Смог.

Это было немыслимо, но он говорил без умолку, расхваливая себя и собственные квиддичные успехи. Они еще не дошли до кабинета Слизнота, а Гермиона начала жалеть, что решилась на эту авантюру — заткнуть Маклаггена было невозможно, закончив одну историю про взятый только чудом, исключительно благодаря собственному мастерству мяч, он переходил к следующей. Но и это был не предел — он еще и руки начал распускать, пытался ухватить ее то за бедро, то за грудь, и, в конце концов, прижал к стенке под омелой. Гермиона едва не взвизгнула от ужаса — огромный Маклагген в этот момент больше напоминал ей тролля, а не обычного парня, к тому же, от него разило потом и нечищеными зубами. Он улыбнулся (скорее, довольно ухмыльнулся), пробормотал что-то вроде «не ломайся» и наклонился вперед, но Гермиона резко согнула ногу в колене, нанося болезненный удар. Маклагген вскрикнул и ухватился за пострадавший орган, а Гермиона почти истерично бросила:

— Прости, я такая неловкая! — и кинулась прочь.

Это была самая провальная вечеринка в ее жизни — она сбежала в первый же час, поняв, что от Маклаггена необходимо спрятаться как можно надежней, а сделать это в кабинете Слизнорта, пусть и расширенном чарами, было слишком трудно.

Она пробежала несколько лестничных пролетов и наконец остановилась у окна. И неожиданно услышала:

— Не понравилась вечеринка, Грейнджер?

Она обернулась и увидела подошедшего к соседнему окну Малфоя. В темноте, на фоне вечернего неба он вдруг напомнил ей Шерлока — не поведением и не умом, конечно, а… моторикой, возможно. Или сложением — такой же длинный и очень худой. Сходство усиливалось еще и благодаря тому, что сейчас волосы Малфоя не были зализаны назад, как обычно, а растрепались. Возможно, именно из-за этого она ответила куда мягче, чем отвечала Малфою обычно:

— Не понравилась.

— Так бывает, когда проводишь время в обществе придурков.

Гермиона невольно улыбнулась — действительно, моторика была похожей. И это слово «придурки», сказанное с особым нажимом. Гермиона мотнула головой — померещится же! Но Малфой продолжил говорить:

— Я по себе знаю. Ты вроде бы осознаешь, что умен, но находящийся рядом придурок как будто бросает на тебя тень.

— Мой друг говорит, что мир наполнен идиотами всех мастей, — произнесла Гермиона. Малфой хмыкнул:

— Он прав, — и добавил: — с наступающим Рождеством, Грейнджер.

Гермиона повернула голову и на короткое мгновение встретилась с Малфоем взглядом. Потом улыбнулась и ответила:

— И тебя с наступающим Рождеством, Малфой.

После этого она повернулась спиной и направилась в свою комнату. Настроение уже было не таким ужасным. В конце концов, Рон с Лавандой, Маклагген — все это ерунда. Уже завтра она увидит родителей. И Шерлока, который наверняка поможет ей навести порядок в собственной голове.

Шерлок лежал на кровати в новой комнате в доме в Суссексе и проклинал все на свете. Уговаривая родителей переехать, он как-то совсем не учел того, что ему тоже придется покинуть Кроули. Новый дом ему не нравился. Его нервировало побережье, каменистый пляж, высокие деревья. Здесь был чистый воздух, почти не отравленный туманом, но дышалось все равно тяжело. К тому же, на Рождество явился Майкрофт, полный осознания собственной важности. Крутил в руках дурацкую тросточку, держал чайную чашку, чуть отставив мизинец, а вместо приветствия сказал Шерлоку:

— Переходный возраст не красит тебя.

— А вчерашняя пицца — тебя, — отозвался Шерлок тут же, но все равно чувствовал себя оскорбленным — Майкрофту совершенно не нужно было напоминать ему, что его лицо больше похоже на лицо жертвы пчелиной атаки. Или больного ветрянкой.

— Пирог, Шерлок, — устало заметил Майкрофт, — нельзя быть таким невнимательным.

Черт бы побрал Майкрофта.

— С сыром и говяжьим фаршем, я полагаю, — отозвался он. — К концу Рождества застегнуть нижнюю пуговицу пиджака будет непросто.

На этом моменте в разговор вмешалась мама, резко сказав:

— Шерлок!

Спор прекратился, но возобновлялся с завидной регулярностью — хотя бы потому, что россыпь прыщей на лице Шерлока никак не исчезала, а Майкрофт никак не мог перестать съедать лишнюю булочку при каждом приеме пищи.

На этот раз они слишком увлеклись взаимными оскорблениями и настолько разозлили маму, что она разогнала их по комнатам и велела не высовывать носов до вечера. Поэтому теперь Шерлок маялся от безделья. Конечно, он мог отправиться в Чертоги, но ему было лень — для этого требовались слишком большие моральные усилия. Еще можно было взять со стола газету и попытаться выискать среди множества волшебных преступлений хотя бы одно обыкновенное. Но тоже было лень. Подобные приступы апатии не были для него редкостью, но чаще всего рядом был кто-то, кто помогал с ними справляться. В школе его отвлекали задания, на каникулах — Гермиона. Она уж точно не позволила бы ему без дела лежать на кровати и пялиться в потолок.

В дверь постучали.

— Да, мам, — сказал он, но мама вошла в комнату раньше, чем он закончил говорить.

— Ты опять не в настроении, милый? — спросила она мягко.

— Ты кричала на меня тридцать минут назад. К чему такие перемены? — спросил он недовольно. Мама улыбнулась, подошла к нему и потрепала по голове — Шерлоку было слишком лень двигаться, поэтому он не успел увернуться.

— Какие же вы с Майком еще дети, — произнесла она. — Хватится дуться, завтра Новый год в конце концов. И, — она улыбнулась, — у меня есть для тебя небольшой сюрприз.

— Если ты о подарке, то я знаю, что это…

— Нет-нет. Я о другом. Мы с папой пригласили Грейнджеров, всех троих. Они приедут сегодня вечером.

Шерлок почувствовал, как что-то в груди радостно дернулось — его скуке придет конец! — но вслух сказал:

— Ладно.

Не хватало еще дать маме понять, что он действительно будет рад увидеть Гермиону. Впрочем, она, похоже, и так это поняла, во всяком случае, снова потрепала его по голове и вышла.

Гермиона с родителями приехала к ужину. Она почти не изменилась с лета, даже, пожалуй, стала выглядеть более здоровой и менее заморенной.

Разумеется, мама поселила ее в самой дальней от Шерлока комнате (руководствуясь какими-то сумасшедшими соображениями приличия), но это не помешало ему прийти к ней сразу после ужина. Она (явной прогресс) в этот раз воздержалась от попыток его обнять и сказала сразу после приветствия:

— Ты не представляешь, какая я глупая.

Шерлок хмыкнул, оглядел ее внимательно и произнес:

— Ты все-таки по уши влюбилась в Рона Уизли, он встречается с другой девушкой, ты решила ему отомстить и на вечеринку по случаю Рождества пригласила какого-то здоровяка без малейшего воспитания и с одним только спинным мозгом. Пожалуй, представляю.

Гермиона закатила глаза и ответила недовольно:

— Хотела бы я знать, как ты все-таки это делаешь…

— Вижу, и все тут, — пожал он плечами и, обойдя ее, завалился на кровать. У него было целых две причины занять это место. Во-первых, он все еще не чувствовал ни малейшего желания лишний раз двигаться, а во-вторых, особенности освещения мешали Гермионе разглядеть плачевное состояние его лица и пристать к нему с сочувственными словами или (еще хуже) с советами.

— Это моя кровать вообще-то, — буркнула она, но уселась в кресло, пождала под себя ноги и сказала довольно:

— Зато я кажется знаю, кого именно должен убить Малфой.

Шерлок заинтересованно поднял голову.

— Дамблдора. Все сходится идеально. Его невозможно подловить где-то кроме школы, к тому же, он доверяет ученикам и не ожидает от них нападения, Малфою хватит одного заклинания.

— И почему же тогда ты светишься от восторга? — уточнил Шерлок.

— Потому что он не собирается его убивать, — она посерьезнела и добавила: — он напуган, работает над каким-то планом, но не будет убивать Дамблдора. А значит, план Волдеморта провалится.