, найдете пропажу.

Старший Элиот вскочил и, не обращая внимания на больную ногу, опрометью бросился вниз. Лиз и младший Элиот стояли посреди кабинета, больше похожие на живые статуи.

Они втроем молчали почти пять минут, пока в кабинет не вошел пошатывающийся, с шальной улыбкой на губах мистер Элиот. В руках у него ничего не было, но Шерлок разглядел, что во внутреннем кармане лежит какой-то предмет, вроде браслета.

— Мистер Холмс, — произнес Элиот, — я не знаю, как вы это сделали, но вы спасли меня. И, похоже…

— Доказал, что ваш сын не крал украшение. Он, думаю, выбрал бы более подходящее местоположение.

— Но, — мистер Элиот нахмурился и перевел взгляд на приемную дочь, — в таком случае, вы хотите сказать, что…

— Папа, я не… — начала было Лиз, и Шерлок уже хотел было прервать ее. У него было несколько версий, которые позволили бы вывести девочку из-под удара. Пестрый ковер, уверенность мистера Элиота в том, что Лиз еще очень маленькая — все это легко позволило бы объяснить пропажу украшения и его обнаружение так, чтобы не выдавать преступницу. Но он промолчал. Его дело было простым — найти пропажу. И он это сделал. Защищать кого бы то ни было не входило в его обязанности. Это были бы как раз те самые глупые сантименты, о которых любил говорить Майкрофт.

— Рад, что ты так считаешь, — заметил воображаемый брат.

Гермиона в глубине Чертогов попыталась сказать что-то, но Шерлок ее слушать не стал.

— Думаю, ваши семейные дела меня не касаются, — сказал он.

Мистер Элиот посмотрел на него и кивнул:

— Безусловно. Мистер Холмс, в любом случае, вы оказали мне очень большую услугу. В какую сумму вы оцениваете свою работу?

Шерлок на мгновение опешил — до сих пор ему не приходилось назначать цену за раскрытие преступлений. И он понятия не имел, какой должна быть эта цена. Поколебавшись, он сказал:

— Думаю, банкир лучше разбирается в расценках. Полагаю, вы вполне можете оценить мою работу.

— Спасибо за доверие, — произнес Элиот. Подождите, пожалуйста, в гостиной с Джонатаном.

Шерлок спустился за однокурсником вниз и расположился в удобном кресле в просторной гостиной. Элиот молчал — видимо, осознавал произошедшее. Шерлок раздумывал о том, что было бы неплохо иметь рядом человека, который выслушал бы его рассуждения. Например, его догадка по поводу медведя была блестящей — он заметил его на всех фотографиях вместе с Лиз, это, видимо, была не просто ее любимая игрушка, но еще и талисман. С удовольствием он рассказал бы и о том, что именно заставило его подозревать ребенка, и как была совершена кража, и даже как он понял, что Лиз хочет подбросить украшение Джонатану…

Увы, это было бы интересно разве что Гермионе.

Старший Элиот спустился через пятнадцать минут, с конвертом. Его Шерлок открыл только у себя в комнате в общежитии. И с большим удивлением обнаружил в нем тысячу фунтов.

После этого происшествия снова потянулись дни самостоятельных занятий, но Шерлок так и не сумел полностью сосредоточиться на книгах. Ему было очень скучно.

Состояние скуки Шерлок ненавидел больше всего на свете. Ему казалось, что, когда его мозг не занят делом, он ржавеет, как механизм, а этого допускать было нельзя. Конечно, формально у него было занятие — целая гора непрочитанной литературы дожидалась его в библиотеке. Но это было не то. Книжные, энциклопедические знания, — эта история, экономика, философия, — были мусором, который ему потом все равно придется выбрасывать из Чертогов. Да, они нужны были ему для достижения цели, но ценности не представляли.

Ему нужно было настоящее дело, которое смогло бы заставить его разум работать на полную мощность. Он снова, по старой привычке, стал просматривать газеты, но ничего интересного не находил.

Сеть «Интернет» предоставила чуть больше информации, но с ней невозможно было работать — создать новость в ней мог кто угодно, и Шерлок, потратив на близкое знакомство с глобальной сетью три часа, пришел к выводу, что она напоминает большую мусорную кучу.

Разумеется, множество нераскрытых дело было у полиции — но увы, они почему-то не выстраивались у Шерлока под окнами в очередь, предлагая раскрыть преступление. Поэтому Шерлок скучал и постепенно впадал в состояние апатии, испытывая с каждым днем все меньше желания не только выходить из комнаты, но даже и просто двигаться лишний раз. Его могла бы взбодрить Гермиона, но она была слишком занята своей нудной работой в министерстве и романом с Малфоем.

Шел пятый день беспросветной скуки, когда Шерлока осенила блестящая идея. Да, здесь, в реальном мире, ему заняться нечем, но в его Чертогах осталось как минимум одно нерешенное дело. Некогда его грубо прервали как раз перед тем, как он сумел войти в кабинет покойного директора Дамблдора — кажется, он собирался задать пару вопросов его портрету. Но и помимо болтовни с картинами там было немало дел.

Попасть в Хогвартс было просто — Шерлок легко мог воссоздать некогда привидевшийся ему в бреду замок, — и поспешил это сделать. И тут же заскрежетал зубами от злобы — да, замок получился вполне достоверным, но он был мертвым! Шерлок мог оживить любую его часть, любой элемент, но сам по себе он оставался недвижимым, как обычные декорации. Это было не то — жалкая пародия.

Он вынырнул из Чертогов, сел на кровати и задумался. Решение проблемы было очень простым.

Он не собирался становиться зависимым наркоманом, как Джонатан Элиот или какой-нибудь грязный опустившийся парень из того притона. Он не чувствовал никакой физической тяги к наркотику: в конце концов, ему было с чем сравнивать — без сигареты он и четырех часов продержаться не мог. Ощущения раздражения, зуда по всему телу, сухости во рту были ему хорошо знакомы по тяге к никотину. Морфин у него не вызывал такой зависимости. Попробовав его однажды, он не хотел повторять этот опыт. И сейчас его привлекали не физические ощущения, а возможность заглянуть глубже в Чертоги, закончить разгадывать загадку. Разве это зависимость наркомана?

Шерлок точно не знал ответа на этот вопрос, зато знал, что у него в чемодане есть еще половина ампулы. Ровно такая же доза, как та, что он ввел себе в кровь год назад, чтобы увидеть события битвы за Хогвартс своими глазами.

Доставая из чемодана препарат и шприц, которые хранил завернутыми в три слоя бумаги и в плотном пакете, он колебался. Внутренняя Гермиона сильно мешала сосредоточиться на своих мыслях, заладив что-то про самоубийство и полное бездумие.