— Никто из них не мог этого сделать, что за чушь…

После этого он заснул. Гермиона аккуратно отложила «Убийство в доме викария» на тумбочку, взяла палочку и наколдовала Шерлоку плед, сама поудобней расположилась в кресле и тоже заснула.

Наутро Шерлока уже не было, плед лежал на полу, а окно было плотно закрыто. Гермиона хмыкнула — она и не думала, что он останется до утра.

Ближе к обеду прилетела сова от Джинни — подруга писала, что все понимает и надеется, что Гермиона все-таки не будет от них прятаться все время. Следом пришло письмо от Гарри — он спрашивал, что происходит и что у них с Роном произошло. Гермиона ответила обоим сразу, что все в порядке, что ей нужно немного времени, чтобы прийти в себя, и что они с Роном по-прежнему друзья.

До конца Рождественских праздников ее больше не беспокоили. Она встретила Новый год в одиночестве, чем была даже рада, а потом снова вернулась к прежнему графику — занималась до трех-четырех часов, а после шла гулять. Правда, теперь она предпочитала оставаться в маггловском Лондоне: опасалась встретить в Косом переулке Гарри, Джинни или любого из Уизли, которые наверняка уже знают об их с Роном расставании.

Она с большим удовольствием ходила в театры — посмотрела «Сон в летнюю ночь», «Гамлета», попала на брехтовскую «Мамашу Кураж», послушала «Отверженных». Закончились праздники, с улиц постепенно исчезли гирлянды и ряженые Санты, предсказуемо испортилась погода — с утра теперь заряжал холодный дождь со снегом, тротуары покрылись ледяной коркой, а серое небо как будто нависло над городом — солнца не было и в помине.

В один из дней Гермиона решила отменить прогулку, а вместо этого сделала себе крепкого горячего чаю и уселась в кресле с каким-то волшебным романом с яркой обложкой. Читался он легко, хотя язык был похож на тот, которым писал когда-то незабвенный Локонс — несколько высокопарный и изукрашенный всевозможными оборотами. Но сюжет оказался хоть и банальным, но занимательным, так что Гермиона с головой погрузилась в историю о мадмуазель Эвелине, которой из-за родового проклятья пришлось покинуть родной дом во Франции, и о двух ее кавалерах — об отважном Эдмунде, выпускнике Гриффиндора, и о хитроумном Элвине, окончившем Слизерин.

В тот момент, когда Элвин (гад такой!) уже почти совратил Эвелину (не слишком ли много имен на «Э»?), раздался стук в окно. Гермиона подскочила, выглянула наружу и увидела Шерлока.

Он жестом показал ей, чтобы она спустилась и открыла дверь.

Она впустила его в дом и спросила:

— В чем дело.

Шерлок широко и как-то сумасшедше улыбнулся и спросил:

— Тебе Драко Малфой случайно не нужен?

Было скучно.

Шерлоку уверено прочили будущее сэра Эванса или Фредерика Сенгера и не сомневались в том, что он обязательно получит Нобелевскую премию по химии вслед за этими почтенными выпускниками Кембриджа. Вот только это было невозможно, невыносимо скучно. Менее всего на свете Шерлок хотел посвятить себя науке, лет двадцать пыхтеть над микроскопом, исписывать стопки бумаги, и всё для того, чтобы получить медальку на лацкан. Наука была скучной. Даже самые сложные задачи не могли по-настоящему занять его, заставить его мозг работать в полную силу.

Он отложил в сторону очередной прочитанный том и потянулся — спина затекла, шея болела, да еще и зубы сводило от осознания бесполезности работы. В любом случае, сдав экзамен, он сотрёт из памяти большую часть выученного, просто чтобы не перегружать жёсткий диск. Разумеется, полезные сведенья он оставит, но едва ли философия или история войдут в список полезных сведений.

Шерлок повернул голову в сторону и поморщился — в библиотеке было полно людей, но никто из них не казался хоть немного интересным. Разве что…

Он сложил тетради в кожаный портфель, подхватил библиотечную книгу и пошёл к стеллажу, с которого взял её. По пути к выходу он приблизился к Арчеру, наклонился к нему и шепнул:

— Не советую делать предложение Розе, она спит ещё как минимум с двоими.

Не дожидаясь никакой реакции, он зашагал прочь — выражение лица однокурсника было достаточно забавным, чтобы поднять ему настроение. Он хмыкнул про себя и начал считать: «Шесть, пять, четыре…» — послышался звук спешно отодвигаемого стула, тетрадь упала на пол, — «три, два…», — открылась дверь, — «один!».

— Холмс!

— У тебя топорщится нагрудный карман, выпуклость характерная — коробочка с округлым верхом. Частые взгляды на часы — ждешь встречи. Нервные движения, скомканный листок бумаги — ты не просто ждёшь её, но и боишься. А так как только совершенно слепой не знает о вашем романе, вывод очевиден — ты пригласил её в кафе и собираешься делать предложение.

— Заткнись! — прошипел Арчер. — С чего ты взял, что…

Шерлок поднял глаза вверх, к высоким потолкам коридора, и, вздохнув, спросил:

— Как ты живёшь с этим ведром вместо головы? Ты видел её макияж? Эта постоянная привычка подправлять помаду, зеркальце, с которым она не расстаётся — даже очень неаккуратная девушка не может так часто смазывать помаду в течение дня, либо она постоянно что-то ест, но это не так, потому что она на вечной диете, либо она часто с кем-то целуется. Дальше. Её записная книжка — только телефоны, ни одного имени. Это обычная мера предосторожности. И если она не работает на правительство и не занимается шпионажем, у неё связь сразу с несколькими парнями. Так что, повторюсь, не стоит. Хорошего вечера!

Он махнул бездумно хлопающему глазами Арчеру и вышел на свежий воздух. Не то, чтобы его интересовали подробности чужой личной жизни или личной жизни как таковой, но ему было слишком скучно, чтобы не поддразнить Арчера. И потом, он же сделал доброе дело, не так ли?

В его голове вылезшая после эксперимента с морфином из-под замка Гермиона демонстративно закрыла лицо руками.

Тем не менее, было очевидно, что в Кембридже сегодня делать нечего. Шерлок не был готов присоединиться к любителям гребли, футбол, как и остальные командные виды спорта, его не привлекал, учиться не было никакого настроения, так что он без колебаний купил билет до Лондона и занял место в автобусе.

Ему не хватало писем Гермионы. Она неохотно пользовалась обычной почтой, а слать сову было бы слишком опасно, поэтому их переписка сократилась до двух-трёх писем в месяц. Шерлок соскучился по волшебным загадкам. Нет, не так — он соскучился по любым загадкам. Правда, в газетах иногда попадались интересные дела, но вот проблема — он не мог придумать, как бы доносить свои версии до идиотов из полиции. К тому же, ему не помешали бы дополнительные сведенья, материалы дел — допустим, он раскрыл убийство в Кардиффе на два дня позже, чем мог бы — потому что журналисты не упомянули такую важную деталь, как цвет роз на клумбе жертвы. Окажись он на месте преступления или получи доступ к полицейским отчётам — убийца был бы найден немедленно.

Кстати, полиция его искала до сих пор. Шерлок написал им анонимное письмо, но они его, похоже, проигнорировали. Болваны.

В Лондоне было пасмурно, сыро и всё так же скучно. Шерлок шёл по направлению к Гайд-парку — просто чтобы куда-нибудь пойти — и отстранённо изучал людей. Не было ничего проще, чтобы опознать в толпе биржевых маклеров, а также определить, кто из них сегодня был успешен, а кто потерял крупную сумму. Правда, у последних в глазах еще не было абсолютного отчаянья — торги ещё шли. Туристы тоже не представляли интереса. Студенты — однозначно скучно, Шерлок наблюдал их день за днём в Кембридже, и они надоели ему до смерти.

Неожиданно он заметил краем глаза, как справа открылась и сама по себе закрылась дверь магазина. Он обернулся — дверь была слишком тяжелой, чтобы так отвориться от ветра, к тому же, она не распахнулась и захлопнулась снова, её открыли — мягко и плавно, а потом снова закрыли, постаравшись не произвести лишнего шума. Шерлок быстро поднялся по короткой лесенке и вошёл внутрь. Это была обычная кондитерская, но с первого взгляда Шерлок понял, что зашёл не зря. Владелец, стоящий за прилавком, как будто оцепенел — неподвижно смотрел в одну точку, чуть приоткрыв рот. Шерлок подошел к нему и щёлкнул пальцами перед носом.