— И? Поздравляю, на праздник выпишем премию. Я не против замужних секретарей, — уже собираюсь уходить, когда она буквально ловит меня за руку, выбегая следом:

— Я в другой город уеду, к мужу… Извините, что так вышло, но у меня еще впереди есть время, я новенькую обучу всему.

Признаться, думать об этом нет абсолютно никакого желания. Я развожу руками в сторону — а хер ли еще остается?

— Ладно, я тебя понял. Заранее не поздравляют, так что пока работаем.

Мне кажется, или она облегченно выдыхает, когда я ухожу в свой кабинет?

Раздумываю, не достать ли бутылку коньяка, но тут же забиваю на эту идею. На выходных алкоголя и так было слишком много, теперь надо сгонять все лишнее в спортзале.

Сажусь прямо на стол, почесывая бровь. Итак, что мы имеем: кто-то присылает Влади сообщения, называя ее убийцей. Возможно, есть за ней и другие грешки, но я буду считать, что дело касается именно смерти Кирилла. Для начала неплохо бы вычислить анонима, который терзает Сашку. Не думаю, что это большая проблема.

Пока набираю номер телефона своего приятеля, автоматически расчерчиваю на листке белой бумаги «ВЛАДИ».

Леня берет трубку не сразу, а когда отвечает, я слышу, как он зевает:

— Дуб, тебе чего не спится?

— Ты угораешь? Время одиннадцатый час.

— Для меня это раннее утро. Что стряслось?

— Как дела решил узнать, — хмыкаю.

— Не лечи мне, — той же интонацией отвечает он. — Чего надо?

— Сможешь пробить, откуда сообщение пришли на номер?

— Ноунейм, что ли?

— Он самый.

— Твой номер или левый?

— Левый.

— На почту скинь все, что надо, я тебя потом сам наберу.

— Спасибо, — благодарю я, а Леня снова зевает:

— Должен будешь.

Возможно, уже сегодня вечером я буду знать, кто прислал сообщение Влади. А узнав имя уже не составит никакого труда выудить и всю оставшуюся информацию. С такими козырями Влади не то, что из фирмы вылетит, — она прямо в тюрьму загремит.

Потираю шею, представляя ее в серой робе, но не испытываю от этой картины никакого удовлетворения. Каждый преступник должен нести наказание, только хочу ли я этого на самом деле?

Все, что меня волнует на данный момент — это чтобы Влади оказалась как можно дальше от меня.

Терпеть не могу поминки.

В узком помещении душно, за длинным столом сидят примерно человек двадцать рабочих с наших объектов. При нас не пьют, мнутся, — и от этого я чувствую себя здесь лишним.

К еде со стола я не прикасаюсь — традиции или нет, но мне кусок в горло не лезет. Олег с постным видом общается с заведующей кафе, а я уже жалею, что пришел сюда. Погибшего я не знал, человека уже не вернуть — кому нужно все это представление?

Я вижу декорации, за которыми ничего нет. Мы все притворяемся, будто нам есть дело до других, потому что так надо, и каждый из сидящих тут, склоняя голову над тарелкой, думает не о погибшем коллеге. Еда, выпивка, зарплата, семейные проблемы — перечень может быть большим, разным, но каждый — о своем. И я эгоистично думаю о себе, о том, что мне здесь нечего делать.

Кивком головы предупреждаю Суворова, что собираюсь уезжать. Олег делает страшные глаза, но я просто выхожу из полуподвального помещения, поднимаясь наверх. Семь ступенек, — и запах кухни, которым пропиталась футболка остается позади. От жары под ногами плавится асфальт. Я распахиваю дверцы автомобиля нараспашку, выгоняя горячий воздух из салона.

— Кидала, — беззлобно говорит Олег, останавливаясь рядом. Закуривает сигарету, затягивается и тут же выкидывает ее, сплевывая, — жара, курить невозможно.

— Вот и не кури.

— Так и живем, — вздыхает он, напоминая в этот момент не то старую бабку, не то ворчливого деда. Я щелкаю пальцами, захлопываю двери и жду, когда в машине станет прохладнее. Самойлов вытирает со лба пот, на светлой рубашке с короткими рукавами — влажные пятна на спине и подмышками. — Пипец, жара. Ты куда, в офис?

— Нет, смотреть первые этажи в «Эталоне». Федоров хочет, чтобы мы офис туда перевезли свой.

— Да вы только недавно переехали, — удивляется Олег, а я пожимаю плечами:

— После того, как Кирилл умер, этот офис никто и не осматривал толком. Дом еще через месяц только ЗОС получит, пока ремонт сделают — я думаю, мы туда не раньше октября — ноября переедем.

— Ладно, помчал я опять к адвокату. Следачка пакет документов запросила, штук сто разных, щас копии снимать будем, башка кругом.

— Давай, наберешь, если что.

Я сажусь в автомобиль, включая погромче музыку. Из колонок льется очередной трек Армина ван Бюрена, я набираю скорость и, нарушая правила, вдавливаю педаль газ. Невнимательность чуть не оборачивается аварией: на повороте я едва успеваю притормозить, когда передо мной выскакивает бэха «троечка».

— Долбоеб, — я сигналю ему, не убирая руку с гудка до тех пор, пока не догоняю этого мудака. Он приспускает стекло автомобиля, и я уже практически готов к тому, чтобы выйти и расколошматить его лицо об капот БМВ.

— Извини, пацан, не со зла, — кричит мне водитель автомобиля, и я словно очухиваюсь. Откуда во мне столько агрессии в последнее время? Руки так и чешутся ввязаться в драку, что в прошлые выходные, в клубе, когда я словно сопляк отстаивал честь Влади, что сегодня. 

— Осторожней будь, — цежу ему, нажимая на стеклоподъемник. Настроение становится дерьмовым

«Эталон» находится в самом центре города. Три высотные башни, объединенные общим холлом, и огромные помещения коммерции, которые было решено не продавать. На верхних этажах — элитные пентхаусы с видом на исторический центр города. Это детище — мое любимое, я пришел сюда, когда «Эталон» проектировали. Здесь даже внешний вид стройки соответствует «элитке» — на заборах висят горшки с яркими живыми цветами, идея рекламной службы. Надеваю каску, захожу внутрь: под ногами брусчатка, везде царит практически идеальная чистота. Заканчивается монтаж детской площадки, и я уже вижу заказанные у какого-то новомодного бренда дизайнерские горки — «экологичные, из безопасных материалов», которые обходятся нам охренеть во сколько.

— Здрасти, Илья Сергеич, — охранник, спешно дожевывая обед, выбегает из будки, отряхивая крошки с длинных усов.

— Иди, ешь, — отмахиваюсь, но он не уходит, стоит, поглядывая на меня с волнением. Интересно, кто-то испытывает кайф оттого, что его боятся? 

— Сегодня жильцы на экскурсию приходили, — делится охранник, следуя за мной на расстоянии пары шагов.

— И как?

— Довольны, вроде бы. По отделке квартир пара человек возмущались, но девчонки ваши решили все.

— Молодцы, — говорю, лишь бы ответить, — ладно, дальше я сам.

То и дело здороваясь, захожу в просторное помещение на первом этаже. Пахнет краской, побелкой, на полу лежат инструменты. Из стен — только несущие, и наши архитекторы уже начали рисовать перепланировку. Подхожу ближе к окну, огромному, от пола до потолка, и вглядываясь на территорию и ощущаю приятное волнение, — легкое, почти незаметное. Кажется, я уже разучился испытывать подобные эмоции, и от этого они стали вдруг ценнее.

Такое детское чувство: вот мы переедем, и все изменится. Жизнь станет легче, нервяки останутся в прошлом, а единороги начнут скакать прямо по офису, изрыгая радугу. Блять, Поддубный, не превращайся в тряпку.

Я дожидаюсь, когда появится прораб, отдаю ему распоряжения, чтобы не оставляли будущий офис напоследок. Прохожусь по комплексу, насвистывая: во внутреннем дворе уже установили фонтан, и теперь подключают его, чтобы проверить, как тот работает.

— Прикольно, — киваю на него, а Максим, прораб, с легкой улыбкой пожимает плечами — скромный, но толковый парень, который пришел сюда два года назад простым инженером, а теперь руководит стройкой топового проекта.

— Стараемся, Илья Сергеич.

Часа в три я звоню кадровику, которого за глаза называю овчаром за манеру общения:

— Наташа заходила?