И только положив письмо на стол и выйдя из комнаты, Гермиона по-настоящему осознала — больше ей здесь делать нечего. Она тихо вышла из дома, заперла дверь заклинанием и побрела по пустой дороге в сторону парка, мимо дома Холмсов.

Бывшего. Родители Шерлока пока не продали его, и он стоял — пустой, с закрытыми и заколоченными окнами и дверями, чужой. Гермиона остановилась перед ним и подумала, что, скорее всего, больше его не увидит — Пожиратели рано или поздно доберутся до Кроули и наверняка разрушат и ее дом, и соседние.

При этой мысли Гермиона поняла, что силы вот-вот оставят ее, и, собрав остатки воли в кулак, аппарировала к Норе. Ее новому дому.

Будучи сторонником теории чистого разума, Шерлок тем не менее не отрицал существование интуиции. Он знал, что интуиция — вовсе не мистическое чувство, а сигналы, которые посылает мозг в тех случаях, когда обрабатывает информацию слишком быстро. И сейчас интуиция Шерлока буквально вопила о том, что что-то не так. Он снова придвинул к себе письма Гермионы и потряс головой — все было правильно. Ни в одной строчке не чувствовалось лжи. Она действительно собиралась уехать в Австралию с родителями. Что же его напрягает?

То, что это ложь. Искусная, хорошо подготовленная ложь. Она в чем-то обманывает его.

Он закрыл глаза и отправился в Чертоги. Ни Гермионы, ни Майкрофта в этот раз там не было.

— Что не так? — спросил он вслух.

Перед глазами замелькали строчки гермиониных писем — правдивые, написанные от души. Сомнения, метания, опасения и, наконец, принятие решения. Но в чем же ложь?

Он не знал.

В любом случае, ждать ему оставалось недолго. Он тоже немного обманул Гермиону, написав, что приедет в воскресенье, тогда как на самом деле собирался вернуться в Кроули в субботу рано утром. Осталось всего несколько часов, короткая ночь — и он все узнает. И если Гермиона задумала что-то опасное или глупое — он за два дня успеет ее отговорить от этого.

С Рождества они переписывались так часто, как это только было возможно — Гермиона рассказывала о том, как сгущаются тучи над волшебным миром, подробно описывала уроки Гарри Поттера у Дамблдора и свои редкие встречи с Драко Малфоем. То и дело она задавала ему задачки. Например, как заставить человека поделиться воспоминанием, если он не хочет этого делать? Шерлок ответил прямо: «Напоить». В ответ получил длинное письмо, в котором говорилось о недопустимости подобный действий. А следом — записку о том, что Гарри выпил зелье удачи и, ведомый им, действительно напоил нужного человека. Шерлок в ответ отправил три слова: «Я же говорил».

Также Гермиона часто писала о том, что будет делать — как доучится этот год и уедет из страны вместе с родителями. Шерлок радовался тому, что в ее голове наконец-то появились здравые мысли.

Сам он без труда сдавал выпускные экзамены — на год раньше, чем одноклассники. Просто понял, что еще одного года в школе не вынесет. Педагоги в один голос твердили, что он гений, и пророчили ему светлое будущее в науке, но его это мало занимало — он был полностью поглощен решением волшебных загадок и не мог дождаться того момента, когда большую часть школьных знаний можно будет удалить из головы.

И вот, казалось бы, все было определено — экзамены сданы, Гермиона получила на руки билет до Австралии в один конец… Но его терзали смутные сомнения.

Спал Шерлок в ночь перед отъездом из школы беспокойно, просыпался несколько раз, сам не понимая причины. В итоге, он встал на два часа раньше, чем планировал, и сел на первый же автобус до Кроули. Закрыл глаза, прислонился головой к стеклу и вдруг поймал за хвост ускользавшую от него последние два дня мысль.

Как можно было быть таким идиотом? Гермиона провела его как ребенка! Как он только мог поверить этим письмам? «Я не знаю, как поступить, но, возможно, ты все-таки прав. Ты, родители, даже Крам…». «Я не боец, Шерлок. Мне стыдно в этом признаваться, но я слишком боюсь боли — и причинять, и испытывать. Я просто не выдержу на войне». «Не знаю, как рассказать о своем решении Гарри и Рону. Они никогда меня не простят».

Письмо за письмом она убеждала его в твердости своих намерений, а на деле — усыпляла внимание. Он выходил из автобуса, уже точно зная — Гермиона никогда не собиралась переезжать в Австралию. Эта мысль заставила его ускориться — к дому Грейнджеров он бежал со всех ног. Возможно, он еще успеет. Шерлок не мог точно сказать, что собирался сделать, но он однозначно должен был помешать Гермионе совершить самую большую ошибку в ее жизни.

Но, подбегая к дому, он сразу понял, что опоздал. Мистер Грейнджер с довольной улыбкой на лице укладывал в багажник машины стопки книг. Миссис Грейнджер стояла рядом, тоже улыбаясь, и изредка помогала ему. Они выглядели слишком спокойно и безмятежно для людей, которые бегут из страны, чтобы спасти жизнь своей дочери. К тому же, Гермионы рядом не было видно. Вот миссис Грейнджер поцеловала мужа в щеку и скрылась в доме.

Шерлок почувствовал, что у него перехватывает дыхание от этой сцены.

— Ты опять облажался, дорогой брат, — заметил Майкрофт у него в голове. — Как можно было быть настолько глупым и невнимательным?

— Провести тебя было легче легкого, уж прости, — добавила Гермиона.

— Заткнитесь оба, — велел Шерлок, захлопывая дверь в Чертоги и запирая их на ключ, чтобы не отвлекаться.

Он откашлялся и подошел к машине.

— Доброе утро, сэр, — сказал он.

— Доброе, — радостно ответил мистер Грейнджер. — Славная погодка наконец-то настала, да?

— Точно. Переезжаете?

— Да, решили с женой, что менять жизнь к лучшему — никогда не поздно. А вы тут живете?

— Да, в соседнем доме, — сказал Шерлок, — а где ваша дочь?

Мистер Грейнджер посмотрел на него удивленно и произнес:

— Юноша, вы, наверное, меня с кем-то перепутали. У меня нет дочери. Мы с Моникой бездетны.

— Простите, — сказал Шерлок.

— Бывает, — снова улыбнулся мистер Грейнджер и продолжил грузить вещи. Шерлок отошел в сторону и прислонился спиной к забору. Очень хотелось мелодраматично поднять руки к небу и воскликнуть что-то вроде: «Как она могла!», — но это было бы слишком глупо и банально. Поэтому он просто наблюдал за тем, как Грейнджеры запирают дом на ключ, садятся в машину и уезжают в сторону Лондона.

— Ты мог это предотвратить, — Майкрофт, похоже, сломал замок и снова влез к нему в голову без предупреждения. — Каждое письмо было подсказкой, но ты был слишком невнимателен, чтобы увидеть это.

— Я, кажется, сказал тебе заткнуться.

— Ты снова невнимателен. Ну же, Шерлок! Ты что-то упустил.

Шерлок моргнул, прогоняя Майкрофта, и задумался — ведь действительно, он что-то упустил. Гермиона скрылась, но не в ее характере уйти, не сказав ни слова. Она должна была оставить что-то, какую-нибудь записку. Единственный вопрос, где она ее оставила?

У него в комнате? Он глянул в сторону заколоченного дома и покачал головой — Гермиона слишком неуклюжа, чтобы пробраться к нему в комнату и не оставить следов. Значит, у себя. Не таясь, он вошел в дом, благо, ключ от дома Грейнджеров у него был уже давно — как-то раз Гермиона оставила у него на столе свой брелок. Он поднялся наверх и вошел в комнату Гермионы.

— Ерунда, — сказал он вслух. Конечно, он ничуть не жалеет ни пушистого ковра, ни светлых обоев, ни выставленных будто по линеечке книг на полках. Он никогда не был привязан к этой комнате. Просто любил в ней бывать. И скучать по ней не будет.

На письменном столе лежало два сложенных пополам листа бумаги. Он развернул их и задумался — какой пароль она выбрала. За годы переписки он научился угадывать ее пароли в несколько минут, но сейчас сомневался. Едва ли это цитата из какой-нибудь книги. И даже не из Библии (да, был период, когда она использовала исключительно строки из Евангелие, причем как нарочно подбирала либо зубодробительно-непроизносимые, либо незапоминающиеся). Песня? Едва ли ей сейчас до музыки. О чем она думала?